Ида утратила дар речи, она хотела возразить, хотела рассмеяться, чтобы показать, что глупее ничего нельзя было выдумать, доказать, что он ошибся и ее раскосые глаза вовсе не повод делать такие выводы. Но что-то удерживало ее, что-то не давало ей противиться правде. Наоборот, ей казалось, что ей больше не нужно лгать, ей нечего бояться. Смущала только та оживленность, с какой он выказал свою догадку и возбуждение, в какое пришел после того, как она не опровергла все.

— Не бойся, нас здесь никто не услышит! Я бы не стал так спокойно гофорить обо фсем, если б не был уферен в безопасности. Фидишь ли, окажись это фсе прафдой и дойди до ушей нашего императора, поплатилась бы не только ты. Но и я, за то что уже не феду тебя к нему. — Ида вздрогнула, но Адес нежно взял ее руки в свои и участливо посмотрел в глаза. Ей хотелось ему верить.

— Чтобы ты могла мне доферять, я открою тебе сфою небольшую тайну, но ты о ней никому не расскажешь. — Ида хотела спросить, но Адес прервал ее: — Даже Луйсу. — Но увидев удивление на лице Иды, Адес махнул рукой и продолжил как ни в чем не бывало: — Думаю, так будет честно. Я сохраню тфою тайну, а ты — мою. Фидишь ли, после тех событий — я тогда жил еще в Париссии — я приютил одну семейную пару, как фыяснилось, чудом сумефшую бежать из Пар-Иса. — У Иды заколотилось сердце.

— Около десяти лет они скрыфались у меня, пока не удалось изменить имена, создать достоферную историю и фернуться в Пар-Ис. К тому времени и я уже получил должность наместника, поэтому кое-чем тоже сумел поспособстфофать их фосфращению.

Бум. Бум. Бум. Вот-вот разорвется грудная клетка.

— Хотя признаться честно, агапите, я не понимал, зачем они хотят фернуться туда, где у них отняли фсе, где до сих пор сохраняется опасность обнаружения. Но потом женщина мне рассказала: они хотят найти сфою дочь и уфезти ф Париссию, чтобы обеспечить ей безопасноть. Потому что в Зарафате, пока у фласти Патани и те, кто помнит и боится пророчестфа, дефочка не может быть ф безопасности. Я обещал им помочь, но даже зная, где искать, мы не нашли дефочку. Фсе, кто отпрафлялся на поиске, пропадали или фозфращались ни с чем, забывая о том, где были и что видели. Теперь я понимаю.

Задрожали колени. Руки тряслись, благо Адес надежно удерживал их в своих.

— Так что ты не должна меня бояться. Что-то мне подсказывает, ты знаешь, почему. Я фижу, агапите, ты понимаешь, о ком я говорю. Потому что именно о них ты собиралась меня спросить. Но что обещал тебе Луйс? Знаешь ли ты его так хорошо, чтобы доверять?

Увидев ее испуг, Адес похлопал по ее ладоням, которые держал в своих руках, понимающе улыбнулся:

— Подумай над этим, и помни: я храню твой секрет, а ты мой. — Адес внимательно посмотрел в глаза Иды, и ей показалось на мгновение, что время остановилось и затихли все звуки. Но все прекратилось очень быстро, Ида уже даже была не уверена, что чувствовала нечто необычное.

***

Они вернулись к гостям, когда на сцену вышел распорядитель вечера и объявил официальную часть завершенной. Под аплодисменты присутствующих, звон бокалов и гул голосов Ида, стараясь сдержать свои эмоции и не вызывать вопросов, попрощалась с Адесом — ему пора было выступить с традиционной речью перед началом танцев — и подошла к Луйсу. Он стоял в компании высокого мужчины в легкой рубашке, застегнутой на одну пуговицы, небрежно растрепанных волосах и странной бородой. Его за руку держала девушка в легком платье, с заплетенными в косу волосами цвета безоблачного неба. Ида все не могла привыкнуть к необычным образам жителей Пар-Иса. Луйс вежливо кивнул собеседникам, подмигнул женщине и сделал шаг в сторону Иды. Ей не хотелось в чьем-то присутствии говорить о беседе с Адесом, к тому же как-то надо было не выдать тайну. Ида остановилась, и Луйс, вероятно, понял, поэтому лишь вопросительно изогнул бровь. Она кивнула. Он улыбнулся, протянул руку, приглашая на танец. Ида замялась, но согласилась.

