Ханосукэ рассказывал, что по случаю вступления в должность нового сёгуна как-то ее собирались то ли упразднить, то ли упростить проход, но после заговора Юи Сосэцу все оставили как было. Все же недостаточно спокойно в Поднебесной, и это так…

У Ханосукэ был пропуск на доставку ящика, а меня если остановят и пристрастно досмотрят, то могут ящик отобрать. Но я все же постараюсь пройти, не должен я привлечь особого внимания.

Ханосукэ хладнокровно прошел бы в начало очереди, невзирая на тихое осуждение нижестоящих, пропуская, конечно, вперед тех, кто выше по положению. Именно поэтому мы с Итиро скромно встали в конец очереди, как все — чтобы не вызывать возбуждения и не выделяться. Мы простые скромные путники, так ведь оно и есть.

Итиро устало скинул с плеч ящик, упал на него, вытащил из чехла на поясе трубочку, деревянный ящичек с мелко нарезанным табаком и принялся не спеша, с намерением провести за этим занятием как можно больше времени, набивать им трубку. Да, встали мы тут надолго.

Я оставил его отдыхать на ящике, прошел вдоль очереди посмотреть, что там и как. Распахнутые ворота заставы в бамбуковом частоколе ограды, куда уходила очередь, были неблизко. Перед нами было человек сто. Когда я вернулся, за нами уже стояли. Десяток молодых крестьянских девиц разного возраста с дорожными узелками и бодрый купчишка с крепким напарником — присматривать за товаром. Девицы как девицы… болтливые. Итиро, закинув голую ногу на ногу, курил, задумчиво озирая устраивавшихся на краю дороги девушек.

— Куда их столько? — произнес я. — В Ёсивара пополнение, что ли?

— Да нет, — кратко произнес Итиро. — Этих просто под мост. Или в бани. Или по чайным домам. Может, какой и повезет, если талант есть. А может, и не повезет, даже если есть.

Он был слишком угрюм, чтобы мне захотелось продолжать расспросы. Вряд ли у него из семьи кого-то продавали в публичные дома. Но кто знает, что у него в прошлом…

Старик с кукольным театром на груди, стоявший пред нами, почувствовал момент, выкатился к девицам, завел теплый разговор. И вот мы уже все смотрим смешную историю о проделках мелкого негодяя Дансити, купец, в общем, тоже доволен — нет ничего хуже в пути угрюмых девиц, народ тоже смотрит и просто радуется, а кукольник соберет себе сегодня на ночлег — я ему после медную дзэни тоже кинул.

Потом позади нас в хвосте выстроившейся очереди раздались крики, громкие команды, поднялась пыль. Стал слышен шум множества ног, поднялись над пригорком слабо трепыхавшиеся в теплом безветрии боевые флаги.

Всеобщий тихий стон прокатился по очереди — это был княжеский поезд.

Поезд удельного князя.

Когда они проходили мимо — знаменосцы, всадники, пехотинцы, носильщики паланкинов, сокольничие, копьеносцы, — а люди по краям дороги валились наземь в низком почтительном поклоне. Итиро уже стоял на земле на коленях рядом с ящиком, согнутый в низком поклоне, как прочие, я согнулся в приличном поясном поклоне — чужой князь все-таки. Из «ближних», судя по гербам на проплывавших мимо рукавах. Кланялся я, видимо, достаточно почтительно — а может, им было уже все равно, устали, и никто не обратил на меня внимания.

Передовой отряд достиг ворот. Вся колонна встала, хвост как раз напротив нас. Там, впереди, отгоняли простой люд от ворот, слуги ставили принесенные с собой бамбуковые рогатки — удерживать посторонних в отдалении от драгоценной персоны владетельного князя.

Вот вышел начальник заставы, кланяется княжескому вестнику, принимает бумаги, показывает, куда ставить носилки, поезд втягивается в ворота заставы, ближе к домам, в которых расположены путевые чиновники и гарнизон.

