— Кто такой Эверетт?

— Мне нельзя говорить об Эверетте. У меня будут неприятности.

— Даже со мной?

Она задумалась на несколько секунд.

— Нет. Мне жаль. Я не хочу неприятностей.

Чувство вины пришло мгновенно. Я не просила его биографию. Я попросила, потому что искренне хотела узнать больше о Бастиане. Но поставить Тесси в такое положение было не самым лучшим решением. Это был рефлекс бессовестного тайного агента, привыкшего добывать информацию из любого источника.

Иногда я ненавидела себя.

Мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь избавиться от тех частей себя, которые я ненавидела.

Кровать прогнулась, и поздно вечером меня обхватила рука. Я уже несколько часов находилась в легком сне, но проснулась, как только кожа Бастиана коснулась моей. Я взглянула на часы. Четыре утра.

Когда я повернулась к нему лицом, тусклый свет из коридора осветил его лицо. Черты его лица были изможденными. Он выглядел так, будто постарел на год за один день, а поражение — то, что я никогда не думала увидеть на Бастиане, — было написано на его коже.

— Извини, что разбудил тебя. — Как всегда, он не выглядел извиняющимся. — Не думаю, что смогу уснуть.

— Ты выглядишь усталым.

— У меня голова идет кругом.

— Винсент?

— Все еще не найден. Я не хочу об этом говорить. — Его лодыжка сомкнулась вокруг моей.

— Расскажи мне о пианино. — Я позволила ему обхватить мою талию ногой.

Он снял свою одежду, так что нас разделяли только мои трусики, его боксеры и рубашка из школы бизнеса Уортон, которую я украла из его шкафа.

— Иногда я играю. Иногда нет.

— Ух ты. Так много интересного. Пожалуй, я спать. — Я закрыла глаза и надеялась, что он что-нибудь скажет.

— Это пережиток прошлого, и я не могу с ним расстаться.

Мои глаза распахнулись от этого признания. Насколько он устал?

Я провела пальцем по его лицу, отмечая, как он смотрит на меня, словно я была единственным существом в комнате.

— У меня нет никаких реликвий моего прошлого, — призналась я.

— Я видел твою квартиру. Там довольно пусто. Я просто подумал, что ты либо минималист, либо не умеешь распоряжаться деньгами и должна попросить вернуть деньги за диплом Дегори.

Я толкнула его в плечо.

— У меня просто ничего нет.

Как в моей фальшивой квартире, так и в настоящей.

— Тебя это беспокоит?

Я подумывала дать ему ерундовый ответ, но хоть раз в жизни я хотела быть настоящей.

Не лгуньей.

Не мошенницей.

Не Апатой.

— Да, но только потому, что я хочу, чтобы воспоминания были связаны с предметом. Меня вырастила тетя, но она так и не вышла замуж и постоянно была на работе. Не было ни дней рождения, ни семейных рождественских праздников. Были только мы. В основном я была дома одна, иногда за мной присматривала соседская бабушка. Мне давали все, что нужно, и я никогда не просила ни о чем другом. Я всегда чувствовала себя обузой. Не потому, что тетя заставляла меня так думать, а потому, что…

Я вздохнула и согласилась.

— Потому что моя мама умерла, рожая меня, и это самое большое бремя, о котором я могу думать. Я буквально убила кого-то, прежде чем сделала свой первый вдох в этом мире. Поэтому, когда речь заходила о таких вещах, как красивые платья и игрушки, я никогда не чувствовала, что заслуживаю их. И теперь я просто привыкла ничего не иметь, а отсутствие чего-либо и кого-либо означает, что воспоминания отсутствуют в тех местах, где они нужны моей душе.

— Ты одинока.

— Да.

Я чувствовала себя обнаженной перед ним. Более обнаженной, чем в подвале L'Oscurità. Более обнаженной, чем в своей спальне. Более обнаженной, чем в коридоре. Более обнаженной, чем в его душе. Я обнажилась во всех местах, которые имели значение, и он мог разорвать меня на части прямо сейчас, а я ничего не смогла бы с этим поделать.

Тот барьер, который мы разрушили, нельзя было заменить.

Он не шелохнулся, прошептав мне в губы.

