Его глаза вспыхнули, он опустил меня на землю и побудил встать на колени.

— Умоляй об этом.

Я изучала его лицо, его челюсть, напряженный взгляд. Ему это было нужно. Ему нужно было контролировать меня, чтобы снова почувствовать контроль над своей жизнью. Его временное отсутствие власти было болезнью, и дать ему контроль надо мной было лекарством.

И я это сделаю.

Я отдала бы ему все.

Не потому, что чувствовала себя виноватой, а потому, что была такой же развращенной, как и те люди, которым я лгала. Мне нужен был Бастиано Романо. Любым способом.

— Умоляй, — снова потребовал он, на этот раз менее нежно, схватив меня за волосы.

— Пожалуйста.

— Только не своими словами. — Он сжал в кулаке свой член и за волосы подвел мою голову к нему. — Покажи мне, как нужна мне твоя маленькая тугая попка. — Мои руки обхватили его бедра, пока он вжимался в мое лицо. — Лучше бы твоя попка была еще туже, чем твой рот, — проворчал он и вошел в меня еще глубже, пока его пирсинг не уперся в заднюю стенку моего горла.

Я хотела выпустить его, но сдержалась, решимость заставила меня взять его всего. Не обращая внимания на его насмешки, я втянула щеки, сужая рот, чтобы удержать его член, когда его яйца напряглись и ударились о мой подбородок.

Мокрая жидкость стекала по моим бедрам, создавая беспорядок в коридоре, где любой мог выйти и увидеть, как я жадно сосу его член, словно это была моя первая еда за день. Я потянулась между ног и попыталась смахнуть влагу с бедер, но он отмахнулся от моих рук, вытащил член изо рта и закружил меня.

Потянувшись вниз, он схватил меня за бедра и приподнял. Его пальцы собрали мою влагу сзади и использовали ее, чтобы ввести их в мою попку. Он раздвинул мою влагу, а затем заменил пальцы своим членом.

Я вскрикнула от удивления, когда он ввел кончик члена в мою попку, а моя слюна и влага сделали его движения плавными.

— Бастиан, — простонала я, когда он медленно входил и выходил из моей попки, подготавливая меня.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Тебя. О Боже, я хочу тебя.

Он погрузил свой член до конца, и мой стон эхом прокатился по коридорам. Я металась глазами из стороны в сторону, зная, что его соседи слышат мое удовольствие в этот нелепый час, и удивляясь тому, что никто не осмелился войти в зал и перечить Бастиану.

Я практически чувствовала их взгляды, заглядывающие в глазки их дверей, их руки, поглаживающие себя при виде нас, наблюдающие за неустанными движениями Бастиана, когда его ногти впивались в мои бедра, а его член погружался в мою задницу.

— Прикоснись к себе.

Хриплый. Грубый. Скрежещущий.

Я едва могла разобрать его слова.

— Что? — выдохнула я сквозь дымку.

— Три пальца. В твоей киске. Сейчас же.

— Я…

— Проведи моим членом по твоим стенкам. Заставь меня кончить. — Я колебалась, и он прорычал: — Сейчас.

Я уперлась одной рукой в стену, а другой скользнула пальцами внутрь себя и задыхалась, чувствуя его сквозь стенки. Святое дерьмо. Мы двигались вместе, мои пальцы задевали мою точку G каждый раз, когда я гладила его член, а он входил в мою задницу.

В этой враждебности была скрыта наша невысказанная потребность. Я не знала, как это произошло, но я больше не ненавидела его.

Я сжала пальцы, и я знала, что он почувствовал это сзади, потому что он укусил меня за плечо.

— Не смей, блядь, кончать.

Я была так близка к этому, но отбросила это чувство. Он заставлял меня подчиняться каждому его требованию, давать ему все, что он просил, и даже больше. Как будто я принадлежала ему. И, возможно, мое тело так и было, потому что он трахал его так, словно оно принадлежало ему, пока даже я не поверила в это.

— Кончай, — потребовал он, и я позволила своему телу взять верх.

Предательница, — прошептал во мне агент, когда наслаждение взбудоражило мою сущность, превратив соски в нелояльные пики, которые с каждым толчком ударялись о стену.

