Подобная глупость сильно возмущала Джилл. Мало того, что умаляются заслуги знахарки как врача, так ещё и ответственность за неудачу якобы на сказочном персонаже! То есть на ней! Однако Мелина к подобному раскладу вещей относилась спокойно. Во-первых, положительных исходов было в разы больше, чем отрицательных. Во-вторых, при неудаче продолжавший болеть человеком приходил к хижине лекарки с подарками, дабы задобрить разгневанного духа. Поскольку Джилл эти подачки совершенно не интересовали, то знахарка забирала всё себе и оставалась чрезвычайно довольна появлению такой помощницы.

Джильда не раз и не два пыталась разъяснить ситуацию, поговорить с людьми. Объяснить им пользу доказательной медицины, развеять суеверия — но куда там! Чем больше она настаивала, что она ни при чем, тем ниже кланялись люди и умоляли её о милости.

Весть о том, что всемогущая Юнико помогает больным, разнеслась по всей долине и люди шли и шли за чудом. Если же чуда не случалось, винили себя, а не рыжую девушку, и старались ещё больше кланяться, ещё больше несли подарков.

Подобное положение вещей устраивало абсолютно всех, кроме Джилл: и народ, и знахарка, и глава Барт теперь довольны и счастливы.

В довершение ко всему, весть о радостном событии прогремела сначала в доме Главы, а потом разнеслась по всему поселку. Тайя, так долго ожидавшая чуда, наконец обнаружила, что беременна. Её счастью не было предела. Она готова была трубить о столь великом событии на всех углах и трубила. Всем рассказала, каждого оповестила. Только вот чудо это Тайя приписывала не мужу, который так усердно над этим старался, а почётной гостье их дома — всемогущей Юнико. Джилл с ума сходила от всего этого безобразия. Мало того, что теперь вера в её сверхспособности приобрела крепость скалы, так ещё и шум в доме не давал ни минуты покоя. Днём Тайя носилась с радостными воплями, всё никак не веря своему счастью. Ночью… Джилл так надеялась, что с вестью о беременности Глава хоть немного остепенится… Куда там! У него же ещё одна жена имелась.

Джильда, страдающая от постоянного недосыпа, в конце концов попросила разрешения ночевать в доме Мелины. Да, хижина небольшая, но здесь по ночам тихо! Знахарка разрешила. Тем более, что помощь ей нередко требовалась и в тёмное время суток: пациенты приходили и после заката.

И вот первая ночь на новом месте. Джилл спала на одной кровати с малышкой Маней: вдвоём теплее и уютнее. Вдруг девушку кто-то стал тормошить за плечо.

— Ты почему здесь? — услышала она грозный шёпот.

Продрав глаза, она увидела нависшего над ней Главу, так бессовестно прервавшего её сон.

— Что? Какого?… — не находила Джилл слов. — Да тише ты! — сделала она знак рукой и от волнения перешла на ты. — Пойдём.

Девушка осторожно, чтобы не разбудить малышку, встала, схватила главу за рукав и потащила его в сени, чтобы никому не мешать.

— Что?! — недовольно скрестила она руки на груди. Прервать такой сладкий сон! Вот же гад!

— Ты почему здесь? — тоже недовольно повторил он вопрос.

— Потому что я здесь работаю. — вот же достал! — Ты же сам мне говорил, что я обязана трудиться. Что не так?

— То, что трудишься — хвалю, — снисходительно одобрил глава. — Но ночью ты обязана быть дома!

Приказной тон? Это что-то новое. Её сон сразу пропал. Глава что, совсем берега попутал?

— Барт, а ты ничего не путаешь? С чегой-то ты требуешь от меня жить у тебя дома? Я пока ещё свободная личность — хожу где хочу. И потом: у вас дома слишком шумно. Я больше не могу там жить. Я элементарно не могу выспаться!

— Шумно? — удивился он. — Ну… Дети, конечно, иногда капризничают по ночам, но это не часто. Что тебе не нравится?

— Барт! — прям крикнула она, но осеклась: её могут услышать. — Какие ещё дети! Ты со своими жёнами в твоей комнате так кувыркаешься, что крыша ходуном ходит! — прошипела она тише.

— Ах вот что тебя смущает! — расплылся он в улыбке, расправил широкие плечи, демонстрируя себя во всей красе — мужчина-то он видный. — Так приходи ко мне в мою спальню. Найдём место и для тебя. — сладко прищурился он.