— Я вижу тебя.

— Что ты видишь?

— Все. — Его большой палец провел по коже под моим коленом. — Ты не виновата в том, что твоя мама умерла. Ты не могла этого предсказать. Ты не нарочно причинила ей боль.

— Логически я это понимаю, но совсем другое дело — принять это эмоционально.

— Что для этого нужно?

— Раньше я думала, что на исцеление уйдет время. Теперь я в этом не уверена.

С тех пор как я встретила Бастиана, я узнала о своем прошлом больше, чем за двадцать девять с лишним лет до этого. Правда заключалась в том, что нужен был кто-то, кто заполнил бы пустоту, поглотившую меня целиком.

Я ненавидела, что это сделал именно Бастиан, потому что никогда не встречала человека, который пугал бы меня сильнее. Не потому, что он мог сломать мое тело и выбросить меня так же легко, как черствый пакет чипсов, а потому, что, несмотря на все его недостатки — а их было немало, — ему удалось пробраться под мою кожу и впиться в меня крючками.

Он даже не пытался.

Юпитер вокруг Ганимеды.

Какие романтические иллюзии.

Он надавил на чувствительное место на внутренней стороне моего колена, когда у меня перехватило дыхание.

— Дело не во времени. Дело в том, чтобы найти кого-то, кто заполнит пустоту.

— Это похоже на опыт.

— Так и есть. Восемь лет назад у меня была девушка, которой я планировал сделать предложение, но она оказалась большей стервой, чем беременный двухсоткилограммовый бегемот, и мне повезло, что вскоре я нашел другую, которую полюбил, чтобы заполнить пустоту.

Он кого-то любит.

Комок в горле лишил меня воздуха, наполнив обидой, шоком и ревностью, которую я хотела бы вырвать из своего тела.

— И где же она?

Он уклонился от моего вопроса и потянул за край рубашки Уортон.

— Мне нравится это на тебе.

Я позволила ему уклониться от ответа. Я не была готова услышать, что он скажет, но открыла рот, желая спросить его, что это было. Что происходит.

Словно прочитав мои мысли, он притянул меня ближе к себе и поцеловал в плечо.

— Не задавай вопросов. Просто спи.

Нет такой обязанности, которую мы так недооцениваем,

как обязанность быть счастливым. Будучи счастливыми,

мы сеем анонимные блага на весь мир.

Роберт Луис Стивенсон

БАСТИАНО РОМАНО

Дни без Винса: 6

— Сыграй мне что-нибудь.

Мы с Ари сидели на моем кухонном острове, держа в руках по пакетику сока. Я провел день в поисках Винсента. Она провела день, заботясь о Тесси и, по ее словам, отвечая на вопросы Тесси о дяде Винсе.

А в четыре утра, как по часам, я приходил домой и вместе с ней выпивал пакетик сока. Наша версия ночного коктейля. Иногда мы разговаривали. Иногда мы целовались. Иногда мы делали и то, и другое.

Я выбросил пакет с соком в мусорное ведро.

— Ты первая.

— Я не играю на пианино. — Она потянула за низ своей рубашки — моей рубашки, — и я задумался, носит ли она что-нибудь под ней.

Я бы выяснил это через минуту.

Я выбросил ее пакет с соком в мусорное ведро.

— Я знаю.

— Тогда… что?

Она позволила мне подвести ее к пианино, и когда я постучал по его крышке, она бросила на меня сомнительный взгляд, прежде чем запрыгнуть на него. Я приберег это пианино для Эверетта, но все расследования, которые я проводил в отношении Эльзы, оказались пустыми, и я так и не смог найти что-то, что могло бы задеть голову Эльзы. Даже с деньгами, которые она якобы кому-то задолжала.

Когда Винсент ушел, а все наши поиски оказались пустыми, моя надежда упала куда-то в глубину души, и этот ублюдок, вероятно, был размером с горошину. А может, и меньше, как сердце Эльзы.

Я прижал руку к коленям Арианы и раздвинул их пошире. Ее ноги раздвинулись, и ухмылка скривила мои губы от отсутствия трусиков.

Такой прекрасный отвлекающий маневр.

Больше чем отвлечение.