Какое-то время они танцевали молча, но потом Ида не сдержалась и, наверное, резче чем хотелось, спросила:

— О чем вы говорили? Я помешала? — она старалась, но скрыть любопытство не удалось, потому что Луйс посмотрел на нее с легкой ухмылкой.

— Ничего, что могло бы быть полезно или интересно. Очередные пустышки, которых интересует последняя коллекция одежды известного портного Париссии, какие вина подавали на званном ужине в доме прокуратора и как потолстела жена протектора.

— А люди везде не такие уж и разные, когда праздность поражает их сердца.

— Ты говоришь, как Сар-Микаэл.

Ида толкнула его в плечо, он усмехнулся.

— Ты веришь, что Младший Сын принесет погибель этого мира? — резко посерьезнев, спросил Луйс.

— Ого, какой резкий переход с вин и нарядов на теологию.

— Потому что тебе неинтересны светские беседы, поэтому и спрашиваю.

— Ну-у, почему нет, скорее верю, хотя если судить о пророчестве... Но так говорят Отцы.

— Ну раз они так говорят, — закатил глаза Луйс и решил не обращать внимания на слова о пророчестве.

— Не начинай, я знаю, что ты к ним относишься с неприязнью, но спросил же меня.

— Да, извини. — Луйс помолчал несколько мгновений, будто сомневался, но потом с вызовом посмотрел ей в глаза и спросил: — И ты боишься?

— Его или конца мира?

Казалось, будто он хотел спросить одно, но в последний момент передумал:

— Его.

— Нет, не боюсь. — твердо и уверенно ответила Ида, не понимая, к чему ведет Луйс и что хочет услышать. Ей показалось, что он выглядел разочарованным.

— Почему же? — в нем будто взыграло нетерпение, но вместе с тем и что-то похожее на страх услышать ответ.

— Мне скорее жаль его.

— Жаль, — он не сдержался и расхохотался.

— Что смешного? — Ида остановилась, но Луйс продолжил вести в танце и притянул ближе. — Разве тебе не жаль? Он вынужден вопреки своим желаниям следовать указаниям. Все Отцы твердят, что Создатель даровал нам свободу, а за то, что мы утратили ее, должны погибнуть в наказание. Но почему тогда Он не даровал свободу своему сыну? Кто знает, быть может, Младший Сын не хочет следовать предначертанному и уничтожать этот мир? Мне тоже предначертано уничтожить мир, но кто сказал, что я этого хочу?

— О, поверь, он хочет. Он ненавидит смертных. — Луйс опустил взгляд и хмыкнул.

— А я вот не уверена. Хотя возможно, ведь он не жил среди нас. Он знает только то, о чем ему следует знать, чтобы безропотно выполнить наказ.

Луйс вскинул голову, его лицо выражало удивление вперемешку с непониманием, но кто-то похлопал его по плечу. Это был Адес.

— Кириос, не позволите украсть вашу кирию на один танец?

Луйс сжал челюсти так, что Иде показалось, она услышала скрип зубов, но Луйс вернул прежнее добродушное выражение лица, улыбнулся и передал руку Иды Адесу:

— Конечно, дражайший брат, но только один! Моя спутница устала.

***

Что эта девчонка возомнила о себе, она считает, будто знает чего я хочу, глупая, ей не удастся меня провести.

«Он знает только то, о чем ему следует знать» — слова еще долго отдавались эхом в мыслях, вгрызаясь в самую суть и подвергая сомнению то, что доныне было незыблемо. Как бы я ни отмахивался от речей смертной, отрицать не оставалось сил: она влияет на меня. Но я никогда не поверю в то, что в этом мире есть что-то хорошее, за что стоило бы предать свои идеалы. О, нет, Отец прав, давно пора стереть, вырвать с корнем этот сорняк, чтобы на месте его посадить новый цветок. Когда зараженную руку не спасти, ее отрезают. Так и этот мир должен быть отрезан, чтобы спасти все остальные миры бесконечной вселенной. И ни смертная, ни что-либо еще в мире не остановит меня.

Он метался, искал выхода скопившейся энергии — тело смертного неспособно перерабатывать такую силу, оно делает его слабым, подвластным чувствам, эмоциям. Тело смертного. Иначе почему единственное желание — вырвать ее из лап этого проклятого подобия бога и спрятать, увезти далеко, забрать с собой. С собой. Она — его добыча. Его план. Его… Его трофей, его жертва, его… Она — его.