Население того Сопота — двенадцать тысяч человек. В городе, куда мы едем — под сотню тысяч. После присоединения Болгарии к СССР было решено вернуть городу былую славу и сделать его туристической меккой. Был построен огромный спортивный центр с футбольными полями, баскетбольными площадками, бассейнами, ипподромом, ледовым дворцом и многим другим.

А также гигантский реабилитационный центр, оснащенный новейшим оборудованием.

Здесь проводились всесоюзные соревнования по парапланеризму. Имелись трекинговые маршруты, развивался конный спорт, и в горах построили турбазу для любителей горных лыж.

Это все я узнал из Комсети, там же были фото болгарских глубинок до и после присоединения страны к СССР. Но хотелось увидеть все своими глазами.

Самолет накренился и пошел на посадку, мы пристегнулись, а я жадно уставился на приближающиеся дома, на взлетки с неподвижными самолетами, растущими на глазах. Наш самолет выровнялся, и обзор уменьшился.

Интересно, есть ли среди футболистов кто-то, боящийся летать? На выходе он выдаст себя зеленоватым цветом лица.

Наш автобус подъехал прямо к самолету — огромный, двухэтажный, потому что с нами были медики, менеджеры, охрана и еще много сотрудников, в обязанности которых я не вникал.

Аэропорт находился на восточной окраине Софии, и далее мы двигались в сторону Бургаса и моря, в столицу не заезжая.

Мы с Микробом сидели на втором этаже, я — у окна, смотрел на ухоженные частные дома, долины, горы, зеленые поля. За три года в этой реальности глаз привык к отечественным машинам, и встречные старенькие иномарки, которые завелись у болгар до 2014 года, казались посланницами из той реальности.

Вскоре пассажирам надоело пялиться в окно, и они продолжили исподтишка рассматривать друг друга. И отнюдь не любопытство было во взглядах — надежда, ревность, злость. Особенно ревностно оценивали друг друга конкуренты за позицию на поле.

Снег виднелся только на горных вершинах, а температура была вполне играбельной, + 8 градусов, и обещали потепление. Но погода нам не страшна, у нас крытый стадион, причем мы будем менять локации, ездить тренироваться то в Бургас, то в Софию.

Первый наш товарняк пройдет сразу после сборов — предположительно 4 марта в Милане, на стадионе Сан-Сиро. Зарубимся с итальянцами, обкатаем основной состав, прикоснемся к демократическим ценностям, я посею доброе и вечное. Значит, меня попытаются засунуть в места скопления народа.

За окном проплыл какой-то новенький заводик.

— АвтоВАЗ! — аж подпрыгнул на сиденье Микроб.

Я улыбнулся. Смотришь, как развивается страна — и радостно на душе. Приятно наблюдать, когда что-то строится, и больно — если приходит в запустение. Потому нам с Риной нравилось приезжать на стройку и смотреть, как растет стадион.

Рина… я винил себя за то, что она мечтала съездить в Сопот полетать, а теперь отказалась от параплана, и мой подарок пылился на балконе. Еще в прошлой жизни слышал, что у многих женщин с появлением ребенка пропадает тяга к экстремальным видам спорта и даже развиваются фобии, например, страх высоты. Так природа заботится о том, чтобы ребенок не осиротел.

— Хорошо тут у них! — сказал Сэм, повернувшись. — Красиво!

Неизбалованный поездками, он вел себя, как большой ребенок, удивляющийся горам, теплу, юккам, высаженным вдоль заборов.

Начало смеркаться, и светящийся Сопот мы увидели издалека. Он располагался в амфитеатром — от более высоких домов — к классическим для этого региона двухэтажным под черепичными крышами — в долине, живописность которой мы не могли оценить из-за сумерек. Высоток тут не было, максимум пятиэтажные многоквартирные дома на периферии, строились они в одно время, в 2015 — 16 годах, в едином стиле, и охватывали старый город кольцом. Здесь же возвышались спорткомплексы, светящиеся, как космические корабли. Пока ехали, нам встретились три группы велосипедистов в сопровождении дежурной машины с оранжевыми мигалками.

— За пять лет население Сопота увеличилось в девять раз, — зачитал Микроб, глядящий в экран телефона. — Город превратился в столицу парапланеризма, конного спорта, вело и мотоспорта. Здесь ежегодно проводятся такие спортивные мероприятия, как…

— Людей сколько живет? — спросил Самат.