Он ещё что-то хотел сказать, но тут в сенях появилась знахарка. Её серые волосы ещё сильнее торчали во все стороны, чем обычно.

— Ей нельзя становиться женой главы, — влезла Мелина в разговор, — у неё вся спина в шрамах. Не должно главе иметь её! — важно заявила она, подняв вверх указательный палец.

— Именно! Не должно! — Джилл зажала рот рукой, чтобы не заржать. Отсутствие личных границ у берберов вызывало умиление.

— Я видел её спину! — рявкнул на знахарку Барт. — Оставь нас немедленно!

Увидев гнев владыки, Мелина покорно удалилась.

— Пошли! — Барт хотел схватить Джилл за руку, но она увернулась.

— Так. — она стала серьёзной. Распускать руки — это уже не смешно. — Ну ка легче! Давай-ка остынь. А то, я чувствую, тебя заносит.

— Да как ты разговариваешь?! Ты забыла, кто я? Я тебя спас! И я — Глава этого поселения! Стоит мне слово сказать…

— А я, милый мой, — Юнико! — она глядела ему прямо в глаза и выговаривала каждое слово. — И ты сам меня ей сделал, теперь не жалуйся. Стоит мне слово сказать — главу этого посёлка сразу свергнут. Проверим? — с вызовом бросила она ему.

— На моём ложе мечтает оказаться каждая. — ответил он после паузы. — Не хочешь — не надо. Больше не смей появляться перед моими глазами!

С этими словами Глава, несолоно хлебавши, развернулся, громко хлопнул дверью и ушёл.

Джилл спокойной вернулась в спальню. Знахарке свой отказ делить ложе с Главой — звукоизоляция здесь тоже нулевая и та многое из разговора слышала, объяснила нежеланием травмировать нежную мужскую психику своими шрамами. Мелину такой ответ удовлетворил. Тему закрыли.

Дальнейшее существование Джилл в посёлке нисколько не ухудшилось. Она осталась жить и помогать в доме Мелины, общалась с кем хотела — в том числе и с жёнами Главы — они ей нравились. Да и вообще чувствовала себя прекрасно. Она ощущала себя здесь как в вакууме. Как будто тревоги внешнего мира остались где-то там, где-то очень далеко. И ей так не хотелось вылазить из своего уютного кокона. Временами мысли о муже посещали её. Сердце болело в разлуке с любимым. Но по её расчетам, Виктор ещё не вернулся. А значит она спокойно может оставаться здесь, среди гостеприимных берберов. Тем более, что роль божества, непонятно как, но стала ей потихоньку нравится. Всегда приятно, когда тебя обожают.

В один из дней в хижину поступило сразу три пациента. Мальчишки с ушибами и ранами. У одного рассечена бровь, и синяки на спине, у другого кровил затылок, у третьего сильно вспухла рука — вероятно, перелом. Но самым страшным оказались не травмы ребят, а сбивчивый рассказ других мальчиков, сопроводивших больных до хижины лекарши.

— Там всё камнями завалило… — заявил запыхавшийся ребятенок. — Прям сразу взяло — и накрыло. В пещеру больше не попасть. Мы успели убежать, но… Но там наши…

— Где завалило? — сразу спохватилась Джилл.

— У нас пещера есть, где мы играем… То есть была…

— Так. Покажите мне. Где это?

Джилл оставила больных на попечении знахарки и ученицы. Сама же побежала с мальчиками к завалу.

Пещера находилась в одной из скал, окружающих долину. Здесь уже суетились люди. Мужчины что-то кричали друг другу и через завал, в пещеру, старалась подбодрить невольных пленников. Параллельно пытались разобрать завал, но несколько упавших камней были слишком большими — не двигались они ни в зад, ни вперед.

Джилл подошла ближе. Да, руками такие огромные не сдвинуть. Это понимали и люди вокруг. Все нервничали, старались что-то сделать, даже подогнали животных в помощь, но ничего не выходило. От отчаяния щемило сердце, ведь внутри — дети!

Джилл ещё раз окинула взглядом место аварии. Прикинула расстояние, масштаб завала. В голове созрел план и она кинулась его выполнить.

Девушка побежала обратно в посёлок. Добралась до дома Главы. Барт отсутствовал, зато были на месте жены. Джилл попросила принести ей её вещи — она ещё не успела перенести своё добро к знахарке. Она быстро облачилась в белый защитный костюм, надела шлем, взяла аэроскейт, схватила пистолет и ринулась вызволять несчастных из каменной тюрьмы.