Почему он так переживал по этому поводу? Да, она жила в другом штате. Люди по-прежнему строили отношения на расстоянии. Братья и сестры вырастали и переезжали в другие штаты. Сыновья уезжали от отцов, дочери — от матерей. Жизнь сложилась. Мы просто должны были приспособиться.

Но в то же время я понимала, что он прав, даже если хотела этому противиться. Меня послали сюда, чтобы уничтожить тех, кого она любила. Подружившись с ней, я не оказала ей никакой услуги, но я не могла заставить себя оборвать ниточки. Она мне нравилась. Мне нравилась нормальность, которую она мне давала. Иногда я притворялась, что она моя сестра и у меня есть шанс дать ей ту жизнь, которой у меня никогда не было.

Как же это было хреново!

Я покачала головой.

— Тесси не нужно беспокоиться о том, что я причиню ей боль. С другой стороны, ты…

— Я ее брат. Ничто из того, что ты скажешь, не изменит того факта, что нас связывает кровь. Я могу жить на другом конце света и все равно буду ее братом.

Он верил в это, и я верила. Все просто. Если быть честной, он действительно казался хорошим братом. Но также казалось, что он повторял это, потому что не был в этом уверен. Как будто расстояние, разделявшее его и сестру, заставляло его сомневаться в своем месте в ее жизни.

Я вздернула подбородок и отдернула от него запястье.

— Я пришла сюда, чтобы быть с тобой милой и поздравить с днем рождения. Неужели ты настолько несчастен, что тебе приходится топтаться и по этому поводу?

— Да.

Серьезный наклон его бровей. Вспышка чего-то неопределенного в его глазах. Напряженные плечи. С этим вопросом я ступила на минное поле, и теперь отступать было нельзя. Если только я не хочу, чтобы меня взорвали, а даже я не смогу уберечься от брызг кишок. Я не могла стереть его ответ из памяти. Самосохранение требовало, чтобы я попыталась, но я не сделала этого.

— Я не знаю, что на это ответить.

— Ты хочешь знать, что я думаю? — Он не стал дожидаться моего ответа. — Я также думаю, что ты несчастна.

Я должна была разозлиться. Хорошие люди не говорят таких вещей. Вежливые люди тоже не говорили. Цивилизованные люди не сталкивались с чужими демонами, словно у них было право устраивать с ними драки.

— Ну, я думаю, ты пытаешься со мной поссориться, потому что сегодня твой день рождения; ты один в своем баре, который закрылся час назад; здесь нет никого из твоей семьи, включая сестру; ты удивляешься, как ты дожил до тридцати одного года, когда некому прогнать одиночество; и тебе так чертовски горько, что ты не можешь мыслить здраво.

Я знала это, потому что чувствовала то же самое.

Живу в миллионном городе, но всегда одна.

Всегда одиноко.

— Вот она.

Я сузила глаза, не ожидая проглотить наживку, но все равно клюнула на нее.

— Кто там?

— Настоящая ты.

— О? — Я ненавидела его уверенность и хотела бы, чтобы она была у меня. — И кто же это?

— Ты — Кусака. Как только ты вцепилась, твои челюсти сжимаются, и никто не может сказать или сделать ничего, чтобы заставить тебя отпустить. Ты с самого начала решила, что будешь меня ненавидеть. Я смирился с этим. Я же не относился к тебе как к королевской особе. Но то, что меня укусили, ничего не значит, если у меня высокая болевая чувствительность. Мне не нужно, чтобы ты меня любила, чтобы "L'Oscurità" сохраняла свой успех. — Его глаза прошлись по моему телу, прежде чем он снова встретился с моими глазами. — Мне также не нужно, чтобы я тебе нравился, чтобы мы трахались.

Я знала, что он отмахивается, уводит разговор в сторону, пытаясь как можно быстрее переплыть из глубокого конца в мелкий. Я ему не позволила.

— Ты отвратителен и груб, и это не имеет никакого отношения ко мне и Тесси.

— Как раз имеет. Мы с тобой созданы не как все. Тебе нравится кусаться, мне нравится, когда меня кусают. Но другие люди? Они не могут справиться с болью, гневом, агрессией, с бесконечным потоком дерьма, которое навалила на нас жизнь. Тесси — сильная девочка. Она умнее большинства детей вдвое старше ее, и всегда будет такой. Но в одном она не боец, а значит, таким, как мы, приходится принимать на себя удары за нее. И меня это устраивает. — Он вскинул бровь. — А ты, Кусака?

