— Кто это у нас? — удивилась продажная дама, наклоняясь над Окими. — Я тебя еще здесь не видела. Ты у нас новенькая? Ты на этом играешь?

— Да, многоуважаемая, — низко, как наставлял батюшка, поклонилась Окими.

Дама засмеялась в голос, изящно прикрыв рот узорчатым веером:

— Не смеши меня! Зови меня О-Тоё, милая. И хватит сидеть в темноте — идем за мной. Там весело.

И Окими встала и как завороженная пошла за нею вслед, к свету и шуму.

И там действительно был весело. Пир гудел. Мужчины уже изрядно выпили, расслабились, девицы подливали им без устали. Посетители встретили даму О-Тоё восхищенными криками.

— А где прячется причина это восхитительного сборища? — громко вопросила дама О-Тоё. — Где наш владетельный князь?

И вправду? А где князь в то время, когда этот цветок Тростникового Поля явился на землю?

Побежали искать князя и довольно быстро нашли. Мертвым на холодной постели в одной из задних комнат. С разорванным горлом.

Крик ужаса разнесся по дому. Служанки с воплями побежали по коридорам, мужчины напуганно оставили выпивку.

Всеобщее бегство остановил один человек.

— Всем стоять! — крикнул благородный муж Дзёбэй, вассал убитого князя, обнажая меч. — Убийца еще в этом доме. Всем стоять. Клянусь — я найду его, прежде чем покончу с собой от стыда. Всем стоять, или я перебью здесь всех и наверняка достану виновного.

— Но как мы найдем убийцу? — закричали перепуганные гости веселого дома. — Человек не в состоянии нанести такие раны, это следы огромных когтей!

— Я выясню, кто это мог быть, — холодно ответил Дзёбэй. — Садитесь на свои места, пожалуйста.

Тусклый блеск его меча убеждал надежнее любых слов. Все расселись по своим местам. Многие продолжили пить то, что было у них в чашах, уже не от веселья, а от беспокойства.

Окими сидела за спинами гостей в обнимку со своим кото, едва живая от страха. Сидевшая рядом с нею дама О-Тоё повернулась к ней и шепнула:

— Как скучно здесь становится, и я уже замерзаю. Милочка, знаешь ли ты музыку камигакари, что играют для снисхождения духа, или демона, или божества на подготовленного человека?

— Да, многоуважаемая, — прошептала Окими. — Я играла для служителя в нашем храме Инари, когда искали похитителя риса, и дух рисовых полей снизошел на него…

О-Тоё насмешливо фыркнула и произнесла:

— Значит, ты поможешь мне.

О-Тоё встала и громким возгласом перебила Дзёбэя, пытавшегося выяснить у полупьяных гостей, где кто сидел и куда выходил, когда и надолго ли:

— Мы можем спросить самого князя, господин Дзёбэй!

Дзёбэй, неприятно удивленный, нахмурившись уставился на нее.

Дама О-Тоё предлагала обряд нисхождения духа. Она указала на Окими — девочка будет играть для духа на своем кото, она указала на Дзёбэя, — он верный вассал, он будет надежным вместилищем духа погибшего. Сама она будет вопрошать.

— Давай, деточка, иди сюда, — позвала дама О-Тоё.

Ежась под общими взглядами, Окими вышла на середину зала, устроилась на полу, сняла с кото чехол, взяла его в руки и дернула струны костяным крючком. Дзёбэй с недоверчивым выражением на лице устроился напротив, дама О-Тоё встала рядом и оглядела обоих и произнесла:

— Начнем, пожалуй. Играй, деточка.

И Окими начала играть. Не сразу, но уже скоро щелкающий звук сдернутой струны начал тревожить границу между живыми и уже не.

И явился князь, и сошел на верного вассала.

Лицо Дзёбэя запрокинулось, побледнело, исказилось так сильно, что стало напоминать лицо старого князя. Гости задохнулись от ужаса. Дама О-Тоё, сверкнув белыми острыми зубами, улыбнулась.

— Вы князь Тода Тадаёси Инаба-но-ками?

— Да…

— Знаете ли вы, кто убил вас?

— Да…

— Этот человек среди нас?

— Нет. Она мертва, так же, как и я… Я сначала не узнал ее, ведь двенадцать лет прошло с тех пор, как я сжег ее замок и перебил ее семью. Я не ждал мести. А ночью в моей постели после долгих утех она постаралась убить меня, но я был быстрее, как и в прошлый раз, я вырвал лезвие из ее нежных рук. Только теперь я не стал искать выгоды и сразу перерезал ей горло…

Гости испуганно зашептались:

— Как же так? Как же?

