— Они вам не понравятся.

Накрываю лоб рукой. Неужели настал тот день, когда пожалел, что взял к себе этого странного детину, на которого я сейчас могу сорваться?

— Я отправлю их вам на телефон…

Сосредоточенно смотрит на экран, пробегает по нему пальцами, и на столе несколько раз вибрирует мой телефон.

Тянусь к нему, открываю мессенджер и неторопливо листаю фотографии с Лерой и каким-то незнакомым мужиком за столиком у панорамного окна ресторана.

Глаз дергается.

Что это, блять, еще за платье? Я не помню его: красное, на тонких бретельках и сиськи вот-вот вывалятся на радость плешивого кобеля.

Улыбается, вино пьет.

— Вот, — подает Вася голос, продолжая буравить взглядом потолок, — Ваша бывшая супруга сегодня была на свидании.

— Что там?

— Ваша жена…

— Я про потолок, — стискиваю смартфон, а затем медленно и бесшумно откладываю.

Это не мое дело.

Моя бывшая жена имеет право на свидания и новые отношения. Правый глаз опять дергается.

— На потолке — ничего, — отвечает Вася.

— Зачем ты тогда на него смотришь.

— Не знаю.

Я тоже поднимаю взгляд.

Иметь-то имеет, но после меня ее потянуло на плюгавых мужичонок с покатым узкими плечами и залысинами?

И ради вот такого ничтожества, она надела красное платье на тонких бретельках, что подчеркивают ее изящную тонкую шею?

— Мне пока только фотографии прислали, — тихо и сдавленно отзывается Вася, — ничего про мужика не рыли.

И правда, на потолке ничего нет.

Медленно выдыхаю.

Мысленно повторяю, как мантру, что мы с Лерой развелись и что у меня нет никакого права сейчас сидеть и кипеть черной злобой, будто я увидел фотографии ее измены.

Она — свободная женщина в красном платье на тонких бретельках…

Да она никогда не носила такие вульгарные платья!

Сжимаю кулак и продолжаю буравить белый потолок. Дочерей мне сплавила, а сама побежала на блядки с хлюпиком, которого я размажу по стене одним ударом.

— Так нам копать? — спрашивает Вася. — Копать на этого мужика?

Молчу.

Как они познакомились? И где?

И почему именно она выбрала именно вот такое недоразумение, с которым особо и не пободаешься.

По нему сразу видно, что работает либо в архиве, либо бумажки перебирает.

Максимум, менеджер по продажам в какой-нибудь полудохлой конторе по продажам китайских чайников.

И он, наверное, там несколько раз обкончался, глядя на сиськи моей бывшей жены, которая совсем стыд потеряла.

Она мать двоих детей, а не шалава, которая вываливает первому встречному свои сиськи.

Я бы ее в таком виде не выпустил из дома. Она бы не посмела выйти на люди такой откровенной, непристойной и развратной.

И ради кого она так приоделась, а?

Ради какого-то чмошника.

Сжимаю зубы до скрипа. Вдох и выдох.

Я же договорился с самим собой, что буду держать себя в руках и что бывшая жена на то и бывшая, что я должен уважать ее решения…

— Так копаем, нет, на этого мудака? — нетерпеливо и нервно спрашивает Вася.

Я должен порадоваться за нее. Она, наконец, вышла из дома, приоделась и решила дальше жить.

Без меня.

Нахуй меня, да?

Настолько нахуй, что даже не позвонит, потому что нас ничего не связывает кроме дочерей. А не было бы дочерей, то разошлись бы и вообще никак не контактировали.

Вот тебе и пятнадцать лет идеального брака.

— Роман…

— Заткнись, Вася, — рычу я. — Я думаю…

Но думается мне только в одну сторону того, чтобы найти этого щуплого утырка и свернуть шею на глазах Леры, а после с улыбкой предупредить, что так будет с каждым, с кем она вздумает вино распивать.

Но мы же бывшие.

Встаю и подхожу к окну. Смотрю на растущую луну, спрятав руки в карманы трикотажных штанов, а Вася ждет ответа.

Я сам отошел в сторону и все привел к тому, что Лера не желает даже видеть меня, и заполировал все сверху жестокими словами о том, что в постели она для меня умирающая старуха.

Теперь она пойдет доказывать другим мужикам, что она совсем не старуха и что хороша в постели?