— Девяносто семь тысяч.

— Во как. — Сэм поскреб в затылке.

Мы ехали мимо одинаковых домиков в скандинавском стиле, подсвеченных резными фонариками, мимо роз, не до конца сбросивших листья. И похоже на наши южные города, и не похоже.

— Пишут, что город населен наполовину болгарами, наполовину специалистами, приехавшими из Союза, так что тут все свои и по-русски понимают.

Автобус остановился возле четырехэтажной гостиницы с табличкой на русском и болгарском: Новая Вазовская, 38, к 4. К автобусу выбежали брюнет средних лет, в черном драповом пальто, с белоснежным шарфом, и похожая на него женщина на шпилечках.

И тут отовсюду набежали журналисты, словно они все это время сидели в засаде. Из нашей гостиницы вышли телевизионщики и принялись снимать выходящих из автобуса футболистов. Между ними мелькали фэны, в основном подростки. Непомнящий и Бердыев сразу же нейтрализовали журналистов, отвечая на вопросы и оттягивая внимание, а Карпин интенсивно махал рукой: выходите, мол. Скорее! Скорее!

Мы десантировались и быстро переместились в отель, где ждали четыре волонтера — то ли старшеклассники, то ли первокурсники — с табличками: А — Ж, З — Л, М — Р, С — Ю. Моя фамилия на Н, следовательно, надо было подойти к третьему волонтеру, у которого таблица М — Р. Я представился, парень выдал мне ключ с номером 36 и указал на лестницу.

— Третий этаж, — сказал он с легким акцентом.

Микроб поселился на четвертом этаже, Сэм — на втором.

— Встретимся на ужине, — сказал я.

Поднялся к себе. Номер был простеньким, но уютным, с золотистыми шторами и системой блэк-аут на окнах. С наслаждением растянувшись на кровати, я сразу же набрал Рину.

— Как ты, родная?

— Нормально.

— Не тошнит?

— Нет. Только туплю, и это бесит. Словно я уже месяц не высыпаюсь. — Она зевнула. — Передавай привет Сопоту.

— Долетели нормально, доехали, вот, заселились, отчитался я. — Нас сорок четыре человека, прикинь? Каждому тренеру по команде, наверное, смысл в этом. Останутся лучшие, завтра первый бой.

— Ну, тебя-то по-любому возьмут в США.

— Мне бы не хотелось, чтобы взяли — чучелом. Хотелось бы на раму.

— Ну так и пойдешь, какие проблемы? Ты — лучший, и ты это знаешь. И знаешь, что тренеры своих любимцев отбирать не будут, все слишком серьезно. А вот за ребят переживательно.

— По четыре претендента на место, — сказал я. — И ребята там серьезные, так что Федору и Сэму придется показать класс. Сэм так вообще с Дзюбой будет конкурировать.

— Он же возрастной, — сказала Рина. — Вряд ли его возьмут в основной состав.

— Так или нет, он рвал уругвайцев, как тузик грелку. Вспомни, как наш Синяк играет, когда его на поле выпускают. Как в последний раз.

— Денисову, вон, будет сорок два. Ветеран. Зачем его вообще позвали? Ясно же, что он не потянет. И Акинфееву сорокет, но вратарям возраст не так страшен.

— Денисов отлично дисциплинирует команду. И вообще опытные игроки на поле необходимы.

— Ну, тебе виднее.

— И насчет моей незаменимости и суперпрофессионализма я сам сомневаюсь.

— А ты не сомневайся, — сказала Рина и зевнула.

В дверь постучали.

— Это я, — крикнул Микроб. — На ужин идешь? Отобьешься от стаи — заблудишься.

— Я слышала. — Рина снова зевнула. — Приятного аппетита тебе!

— Иду! — отозвался я, отключившись.

В столовой царило напряженное молчание. Футболисты расселись по командам: украинцы отдельно, ЦСКА и «Спартак» отдельно, и так далее. Мне было более-менее комфортно, я многих знал и махал руками, здороваясь, а вот припозднившимся новеньким пришлось занимать места в устоявшихся группах.

Обернувшись, я увидел идущего к нашему столику вратаря Максата Тойлыева, но он дернулся, как подстреленный — меня заметил. Отвел полный ненависти взгляд, отвернулся в поисках другого свободного места.