— Да, дома больше нет. Но мы можем построить новый, можем найти приют в любом месте, мир открыт для нас, у меня есть сбережения. Ида, я твоя семья, — ожидание в его глазах отдавались болью в ее груди. Как же она хотела уехать с ним, быть далеко от всего — от пророчества, от прошлого, от предсказанного и неизбежного будущего.

— Я не могу — Ида хотела объяснить ему, но пока подбирала слова, он грустно посмотрел на нее, улыбнулся и произнес:

— Уедем куда захочешь? Ида, Луйс опасен, он не тот, за кого ты его принимаешь. Ты можешь считать меня сумасшедшим, но…

— Ишас, ты не понимаешь. У меня нет и не может быть дома. Я могу уничтожить все. Все, кто мне дорог умирают, Ишас, я не могу.

— Я в это не верю! Почему ты решила, что ты, — он замолчал, осторожно огляделся, будто их могли подслушать, — что ты сама знаешь кто? То, что ты выжила, еще ничего не значит.

— А знамения? Сны? Все, что начало происходить в деревне.

— Это может не быть связано с тобой, ты не хочешь видеть ничего дальше своих убеждений. Они начались с его появлением, как ты не понимаешь. — Ишас злился, но опустил голову, тяжело вздохнув. — Ида, уедем со мной, мы вместе во всем разберемся. Прошу.

В душе Иды забурлили чувства, она хотела, чтоб он уговорил ее, убедил, сказал, что не уйдет без нее, но он молчал, больше ничего не сказал, и это молчаливое согласие превратило чувство вины в гнев.

— Я не могу, Ишас. — Ида хотела рассказать, но знала, что он не поверит в сон со змеей.

Ишас встал, заглушил в себе порыв обнять ее в последний раз, лишь улыбнулся и покачал головой.

— Спроси Луйса, кто он и зачем тебе помогает. Прощай, Ида. Надеюсь, ты найдешь свое счастье.

Как близок был мой провал, как скоро поражение. И ради чего? Знал бы, как далеко заведут мои мысли, пошел бы простым путем. Где я растратил, где растерял коварство, которое приписывали мне смертные на протяжении сотен эпох? Где чернь, где мрак души, застилающий взор и удерживающий от падения меня, но толкающий на грех других? Я могуществен. Я велик. Имя мне легион. И что стало со мной? Устал я, потерял цель, по что теперь влачить существование. Я думал, ты заточил меня в тюрьму, в клетку, но нет, Отец, ты мир свой заточил в клетку, назвав ее свободой. Я сетовал, что всем дарована свобода, кроме меня, но сейчас я вижу — никто не свободен. Ни я, ни они. Нет, не обольщайся, во мне не жалость к смертным говорит. Они заслужили свой удел, слепцы. Но не я. Я рожден быть свободным и не подчиняться чьим-то приказам. Я не сложу оружие, не выброшу белый флаг. Не жди. Не надейся. Я все еще жажду тебе доказать. Хотя есть ли смысл? Я так близок к цели, к осуществлению своего замысла. Неужели меня может что-то остановить. Если бы и могло, слишком высока цена. Ты создал меня одновременно с гордыней и ждешь, что я отступлюсь? Во мне нет любви, я не способен на нее, ведь если бы она была, я б не отдал ее вам и вашим замыслам. Она смогла бы стать моей царицей и править со мной над мраком бездны, освещая путь потерянным душам, которых ты покинул. Она могла бы…

Она долго не могла уснуть после ухода Ишаса. Ида знала, что обидела его и он никогда не простит ее. Никогда. Он всегда выслушивал ее, даже если не верил, всегда поддерживал, а она даже не спросила… Что он говорил про отряд и почему предупреждал про Луйса. Ида пыталась унять боль в груди и остановить слезы, но не смогла. Рыдания прорвались наружу вместе со скорбью и страхом. Что она натворила. За что ей все эти испытания. Почему она каждый раз принимает неверные решения. Сперва отец, теперь Ишас… Могло ли все пойти иначе. Мысли кружили в голове, разрывая стены, удерживающие их, они острыми шипами впивались в тело, казалось, будто все ее существо было натянутым нервом, готовым вот-вот разорваться. Но постепенно ее так захлестнули мысли и усталость вперемешку со страхом, что она уснула. Ей ничего не снилось, а может то, что снилось, было просто покрыто мраком. Тьмой. Может, она видела свою душу? Темную, грешную. Или это ее будущее, которого нет. Если ей уготована судьба той, кто предаст мир и разрушит его, может, стоит покинуть этот мир раньше, чем исполнится пророчество. С этими мыслями она проснулась. Слезы еще не высохли на щеках.