Тем временем поезд готовили к досмотру. Из домов высыпали стражники, шли с достоинством чиновники Ставки. Ну, сейчас растрясут господина не нашего князя…

Когда-то княжеское заложничество в столице сёгуна было выражением искренних чувств, верноподданничества. Выражением доверия, чистоты помыслов и единства перед лицом врага. Теперь, после новых указов Ставки, это стало обязанностью. Год князь и его семья живут в столице под присмотром, потом князь на год может вернуться в свои владения, проверить дела, навести порядок, а на следующий год обратно — семья-то в столице. Жена, дети. Вернешься, куда денешься, и остережешься замышлять что-то по дороге…

Много, говорят, кроме Юи Сосэцу, было заговорщиков и скрытого неповиновения в последние годы… Вот князей и приструнили. Пока так вот разъезжаешь, не до заговоров, хозяйство бы поддержать в порядке. Да и сам поезд этот — сущее разорение. Мы своего князя и по два года не видели — дешевле выходит. Да и немолод он уже так далеко ездить. Весьма немолод.

…Княжеских женщин выпустили из паланкинов и отвели в дом вместе с личным описанием каждой на отдельном свитке. Там их досмотрят женщины — жены стражников заставы, сравнят приметы, возможно, допросят.

Простой народ из очереди начал расходиться — это точно до вечера, а там ворота уже закроют.

Нужно и нам найти пристанище на ночь.

Станционные нынче изрядно заработают.

Ночью я услышал голоса на улице. Кто-то там ссорился, негромко, стараясь не разбудить всю округу, но зло. Я узнал голос Итиро.

Я поднял ножны с мечом — теперь я спал с ним рядом, вышел из своей комнаты и тихо пошел к выходу.

Что там?

Ящик я уже научился подвешивать к стропилам — ежедневная нужда заставила. Так что если кто-то проникнет в комнату, за мое короткое отсутствие не успеет впотьмах распутать или перерезать накрученные на балки крыши веревки под потолком, так чтобы ящик с грохотом не свалился прямо на вора, перебудив всех постояльцев.

Я прошел темным коридором к крыльцу гостиницы и увидел, как Итиро сквозь зубы ругается с хозяином продажных девок. Помощник купца был тут же, хамски напирая на моего подчиненного волосатой грудью, выпяченной из несобранной одежды.

— Что здесь? — негромко произнес я, появившись на крыльце. Все спорщики замерли. Купчишка глянул на ножны с мечом у меня в опущенной руке, поклонился и попятился в темноту, утащив подручного с собой, оставив меня наедине с разозленным Итиро.

— Что случилось? — спросил я все же после недолгого молчания.

— Ничего особенного, господин Исава, — буркнул Итиро. Смотрел он в сторону.

— Так ли?

Итиро сглотнул, помотал головой, как мальчишка. Да он и есть мальчишка.

— Тогда нужно ложиться спать, — произнес я. — Завтра далеко идти, нужно отдохнуть.

— Да, господин Исава, — упрямо произнес Итиро.

Давно мне так не дерзили. Привык я к почтительности нижестоящих у нас в замке. Да уж, в мире все не так, как дома. Что я мог сделать? Прогнать его? Он был мне нужен. Не рубить же его?

И я ушел спать.

Вскоре я услышал, как Итиро вернулся в свою комнату напротив. Послушался.

Но утром Итиро вновь взбунтовался, сев с утра на корточки около ящика и сложив на него руки.

— Я устал тащить эту тяжесть.

Вот как.

— Ты всегда можешь уйти, — хладнокровно ответил я. Рискуя, конечно. Но, по сути, — верно.

— Может, я зря надрываюсь! Может, мы вовсе несем ложный ящик с камнями!

— Может, — ровно ответил я. — Тебе лучше знать. Это ты у нас из банка. Я-то его просто на дороге подобрал.

А он не знает, что нет второго ящика. Интересно…

— Давайте я найму носильщиков, господин Исава!

— Никаких носильщиков, мы уже говорили об этом.

Помолчав, я спросил:

— Что случилось, Итиро? Что там вчера было?

— Там у них есть девушка…

Я только вздохнул. Ну, конечно.

— Что с ней?

— Я знаю ее. Это дочка одного нашего поставщика, я работал с ними когда-то.

— Понятно.

— Они продали ее даже не ради денег! Просто избавиться. Ее никто замуж не берет. Старая уже. Нельзя так.

— Вот как…

— Я думал забрать ее, но этот… потребовал десять рё!

— Большие деньги, — согласился я.

— Я могу собрать столько. Но к тому времени они уже сдадут ее в Эдо.