Всегда.

Я всегда была согласна защищать Тесси.

Я хотела сказать ему, что она не нуждается в моей защите, но это было бы неправильно. Если бы мне удалось выполнить задание, я бы лишила ее всего — семьи, денег, жизни, в которой она выросла.

Она действительно нуждалась в моей защите.

Я проглотила ненависть к себе. Это должно было быть легко. Все должно было быть черно-белым. Романо — плохие; ФБР — хорошие. Если бы все было так просто. Было бы легче смириться с тем, кем я была и что делала с другими, пробираясь в их жизни и обманывая, пока не уничтожила их.

— Твое мнение принято к сведению. — Я повернулась на каблуках и направилась в комнату отдыха, чертовски желая выбраться отсюда до того, как он увидит, что я сломалась.

Первая слеза проскользнула мимо, когда я забирала свои вещи из шкафчика. Я провела по ней тыльной стороной ладони, мои движения были отрывистыми и злыми. Да, у меня были проблемы с самоидентификацией, но это точно была не я. Я не была той девочкой, которая плакала, когда противный мальчик указывал ей на все ее недостатки.

Я думала, что у меня есть позвоночник.

— Не плачь.

Я повернула голову к Бастиану. Он стоял у двери, скрестив руки, прислонившись к арке.

Его голос был суров:

— Кусаки не плачут.

— Может, я и не кусака. — Я определенно не чувствовала себя таковой, так как мой голос дрожал, и я слегка покачивалась вправо.

— Да, но ты заблудилась.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я тоже.

Я сглотнула толщу в горле и покачала головой.

— Я не понимаю.

— Я спрашивал себя, почему человек с двойным дипломом университета Дегори тратит свое время на то, чтобы работать барменом у засранца, которого она терпеть не может. Ты могла бы получить любую работу, не только потому, что у тебя модная степень, но и потому, что ты умна. Я вижу это в тебе — тот непоколебимый драйв, с которым люди рождаются и которому нельзя научить.

Он жестом указал на свое тело, и я проследила за движением его руки, рассматривая костюм-тройку, который можно купить только за деньги. На нем не было ни единого волоска или ниточки. Идеальный золотой мальчик с идеальными золотыми запонками.

— Я родился с золотой ложкой, болтающейся у меня на губах, и у меня образование, которое многие не могут даже представить себе, не говоря уже о том, чтобы приобрести. Дай мне любую компанию из списка Fortune 100, и я бы с легкостью ею управлял. Но я этого не делаю. Почему бы и нет?

— Насколько ты пьян?

Я не могла понять, зачем он мне это говорит.

— Я не пьян, — отмахнулся он. Он сделал шаг ближе. — Это отговорка, а ты не отмажешься от этого разговора. — Еще один шаг. — Мы одинаковые, Ариана Де Лука, — обвинил он, его голос был таким соблазнительным, словно он называл меня своей любовницей. — У нас мафиозные фамилии — и даже не отрицай этого. — Он впервые произнес слово "мафия" в моем присутствии и даже не дал мне времени осознать всю серьезность этого. — У нас есть образование Лиги плюща. — Еще один шаг. — У нас есть проникающая до мозга костей, раздирающая рот порочность, которую невозможно подделать. Я вижу это в твоих холодных глазах. — Он шагнул ко мне, наклонил мой подбородок, чтобы я смотрела ему в глаза, и прошептал мне в губы: — И мы оба очень сильно потерялись.

— Я не потеряна, — попыталась отрицать я, но в глубине души знала, что потеряна.

Я больше не хотела этой работы. Не бармена, а работа в ФБР. Я не хотела лгать. Я не хотела притворяться. Я не хотела знать свое фальшивое прикрытие больше, чем саму себя. Я не хотела умирать в одиночестве. Я не хотела предавать людей, которые меня окружали.

Можно подумать, что с моей работой я должна быть бойцом. Но я им не была. В бюро нас учили бегать. Когда наше прикрытие раскрывалось, мы бежали. Мое прикрытие не было раскрыто, но мое сердце было разорвано в клочья правдой его слов, поэтому я сделала то, что умела лучше всего.