А потом он сделал это. Рука Грэма скользнула в задний карман, и он вытащил свой телефон. Я сначала даже не заметил, но это был другой телефон. Он поднял взгляд, его глаза переместились вправо-влево, затем снова опустились вниз, а брови сошлись вместе, как будто он был смущен чем-то на экране.

Я пощелкал по клавиатуре, приближая изображение настолько, насколько позволяла камера. Недостаточно близко. Несмотря на качество 4K, экран его телефона оставался пиксельным. Я составил письмо Николайо, попросив его улучшить качество, но не учел, что он все еще скрывается. Остальным техникам, которые были у нас под рукой, потребовалось бы больше времени, но они справились бы, поэтому я отправил файл им и вызвал Джио по зашифрованной линии.

Он ответил на первом же звонке.

— Твоя мама сводит меня с ума.

— Что нового? — Я изучал Грэма, пока он протирал барную стойку и подмигивал Ариане. Гребаная крыса. — Возможно, у меня кое-что есть.

— И? — От нетерпения Джио у меня защемило челюсть.

— У Грэма есть второй телефон. Возможно, стационарный. Я отправил видео нашим техникам для проверки.

— Не нужно. Я попрошу кого-нибудь просмотреть телефон и найти записи в сотовой компании.

— Хорошо. Мы покончим с этим крысиным бизнесом до свадьбы Ашера, и я смогу вернуться к управлению рестораном.

— Не совсем.

Какого хрена?

— Что теперь?

— Наш информатор сообщил мне, что в баре есть еще один человек.

— Невозможно.

Почему сейчас? Кроме Ари, мои сотрудники были со мной уже давно. Но я доверял сведениям Джио. Я доверял Синдикату Романо. А это значило верить в существование еще одной крысы.

Голос Джио не оставлял места для споров.

— Мне нужно, чтобы ты остался там.

— И охотился на крыс, — закончил я.

— Именно.

Я провел рукой по лицу, не в силах сдержать гнев. Не то, что я планировал на свой день рождения, но не было ничего более ненавистного, чем крыса.

Любовь может процветать только до тех пор,

пока она свободна и спонтанна; она стремится

быть убитой мыслью о долге.

Бертран Рассел

АРИАНА ДЕ ЛУКА

Я никогда не любила дни рождения.

У меня не было родителей, и хотя я любила свою тетю, она никогда не хотела иметь детей. Она не знала, как о них заботиться. Я чувствовала, что каждый день рождения проходил без особых шумих, как будто она не знала, что делать.

Когда мне исполнилось двенадцать, соседка спросила ее, не собирается ли она устроить мне вечеринку по случаю дня рождения, и она выглядела такой взволнованной этой идеей. Она побежала в продуктовый магазин, накупила мне кучу атрибутики для вечеринки в стиле Барби, для которой я была уже слишком взрослой, и устроила мне первый день рождения с соседскими детьми в качестве гостей — все они были как минимум на пять лет младше меня.

Я не возражала. Я знала, что она пыталась. Я знала, что воткнула нож в середину ее планов на жизнь. У нее были амбиции в своей юридической фирме, а я стала препятствием, как только она взяла меня в дом, но она все равно любила меня.

Я была благодарна ей за ее жертвы.

Искренне.

Но понимание того, как плохо она была ко мне подготовлена, не уменьшало остроты ощущений от ежегодного дня рождения без родителей. Не помогало и то, что моя мать умерла в день моего рождения, родив меня, так что всегда казалось неправильным праздновать мою жизнь в день ее смерти.

У меня был такой багаж, а у Бастиана — нет. Его родители были живы и здоровы, насколько я знала, но он не выглядел особенно счастливым, сидя в углу бара в день, когда ему исполнился тридцать один год.

Возможно, как и Тесси, он переживал из-за того, что родители бросили его в день рождения. Я видела, как его дядя Винс заходил к нему раньше, чтобы поздравить с днем рождения, и как щебетала Тесси, но на этом все и закончилось.

