— Марусь, ну мы же договаривались, — протянул главарь. — Ты обещала сегодня принести деньги. Или всё-таки решила расплатиться по-другому?

Мама побледнела как снег и сделал шаг вперёд, закрыв меня собой.

Ну, кажется, вот и разгадка, почему наша семья живёт бедно.

Мама не смогла скрыть страха, однако она боялась не за себя. Она пыталась незаметно затолкать меня в другую комнату, всё так же прикрывая собой. Но я заупрямился. Мама обернулась через плечо, сделала страшные глаза и прошептала: «Пожалуйста». Ага, бегу и падаю. Оставить её наедине с отморозками? Особенно учитывая, что денег у неё явно нет. Я опёрся на небольшой стол и сделал шаг вперёд, становясь бок о бок с мамой. Главарь окинул меня брезгливым взглядом с головы до ног и ухмыльнулся:

— Что, байстрюк зашевелился? — он оглянулся на своих дружков и заржал: — Смотрите-ка, Маруся всё-таки дождалась! Глядишь, может, в графья примут. А то ведь с инвалидом в аристократы не берут…

— Замолчи, Андрей, — прервала его мама и нервным движением откинула рыжие волосы назад. Сжав кулаки, она с вызовом посмотрела на главаря и процедила: — Вечером деньги будут. Разве я нарушала обещания? Просто небольшая задержка. А вы… вы не подходите к моей семье. Мы договаривались. Мой сын здесь не причём.

— А за пьянчугу ты, значит, так не переживаешь? — хмыкнул главарь. — То есть можно ему отрезать пару пальцев? — он сделал знак своим шестёркам, и те схватили пьяного дедка, стащили с лавки и швырнули к порогу дома. Главарь с отвращением пнул его под рёбра и уставился на маму: — Чего молчишь, Маруся? По пальцу за каждый час задержки. Ты должна была достать деньги к обеду, но принесёшь вечером. Вечер — это сколько? Шесть часов? То есть шесть пальцев.

Один из амбалов за его спиной достал карманный нож и наклонился над дедом — взял руку старикана и положил её на ступеньку так, чтобы было удобно резать.

— П-почему в-вы не п-пожали м-мне р-руку? — спросил я. Амбал, который уже занёс нож, замер и удивлённо покосился на меня. На пару секунд повисла мёртвая тишина, а потом амбалы дико заржали. Я невозмутимо добавил: — Р-разве н-не т-так п-поступ-пают м-мужчины?

— Руслан, давай я отведу тебя в дом, — пролепетала мама

— Маруся, не лезь, когда мужчины разговаривают, — усмехнулся главарь и присел передо мной на корточки. Он изучал меня словно забавную зверушку. — А ты, значит, мужчина?

— Д-да, — твёрдо ответил я и протянул ладонь.

— Ну-ну, — пробормотал главарь, но пожал мою руку.

«Правой руке полностью возвращена сила», — доложил Гидра-Помощник.

Я, сохраняя невозмутимость, усилил рукопожатие, не позволяя главарю бандитов отстраниться. Он изумлённо на меня вылупился и слегка дёрнулся, но быстро сообразил, что рыпаться бесполезно. Его взгляд заметался. Удивление главаря было сильным, но его беспокоила не моя внезапная сила. Очевидно, он боялся уронить авторитет перед своими шестёрками. Повезло — мне попался представитель Хомо Сапиенс Трусиус. Амбалы выглядывали из-за его плеча, позабыв о дедугане. Они не понимали, почему наше рукопожатие настолько затянулось. Я улыбнулся и усилил хватку.

Этот урод и его подельники — местная преступная шваль. У них точно нет связей с Демонами. Риск раскрыться предельно низок. А стоять и смотреть, как деду отрезают пальцы или как издеваются над мамой, я не буду. Главарь нахмурился и занёс свободную руку для удара. Хрусь! Его указательный палец тихо-тихо треснул. Главарь позеленел и до скрипа сжал зубы, его левая рука безвольно опустилась. По его щеке скатилась капля пота. Стоит отдать должное, он сумел сдержать крик боли. Ещё бы — если разнесётся слух, что ему надрал задницу немощный ребёнок, то его приказы уже не будут выполнять с рвением.

— М-можно в-вы п-придёте з-завтра? — попросил я и состроил умильные глаза. — П-пож-жалуйста.

— Можно, — выдавил главарь и велел амбалам: — Пока не трогайте деда. Завтра ему пальцы пересчитаем и заберём избыток.