Апата, — обвинила я, откидывая голову на плечо Бастиана, а мои остекленевшие глаза ловили камеру наблюдения над нами, и я задавалась вопросом, видит ли кто-нибудь удовольствие на моем лице и ложь под моей кожей.

Ганимед, — надеялась я, когда зачатки оргазма затуманили мои мысли и мне показалось, что я нахожусь только в его притяжении и никогда в своем собственном.

Юпитер, — умоляла я, когда он входил в меня, отмечая, что я принадлежу ему так, что никогда не смогу почувствовать себя достаточно постоянной.

Я была никем и всем одновременно.

Лгуньей.

Аферисткой.

Предательницей.

Отвлекающим маневром.

Спасителем.

Его.

Я прижалась лбом к его плечу, прижалась к нему, пока он держал меня, пока я пыталась собраться с силами. Он поставил меня на землю, позволив мне немного упасть, прежде чем поддержать меня.

Никто из нас ничего не сказал.

Сердце забилось в горле, и я нарушила молчание первой.

— Расскажи мне о своем дне.

Я ждала, что он расскажет мне о своем дне. Почему он побил свое пианино и искал убежища во мне. Но он ничего не сказал. Вместо этого он обхватил меня руками, подхватил на руки, когда я обхватила его ногами, отнес обратно в пентхаус, в свою комнату, и бросил меня на кровать.

Я открыла рот, чтобы заговорить. По моим бедрам стекала его сперма, мои атласные шорты валялись на полу в коридоре, а по всему телу витал запах секса. Я не могла уснуть ни в таком состоянии, ни в постели с ним.

Бастиан оборвал мои слова, покачав головой, сорвал с себя одежду, оставшись передо мной в одних боксерах, и опустился на кровать, нависнув над моим телом.

Он уставился на меня, посмотрел в мои предательские глаза и прошептал:

— Ты — единственное хорошее, что есть в моем дне.

И на секунду, пока он игнорировал красные от слез глаза, а я оплакивала его горе по дяде, я притворилась, что у меня нет никаких обязанностей, что я никогда не лгала этому человеку, что я ничего не знаю о его пропавшем дяде, что я не его Апата и что я нормальная. Ничто не портило меня и этого сумасшедшего, чертового человека.

Ничто не мешало нам быть друг с другом.

Любовь — гибель чести, смерть долга.

Джордж Р.Р. Мартин

АРИАНА ДЕ ЛУКА

Дни без Винса: 3

Я вспомнила слова, которые Уилкс сказал мне в первый день работы легендой.

Эта работа — о терпении. Это лепить из себя кого-то другого. Ты затихаешь. Становишься скучной. Не представляешь угрозы. А потом ищешь слабые места. Потому что твой враг — это все еще человек. Одна слабость — это все, что тебе нужно. Их слабость дает тебе надежду, а надежда — единственное, что тебе нужно для силы.

Не надежду я чувствовала, размышляя о горе Бастиана. Как джентльмен — в его понимании — он вытер меня мокрым полотенцем вчера вечером, прежде чем принять душ и присоединиться ко мне в постели. Он спал с тех пор, как я проснулась от его объятий.

Я не шевелилась, потому что он выглядел изможденным, и я знала, что ему нужны силы, чтобы искать своего дядю, которого, как я знала в глубине души, он не найдет. Я мучилась чувством вины, обдумывая варианты.

Мне нужно было сдать значок, но я не могла заставить себя бросить Тесси. Не потому, что ее дядя пропал и все в ее жизни ищут его. Пока я не уехала, я не могла говорить о Винсенте. Если я расскажу Бастиану о визите Винса, наше перемирие сорвется. Это привело бы к раскрытию моих секретов, а я не хотела думать о том, что произойдет, если он узнает, что я незаконнорожденная принцесса Де Лука и агент ФБР под прикрытием.

— Бастиан! Я хочу есть! — воскликнула Тесси, ее голос становился все громче по мере приближения.

Я натянула одеяло, отодвинув руку ее брата от себя.

Она не выглядела удивленной, увидев меня в постели с Бастиано, когда вошла в комнату в своей розовой пижаме из "Могучих рейнджеров".