Одиночество глубоко проникает в душу. Я знала это лучше других и испытывала безумное желание вылечить его. Я сказала себе, что это потому, что до сих пор не поблагодарила его за то, что он доставил меня домой в целости и сохранности, когда залезла в холодильник в комнате отдыха для сотрудников и достала пакет сока Squeezed! Тесси меня поймет.

Возвращаясь за пустую стойку бара, я не обращала внимания на то, что чувствую себя неловко из-за того, что осталась здесь одна. Персонал ушел после закрытия. Грэм подвез Дану домой, а я предложила сама заняться закрытием.

Я отрезала верхнюю часть пакета с соком, насыпала лед в стакан для виски и разлила сок по маленьким квадратным кубикам льда. Поставив стакан перед Бастианом, я сказала себе, что это благодарность за то, что он отвез меня домой.

И ничего больше.

Я была такой гребаной лгуньей.

Мои кулаки сжались, и я увидела, как те же руки, что были во мне, обхватили стакан, когда он поднес его к губам.

— Что это?

— Твой ночной бокал.

— Это сок. — Он сузил глаза и изучил мою позу. — Ты покупаешь его для Тесси.

Мы никогда полностью не признавали мои отношения с его сестрой. Я хотела оградить ее от этого. От нас. От всего этого мира. Маленький лучик чистоты в моем ином темном мире должен был оставаться чистым.

Но я смирилась с тем, что Бастиан не совсем плохой. Мне не нужно было защищать ее от ее собственного брата, и, возможно, мне не нужно было защищать себя от него тоже. Все, что, как мне казалось, я знала, было искажено за время моей работы под прикрытием. Я чувствовала себя как ребенок, делающий первые шаги, испытывающий все впервые.

Я ничего не сказала, пока он делал очередной глоток. Я сделала шаг назад, чтобы вернуться к бару, но он остановил меня, положив руку на мое запястье.

— Спасибо.

Мои глаза опустились к его пальцам на моей коже.

— За что?

— За напиток. За то, что держишь эти пакетики с соком под рукой для Тесси. За то, что составила ей компанию и помогла с домашним заданием и школой, но…

— С днем рождения, — оборвала я его, пока он не сказал что-нибудь, что могло бы вывести меня из себя.

Почему всегда должно быть "но"?

Я знала, что если я позволю ему продолжить, учитывая то, как его родители бросили его сегодня, и то, каким одиноким он выглядел, мы поссоримся. В кои-то веки я не хотела ссориться. Не после того, как я смирилась с тем, что эта обложка изменила меня. Он изменил меня. А может, я всегда была такой и просто открывала себя.

Бастиан не обращал на меня внимания. Конечно, проигнорировал.

— Ты не можешь с ней дружить.

Нет. Несколько дней назад я поняла, что Тесси, возможно, мой единственный друг на сегодняшний день, а он хочет забрать ее у меня?

Через мой труп.

Я надеялась, что мой взгляд прожжет дыры в его явно недоразвитых мозговых клетках.

— Значит, я достаточно хороша для того, чтобы трахаться с тобой, но недостаточно хороша, чтобы дружить с твоей младшей сестрой, которая, кстати, проводит со мной больше времени, чем ты или кто-то еще из твоей семьи. Ты точно умеешь обращаться с детьми.

Его глаза вспыхнули, и в них вспыхнул гнев, как будто мои слова задели его глубже, чем я предполагала. Надо было дать ему крепко выпить. И плюнуть в него. Что угодно, только не пакетики с соком, которые я покупала на свои деньги, тратила на это свое немногочисленное личное время, шла пешком на Пятую авеню, несмотря на усиливающуюся боль в спине, потому что я уже так люблю эту девочку и хочу, чтобы она была счастливее, чем я могу себе представить.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Люди приходят и уходят. Такова жизнь. Но Тесси не такая, как мы. Она не обязана быть такой, как мы. Мы можем оградить ее от этого мира так долго, как только сможем. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он оборвал меня, такой чертовски безапелляционный: — И не отрицай, что нам нужно оградить ее от тебя, потому что реальность такова, что ты не всегда будешь в жизни Тесси, поэтому, проводя в ней больше времени сейчас, ты только усложнишь ситуацию, когда уйдешь. Или она уедет, если на то пошло. Она даже не живет в этом штате.