Я отпустил его руку, и он, резво подскочив, вылетел во двор на второй космической скорости. Амбалы и мама переводили взгляд с него на меня и обратно. Снова повисла неловкая тишина. Главарь пялился на меня с недоумением и ненавистью. Освободившись, он явно пожалел о приказе. Ему очень-очень хотелось его отменить и прикончить меня прямо здесь и сейчас. Только вот… он боялся. Я был для него чем-то странным и непредсказуемым. Поколебавшись, главарь развернулся и направился к воротам. Напоследок он прорычал:

— Деньги, Маруся. Если надуришь, я больше шутить не буду. Пришлю тебе голову твоего непутёвого муженька.

Хлопнула калитка. Дед промычал что-то невнятное сквозь сон и заполз в прихожую — устроился маминых босоножках и попытался укрыться ковриком. Мама судорожно вздохнула и обессиленно опустилась на пол.

— Сынок, больше никогда не лезь во взрослые разговоры. Никогда! Ты хоть понимаешь, что могло произойти? Да они бы нас всех убили, и им бы ничего за это не было! Это страшные люди! — она прикусила нижнюю губу и вдруг принялась извиняться: — Ой, прости, чего это я на тебя кричу. Ты же ничего не знаешь, только позавчера очнулся…

— М-мама, — произнёс я и положил ладонь ей на плечо. — О к-каком м-муже он г-говорил?

— О единственном и неповторимом, — с сарказмом фыркнула мама. — О твоём отце. Всю душу измотал, скотина. Бывший муж… объелся груш. Ты, наверное, не запомнил, но я тебе часто рассказывала. Твой отец — игрок. Возомнил себя великим шулером, а по факту — выкидывает деньги на ветер.

— П-почему т-ты п-платишь?

— Сначала из любви. Потом — из жалости. Ну а сейчас — ради тебя, — призналась мама. — Я-то уже не войду в Род Артемьевых, а у тебя какой-никакой, но шанс сохраняется. Мне отказали, потому что я простолюдинка. Ни капли голубых кровей. А вот в тебе — пятьдесят на пятьдесят, — она провела пальцем по коже на моём запястье, проследила движение синеватой венки. — Твой отец тебя любит. А не приходит к тебе, потому что игромания — опасная болезнь. Но ничего… Когда выплачу его долги, отправлю его на лечение. А потом он попросит родителей, и тебя примут в Род Артемьевых. И больше никто не взглянет на тебя свысока!

— Арт-темьевы? — задумчиво протянул я. — К-как з-зовут п-папу?

— Гриша, а что? — мама с любопытством склонила голову набок.

Похоже, Рода Артемьевых не коснулись изменения. Во всяком случае, моего «папаши» — точно. Я помнил, что в прошлой жизни на Роду Артемьевых было здоровенное чёрное пятно по имени Григорий. Вообще-то до шестнадцати лет он считался едва ли не главной надеждой Рода — невероятно умный, талантливый музыкант и одарённый учёный. Однако в какой-то момент вседозволенность ударила ему в голову. Он забросил университет и пустился во все тяжкие.

Гриша пробовал пороки по очереди — от продажных женщин до запрещённых веществ. Но остановился на карточных играх. Он тащил из Родового особняка всё, что плохо лежало. И даже как-то умудрился залезть в Родовую казну и почти разорил Род. Талантливый человек талантлив во всём. Его родители вовремя обо всём узнали и очень сильно разозлились. Они исключили его из Рода и завещания. Григорий Артемьев фактически превратился в бомжа.

Но он не растерялся. Зачем работать, если можно жить за чужой счёт? Он втирался в доверие к женщинам, вешал им лапшу на уши и тянул из них деньги под разными предлогами. Об этом было известно во всей Империи. В газетах частенько печатали сатирические анекдоты, в главном герое которых предельно ясно угадывался Григорий. Род Артемьевых какое-то время был настоящим посмешищем.

— Т-ты п-проверяла? — спросил я.

— Что проверяла? — мама поднялась, отряхнула одежду и повела меня в мою комнату.

— Ст-татус ар-ристок-крата, — ответил я. В любом ближайшем МФЦ можно было навести справки о том, состоит ли человек в каком-нибудь аристократическом Роду. Сделано это было для того, чтобы шарлатаны не пудрили обычным людям мозги.

— Зачем? — мама усадила меня на кровать и нахмурилась. — Гриша — любимый сын. У него есть, конечно, младший брат, но… Нет, не может быть, — она застыла. На её лице отразилась борьба эмоций. Шок и злость побеждали неверие и отрицание. Мама растерянно на меня посмотрела и протянула, словно бы защищаясь: — Да ему чуть в задницу не дули, когда мы с ним познакомились! Его все обожали. Нет, его родители не могли… Или могли? Да что же это творится… Я ведь никогда об этом даже не думала. А если он и правда мне врал? Если его выгнали из Рода? Что же это… не быть тебе Артемьевым?