Тьма сгущалась, трещала, выла, тени увеличивались, заглатывая все больше пространства, огонь в камине дрожал, свечи гасли по одной… Присутствующие постепенно стали замолкать — так и надо, узрите, бойтесь, бегите, ваша праздность — ваша погибель. Тряситесь, падайте ниц в страхе.

Он чувствовал, как нарастает мощь, как близок истинный облик, но что-то вырвало его, остановило — он сопротивлялся — но это что-то сильнее, это что-то восстанавливает разрыв бытия. Это что-то — ее испуганные глаза, ищущие его в окружающем мраке, в окружающем хаосе.

Два шага. Рука в руке. Прочь.

***

— Что ты делаешь? — Ида ощущала его горячее дыхание на своей щеке, чувствовала как его рука поднимается медленно по ее талии, а вторая зарывается волосы. — Луйс, ты…

Он остановил ее, приложив палец к губам, и посмотрел требовательно. В его глазах бушевал огонь, Ида слышала как бьется его сердце — или это ее? — дыхание стало частым и прерывистым. Ей было страшно, но при этом ей не хотелось прерывать происходящее. Она не успела понять, что произошло, но когда он схватил ее за руку и увел из разгорающегося хаоса — вокруг погасли огни, стало темно и люди испуганно стали толкаться и пытались выйти — она была благодарна. Но когда они выбрались наружу, он прижал ее к стене и напугал своим неожиданным поведением. Он был резок, настойчив, но одновременно нежен. Его взгляд не терпел возражения, но при этом давал ей время подумать, он будто был готов позволить ей оттолкнуть его. Но хотела ли она? Ида потянулась к его губам, прикрыла глаза и в момент когда их губы вот-вот должны были соприкоснуться, он оттолкнулся, развернулся, сцепил руки за головой, метнулся в одну сторону, потом в другую, обернулся, еще раз посмотрел на нее, махнул головой и ушел прочь. В темноту.

Ида осталась одна.

Что ты со мной сотворила? Безупречная, чистая тьма была моей стихией. Грех. Я упивался им и наслаждался. Я жаждал. Алкал. Я страстно желал. Но что ты со мной сотворила? Не могу поверить, что я отказался. Я даже не понимаю, что чувствую и кто я теперь? Тварь я слабейшая или силой владею? Нет, я не сдамся, я не отдам ее. Я доведу. Грех. Я буду снова им наслаждаться. Я приближу этот день. Последний день этого мира. Я и только я буду властен над судьбой Твоих творений. Тебе не победить. Не в этот раз. Ты слаб. Ты стар. Твое время вышло. Пора признать, что Твои интриги уже не так новы. Я понял Твой секрет. И я сломаю Твои игрушки. Считай меня обиженным и обделенным мальчиком. Все равно Ты никогда не увидишь во мне большего, Ты никогда не видел во мне…

Зачем я говорю с Тобой, будто Тебе не все равно. Будто Ты слышишь. А даже если слышишь, будто для Тебя это имеет значение. А я ведь очень долго верил. А я ведь очень долго надеялся. Но прошли эпохи, исчезли миры и цивилизации, и я прошел точку невозврата. Я утратил все. Без сострадания. Без милосердия. Узри же, как в эту минуту разрушится Твоя уверенность в чистоте и непорочности. Ты не сможешь помешать. Ты не сможешь остановить. Ты не сможешь простить. И что тогда?

В ее груди поднималось чувство, которое она не смогла бы описать. Разочарование? Обида? Унижение? Она пришла в себя, только когда почувствовала привкус соли у себя на губах. Она плакала. Но обида быстро переросла в гнев, требующий выпустить его наружу. Ида побежала. Она не разбирала дороги, встречая преграды в виде кустов или зеленой ограды, которыми еще днем любовалась и восхищалась, злилась еще больше, пинала и бежала в другую сторону. Вот наконец ей удалось найти ворота. На миг она остановилась: может не стоит убегать одной? Может, стоило пойти за ним и спросить, что случилось. Но ярость была слишком сильной, а гордость слишком острой, чтобы первой делать шаг, поэтому она вышла за пределы поместья и двинулась дальше, не разбирая дороги. Поначалу ей казалось, что она знает путь, она внимательно следила за знаками на дороге, пока они шли сюда, но в какой-то момент Ида поняла, что мыслями находилась не здесь и свернула не туда. Она оказалась в узкой улочке, на которой в отличие от других улиц было не так светло. Горел лишь один фонарь у дома в конце дороги. Ида замешкалась, на смену гневу пришел страх. Она заблудилась. Одна. Но строптивость и упрямство помогли ей сделать шаг вперед. Она справится сама. Она дошла до середины улочки, когда услышала звон разбитого стекла. Ей хотелось отойти и скрыться в темноте, но она не успела. Ее заметили.

— А что это за пташка у нас тут потерялась? Эй, смотрите! Великий Аху-Амрадаз послал нам хороший улов!

Ида сделала шаг назад, или думала, что сделала.

— Ну куда же ты, не уходи от нас! Мы не причиним тебе вреда, только удовольствие!

Ида наконец отмерла и выбежала с улочки. Они, конечно, помчались за ней. Чертово платье, путается в ногах и замедляет ее. Они бы никогда не догнали ее, будь она в свои штанах, а не в этом тряпье и жутко неудобной обуви, которая так и норовит соскочить с ноги.