А князь губами Дзёбэя говорил:

— Я защищался. Все вокруг оказалось залито ее кровью. Я был в ужасе, ведь впервые мое прошлое попыталось убить меня. Я решил заплатить хозяину дома за молчание, за тайные похороны, хотя стоило бы просто убить и его тоже. И все это время ее проклятая кошка следила за мной желтыми глазами…

Тут пальцы Окими на струнах дрогнули, но дама О-Тоё острым взглядом заставила ее продолжать. А князь говорил:

— Я вымылся в бане, я не мог уйти так быстро, не возбуждая подозрений в том, что начал стареть и боюсь прошлого. Я остался. Мы пировали еще три дня. Мне сказали, что ее тело бросили в реку, но я не почувствовал облегчения. Нужно было, необходимо было позвать монахов, очиститься, но вечером пред пиром ко мне в постель пришла ее кошка и наконец убила меня…

Гости издали единый возглас:

— Кошка! Не человек! Убила!

Палец Дзёбэя поднялся и показал на даму О-Тоё.

— Ты — проклятая кошка-оборотень. У тебя под ногтями моя кровь.

Раздался дружный крик ужаса.

Дзёбэй, или, может быть, князь, тяжело, неуверенно вскочил, выхватил меч. Окими продолжала как завороженная дергать струны, извлекая потусторонние звуки, продлевая жуткую историю…

— Ах, — промурлыкала дама О-Тоё, изящно подымаясь навстречу одержимому духом и собственной яростью Дзёбэю. — Я на все готова ради посмертного покоя моей хозяйки. Я так рада убить тебя еще раз.

И с громовым шипением бросилась на Дзёбэя, протянув к нему руки с изогнутыми как когти пальцами. Порыв воздуха, поднятый ее взметнувшимися рукавами, задул все светильники в зале, и лишь дикий грохот выдавал то место, где, столкнувшись, катались по татами вцепившиеся друг в друга враги.

Люди с воплями выбегали из залы. Кто-то сшиб Окими, вырванное из рук кото отлетело в темноту и хрустнуло под чьей-то ногой. Прервалась музыка.

И все вдруг стихло.

Потом из темноты на свет, падавший в выбитые двери, спотыкаясь, вышел Дзёбэй — с лезвия его меча скатывалась тяжелая темная кровь и брызгами пятнала светлые циновки. Окими в ужасе неподвижно следила за ним. Тот смотрел на свет, словно видел нечто другое. Потом вздрогнул, перевел взгляд на Окими и негромко произнес:

— Ты хорошо поработала, девочка. Я слышал, как разбился твой кото, и господин мой князь покинул меня. Я едва не лишился души в этот момент. Не стоит тебе играть больше такие мелодии. Но ты хорошо поработала. Я позабочусь о тебе.

— Г-господин, — прошептала Окими. — Дама О-Тоё…

— Дама О-Тоё три дня как мертва и сброшена в быстро текущую воду, — произнес Дзёбэй. — Вот этими самыми руками.

Окими задохнулась, закрыла рот рукавом:

— Тогда кто там?

Дзёбэй помолчал, покачал головой:

— Я не знаю. Я убил кошку.

И нетвердым шагом ушел в свет, падающий в двери.

Прежде чем покончить с собой на похоронах своего князя, Дзёбэй выкупил Окими из веселого дома и распорядился починить ее разбитое кото — обтянуть резонатор кото в форме тыквы шкурой убитой им трехцветной кошки.

Странные обстоятельства смерти князя не остались тайной. Что знает тридцать человек — знает Поднебесная. Новому князю пришлось смириться с тем, что все вокруг знают о том, как его предшественник был убит кошкой-оборотнем в веселом заведении.

Окими вернулась домой и некоторое время была популярна в среде провинциальных священнослужителей и музыкантов, практиковавших камигакари.

Она продала свое знаменитое кото одному из них, когда после двух голодных лет отец вновь отдал ее в столичный дом развлечений. Денег ей хватило на то, чтобы выкупить свой долг у хозяина, устроиться в городе, завести кошку счастливой трехцветной расцветки и быть самой себе хозяйкой еще какое-то время.

А вот покупатель так и не смог воспользоваться ее кото должным образом и вскоре вынужден был отдать его на вечное хранение под священные своды храмов Исэ. Ибо, как оказалось, никто кроме Окими не мог играть на нем без опаски — раздраженный голос кошки-оборотня, которым звенело кото под чужими пальцами, вызывал рой злых голодных духов и разгонял в ужасе любой честной пир.