За окном еще было темно, Ида съежилась, боясь идеи, которая посетила ее голову. Это смертный грех. И мучиться ей во владениях Младшего Сына в седьмом лесу. Но вместе с тем она пыталась успокоить себя, ее желание покинуть мир добровольно — это жертва во имя спасения всего мира. Неужели ей это не зачтется? Всемогущий Создатель простил бы ей это прегрешение? Но даже если нет, что значат муки одной души взаимен миллионов? Она может спасти их всех. Она сможет спасти Ишаса, вместо того чтобы погубить, как было предсказано в ее сне. Она не предаст его. В голове всплыли слова Сар-Микаэла: «Пытаясь избежать пророчества, мы приближаем его исполнение». Ида крепко зажмурила глаза, не решаясь приступить к задуманному. Как бы сильно она ни желала положить конец всем мукам, страх был сильнее. Она еще какое-то время лежала, свернувшись под одеялом и крепко зажмурив глаза. Но потом резко, одним рывком встала, едва не потеряв равновесия, скинула с себя одеяло и вспомнила, что так и не сняла ненавистное платье. Как Ишас его назвал? Неважно. Она попыталась дотянуться до завязок на спине, но руки ее не слушались, поэтому в порыве отчаяния Ида начала рвать тонкую ткань на лоскуты. Она откидывала их в сторону, слезы снова потекли по ее щекам, пока она, обессиленная, не рухнула на пол. В руке остался маленький лоскут от платья, которым она вытерла лицо. Она не в силах встать поползла к полке, на которой хранила старую одежду. Если и покидать этот мир, то только в том, что действительно было важным в ее жизни. Тем, что согревало ее. Она натянула штаны и свитер и привалилась к стене. Закрыла глаза и в последний раз попыталась вспомнить Азрет. Его поля, реку под горой, тайное место, где Луйс показал ей рассвет, яблони и запах мастерской отца. Отец. Как она жестока была с ним, как неблагодарна за все, что он ей дал. Но сейчас не время сожалений. Она должна обрести смелость и не дать свершиться тому, от чего так рьяно он ее оберегал. Она сможет и, возможно, Создатель будет к ней милостив и позволит встретиться с отцом в небесном чертоге. Ида была уверена, что Пот прожил благочестивую жизнь и место ему только в чертоге среди цветущих садов. Ида открыла глаза и окинула взглядом комнату. Решение приняла, но как осуществить. Покидать мир раньше времени было не принято и жестоко порицалось, поэтому Ида никогда и не задумывалась, как это можно исполнить. В деревне она бы бросилась со скалы или прыгнула в бурлящую реку. От одной только мысли ее схватил озноб. Она должна быть смелой.

Забраться на крышу дома не составило труда. Один шаг отделял ее от спасения. Закрыть глаза. Почувствовать мир.

Вдох. Выдох.

Еще пару мгновений продлить этот покой, давно забытую тишину. Просто посидеть под луной, позволить ветру растрепать волосы, представить на мгновение, что она дома. Услышать стук молота, ощутить кожей капли дождя, вдохнуть горный воздух.

Вдох. Выдох.

Ида распахнула глаза, полные слез.

На горизонте светлела полоса света, занимался рассвет. Сколько же прошло времени, пока она блуждала в воспоминаниях. А Луйс так и не вернулся. Зачем эта мысль ворвалась в ее чудом утихомирившееся сознание, ворвалась и нарушила покой. Ее не покидало снова чувство, будто что-то ускользает от нее: Ишас, рассвет, Луйс, отряд азкаретцев — ответы на поверхности, но она слишком глубоко ушла под воду, она достигла дна и не может не то чтобы коснуться, но и рассмотреть что-либо. Ида вернулась в тот миг, когда была готова отдаться порыву чувств, поддаться искушению, раскрыть свои желания. В ее голове звенели слова Адеса: «Что победит: грех или добродетель, скверна или свет, того и ждите. Год отмерян до рождения… пять лун для борьбы», когда он раскрыл ей полную тайну пророчества.Может, у нее есть шанс? Шанс спасти этот мир, а не уничтожить. Но в мыслях проскользнула боль предательства: отец прожил свою жизнь, спасая ее. Он посвятил себя ей и лишился всего, чтобы она могла жить. А она сейчас хочет пренебречь его даром, бросить в воду, предать его память. «Прости, отец, я не могу иначе! Мне сложно без тебя, и без твоей помощи я согрешила. Я убила человека. Я пала… пусть и не телом, но мыслями я поддалась искушению плоти. Я обманула друга. Предала его доверие. Мне не спасти этот мир, пока я живу. Мне лучше отправиться к тебе». Ида снова закрыла на секунду глаза, чтобы в последний раз вдохнуть воздух тишины и свободы. Не об этом ли мечтала — о свободе. Не такой она представлялась. В этом Луйс был прав: свободы не существует, просто границы у кого-то шире, чем у других. Но все они ограничены. Она сделает свой выбор.