Она бежала, не разбирая пути. Слезы застилали глаза. Если бы ей не было так страшно — гнев и обида стали отступать и она осознала, что оказалась одна на незнакомой улице в незнакомом городе ночью, — она бы думала о произошедшем. Она совершенно запутанна. Она была готова в тот миг поддаться искушению. Что с ней стало? Никогда еще в ее душе не терзали столько сомнений. Но сейчас она стала осознавать всю безвыходность своего положения. Она же даже не знает дороги. Одна, в этом наряде, сколько бы Луйс ни убеждал ее в том, что здесь это приличная и нормальная одежда, но она видела, как на нее смотрели. Как загорались огни желания в глазах мужчин. Как загорался огонь в его глазах. Он никогда не смотрел на нее так. Он никогда не был так близок. И она до этого вечера не знала, что ей нравится, когда он так смотрит. Что она хотела этого. Она боялась себе признаться в этом. Пыталась найти оправдание в своем смятении, в своих переживаниях — вдруг она просто нашла единственного близкого человека, который рядом с ней в эту самую тяжелую минуту ее жизни. Она заблудилась — и в прямом и в переносном смысле. Она не знает, куда ей идти и что делать дальше. Она одна. Она всегда будет одна. Все мысли — о произошедшем и происходящем — смешались в голове, мешая думать и оценивать ситуация. Здесь. Сейчас. Спасительный поворот.

Тупик.

Ида с ужасом остановилась, приходя в себя от душащих мыслей. Нет-нет-нет. Она стала бездумно и беспорядочно шарить по стене, оглядываться в поисках лазейки, маленькой улочки, затерявшейся меж домами, открытой калитки, где можно было бы спрятаться от преследователей. Она оглянулась —в конце улицы не было никого. Может, они отступили? Она медленно, прячась под тенью крыш, пошла обратно. С каждым шагом движения становились смелее, дыхание постепенно выравнивалось, биение сердца успокаивалось. Оторвалась. Они перестали ее преследовать. Но как только она собралась выйти на середину улицы, как откуда-то сверху раздался свист и что-то с шумом рухнуло за ее спиной. Ида прижалась боком к стене, боясь оборачиваться.

— Думала, сможешь сбежать от нас? — раздался голос за ее спиной.

— Неужели мы тебя напугали? — прозвучал приторно-сладкий голос сверху. — Нам пришлось гнаться за тобой два квартала, чтобы извиниться. Мы не хотели тебя напугать, — продолжил человек на крыше.

«Их было трое. Где третий?» — пронеслось в голове.

Вдруг в конце улицы появился силуэт.

— Вот вы где! Могли бы и подождать! — отпив из бутылки, с наигранной обидой произнес третий преследователь. Сделав еще один глоток, он выбросил бутылку. Та разбилась об стену.

— И упустить этот дар Аху-Амрадаз — нет, дружище!

Человек стал подходить ближе. У Иды не осталось шансов сбежать. Она хотела позвать на помощь, но крик застыл в горле. Неужели жители дома, под окнами которого все происходило, не слышат шум? Ее сердце так громко стучит, что ей казалось, будто весь Пар-Ис должен слышать этот набат. Она по крайней мере постепенно перестала слышать что-либо еще кроме этого биения. Разум ее словно затуманился, перед глазами начали расплываться очертания. Мужчина с крыши тоже спрыгнул на землю. Она окружена — за ней стена дома, а с трех сторон надвигается ее кара. Она сжалась в комок, когда к ней потянулись руки и один из мужчин оказался слишком близко. Она не могла пошевелиться, лишь почувствовала, что ноги подкашиваются и она постепенно сползает на землю. Перед глазами всплыла четкая картина недавнего прошлого. Дня, после которого вся ее жизнь перевернулась. Дня, после которого начался обратный отсчет до ее личного Судного дня. И вот он настал. Если ее не убьют, она все равно останется мертва. Безжизненная душа в живущей оболочке. Зачем она вообще все еще живет на этой земле? Если у нее такая участь, предначертание уничтожить мир —не лучше ль позволить уничтожить себя. Из вихря мыслей ее вырвал удар. Точнее что-то рухнуло на нее. Тело. Она сжала глаза, натянулась как струна, но ничего не произошло. Тело продолжало мешком лежать на ней, давя своей тяжестью. Ида постепенно открыла глаза, но перед ней шторкой висел борт пиджака. Она стала различать шум драки, звуки ударов о плоть, стоны и короткое «Ида». Луйс нашел ее. Луйс всегда оказывается рядом, когда нужен. Ида попыталась спихнуть с себя это пропахшее потом и пивом тело, но ее руки не слушались, она все еще не могла собраться силами. И мысль, что мужчин было трое, а Луйс один, придала ей решимости. Она должна помочь. Она кое-как сдвинула безвольное тело и попыталась выползти из-под него. Перед ней рухнуло еще одно. И уставилось единственно целым глазом на нее — Ида испугалась, но потом поняла, что глаз не моргает. Сдержав приступ тошноты, Ида продолжила движение и выбралась из-под тяжелой ноши. Кое-как поднявшись, она огляделась в поисках Луйса и третьего преступника, но никого не увидела. Ида растерянно стала оглядываться и только в тени куста неподалеку увидела его. Он сидел на земле, прислонившись к стене, голова свисала к груди, а рукой он придерживал живот. Ида подошла ближе, боясь, что Луйс смертельно ранен. Но оказалась не готова увидеть того, кто спас ее.