И начала с платья, ведь такие платья носят только искушенные и бесстыжие потаскухи.

— Босс, — меня из злости и глухого рыка бессилия выдергивает Вася, — или мне отправить парней за Валерией?

— Пап.

— Папа.

Несколько секунд молчания, и опять следует тихое:

— Папа.

— Пап…

— Что?

Я буквально отшвыриваю на стол планшет, который давно потух в моих руках. Алина и Варя крепко сжимают вилки и напряженно смотрят на меня. Смотрю в одну тарелку, потом перевожу на вторую. Даже не прикоснулись к ужину.

Поднимаю взгляд на дочерей:

— Вы меня ждете?

Подхватываю со стола вилку и через секунду протыкаю кусок мяса острыми зубчиками до фарфорового дна тарелки. Тихий стук и неприятный скрип.

Наверное, стоило Леру притащить сюда и запереть в подвале, но я решил сыграть в благоразумие и эти два мужского здравомыслия мне даются очень тяжело.

Мы — бывшие.

Все кончено.

— Пап.

Радионяня на подоконнике молчит. Ива спит и не спасет отца-мудака голодным покряхтыванием и всхлипываниями от старших сестер, которые не спускают с меня взглядов.

Они чувствуют мое напряжение.

— Девочки, давайте ужинать.

Режу румяный стейк на ломтики, поскрипывая ножом по тарелке.

Лера имеет право на личную жизнь. На новую любовь. На близость… Стискиваю зубы и в следующую секунду я втыкаю нож в дубовую столешницу.

Крепко сжимаю рукоять и выдыхаю, глядя на низкую вазу с красными яблоками.

Благоразумие?

Оно не про меня.

— Папа! — Варя повышает голос. — Что с тобой?

Я перевожу на нее взгляд и молчу. Что мне ей сказать? Что у папы едет крыша не спеша, громко шифером шурша?

— Мама рассказала, что я ей фотку с тобой и Ивой отправила? — сглатывает и тихо добавляет. — Случайно…

— Что? — Алина недоуменно смотрит на сестру. — Зачем?

— Я же говорю, — Варя откладывает вилку и прячет руки под стол. — Случайно, — отводит взгляд. — Промахнулась…

Молчание, и Варя виновато шмыгает.

— Зачем ты это сделала? — тихо и сдержанно спрашиваю я.

— Случайно.

— Не лги.

Опять тишина, которая давит на плечи мешками с песком. Я перестал понимать происходящее и нахожусь сейчас будто в мареве тревожной дремоты.

— Надоели! — Варя вскакивает на ноги. — Вот почему! Надоели!

— Варь… — Алина касается руки сестры, но та отмахивается от нее.

— Тебе тоже надоело! — взвизгивает. — И еще эта медсестра, блин! Опять сегодня приходила! Какого черта?! — смотрит на меня в ярости. — Ути-пути, Ива! Ты у нас смелая и сильная, Ива! У нас?!

— Ты опять начинаешь? — выдергиваю нож и аккуратно откладываю в сторону, не отводя взгляда от красного злого лица Вари.

Поскрипывает зубами и сжимает кулаки. Рычит на меня, а я вскидываю бровь. Это в ней сейчас говорит моя кровь.

Кровь гнева.

— Мы с мамой в разводе…

Говорю это я даже не для Вари и Алины, а для себя, напоминая о благоразумии и здравомыслии.

— Мы вот так теперь живем, — мой голос натягивается как острая стальная струна. — Я отдельной жизнью, мама… отдельной… — в висках начинает пульсировать кровь. — Она встретит достойного мужчину, который…

Замолкаю, а затем из меня все же вырывается ярость, которую я гасил эти несколько дней:

— Что ты, мать твою, от меня, Варвара хочешь?!

Резко подрываюсь на ноги и стул подо мной падает. Алина со вздохом прячет лицо в ладонях, а Варя выдвигает челюсть вперед и в злобе щурится на меня.

Все, ее больше не напугать агрессивным выпадом, потому что она узнала меня другим. Злым, отчаянными и бессильным, и теперь она в силах ответить мне таким же гневом.

— Чтобы ты успокоился! Вот!

— Я спокоен!

— Тогда я тоже! — хватает тарелку со стейком и салатом и разбивает ее о пол. — Я тоже спокойна! Кусок мяса улетает под стол вместе с куском спаржи. Пара осколков — у моих ног.