Что ж, я тоже умею по плохому.
— Ты отведёшь меня обратно к костру, — сухо велела я, еле сдерживая дрожь то ли от холода, то ли от злости. — И пока я буду освобождаться от этой треклятой помолвки, ты будешь ждать в стороне. Но не слишком далеко: хочу, чтобы ты всё видел.
— Агата, пожалуйста…
Его окаменевшее лицо бесило всё больше. Почему он так хорошо владеет своими чувствами? Почему его никогда не удаётся застать врасплох?
— Никаких «пожалуйста»! Ты будешь делать, что я скажу! — От собственного крика зазвенело в ушах.
— Хорошо, — вдруг согласился Рейнар. Лицо всадника оставалось невозмутимым, но сжатые кулаки, стиснутая челюсть говорили, что это спокойствие напускное. — Если ты так хочешь.
— Ты знаешь, чего я хочу, — хрипло произнесла я, дыша так, будто пробежала стометровку. — Но ещё я хочу сохранить Призыв. Ты сам сказал: как только Хейдрек получит меня в жёны, он заберёт себе магию. И тогда всё, мне конец. Единственный способ расторгнуть помолвку — потерять невинность. У меня нет выбора. И ты либо участвуешь в этом, либо стоишь на страже. Выбирай.
Наконец-то я бросила ему в лицо эти расчётливые слова, задвинутые поглубже реакцией тела. Мы стояли в метре друг от друга, и одновременно нас разделяла пропасть. Взгляд Рейнара скользнул по моим губам — этого хватило, чтобы задрожали колени, но я заставила себя выдохнуть. Теперь это не вопрос удовольствия, а способ выживания.
— Агата, выслушай меня. — Всадник медленно шагнул вперёд, наклонился к сброшенной на землю куртке. — Дай мне сказать, и потом я сделаю всё, что ты захочешь.
Помедлив, я кивнула. Рейнар приблизился ещё на шаг.
— Если ты это сделаешь, то Хейдрек убьёт тебя сразу же, как узнает, — тихо начал он, шагнув ещё ближе. Я замотала головой, собираясь возразить, но всадник продолжил говорить. — Разрыв помолвки приговорит тебя к смерти. Ты ценна ему до тех пор, пока он нуждается в твоей магии. Свадьба… — Он запнулся, словно хотел сказать что-то другое, но быстро поймал себя за язык. — Свадьба с повелителем купит тебе ещё год-полтора жизни. Расторжение помолвки убьёт завтра или, если повезёт, через неделю-другую. Я предлагал тебе уходить — за два дня мы бы попробовали затеряться в лесах. Но уже завтра к вечеру все окрестности будут под контролем всадников Дикой Охоты. Нам некуда больше бежать, Агата. И я умоляю тебя не делать глупостей. Не ступай на плаху раньше времени. Может, через год что-то изменится.
Под конец речи Рейнар стоял совсем рядом, но я не хотела на него смотреть. Я и слушать его не желала, но не могла отрицать убийственную правду его слов. Жгучие слёзы жгли глаза, катились по щекам, не сдерживаемые покинувшим меня гневом. Это тупик. Больше мне некуда спрятаться, не на что рассчитывать. Меня передёрнуло от омерзения, когда я мельком представила нашу с Хейдреком брачную ночь.
Всхлипнув от накатившего отчаяния, я уткнулась Рейнару в грудь и расплакалась. Он бережно погладил меня по спине, безмолвно утешая, а потом, накинув на плечи куртку, поднял на руки и понёс в сторону деревни. Свернувшись в клубок в его объятиях, я спросила, заикаясь от душащих слёз:
— Что будет с тобой?
— Ничего, — с кривой улыбкой ответил всадник.
— Врёшь, — прошептала я, обнимая его за шею.
Когда мы вернулись в дом лекарки, та уже давно спала. Рейнар тихо отворил дверь в мою комнатушку, осторожно опустил на кровать.
— Останься! — Я вцепилась в его ладонь, когда всадник собирался встать. В любой другой день я бы смутилась от собственного порыва, но не сегодня. — Не оставляй меня одну, пожалуйста. Я не буду… Мы не станем…
Рейнар всё понял без слов. Закутав меня в одеяло, он лёг на край кровати, притянув к себе под бок. Уже засыпая, в тусклом свете непогашенной свечи я заметила чёрное пятнышко на мизинце всадника. Словно след от ожога, оно притягивало взгляд. Проклятие действовало.
***
Когда я проснулась следующим утром, Рейнара рядом не было. Воспоминания о прошлом вечере заставили схватиться за голову. Вот уж правда, незабываемая ночь.
Откинув одеяло прочь, я пошла умываться. Мои немногочисленные вещи, собранные ещё день назад, уже ждали в сумке у порога. Я оделась в тёплые штаны, рубаху мужского кроя, зашнуровала сапоги, заплела локоны в свободную косу. Остался только дублет и плащ, который придётся тащить до барьера в сумке. Наконец-то вся одежда была мне в пору: её сшили специально по снятым меркам местные мастерицы.
Выйдя в общую комнату, я обнаружила за столом только Ретту. С хитрой усмешкой она пригласила меня завтракать, но не успела я набрать ложкой ещё горячую кашу, как лекарка поставила рядом с кружкой крохотный пузырёк.
— Вот, выпей, — велела она.
— Что это? — Наученная вчерашним опытом, я с подозрением посмотрела на старушку.
— Это не для тебя, а для ребёнка. Дети, зачатые в Цваэрнт, пользуются особым расположением Призыва. А это, — Ретта указала на склянку, — поможет сохранить дитя.
Щёки запылали жаром. Ну конечно, о чем ещё она могла подумать, если всадник всю ночь провёл в моей комнате. Да и празднование Второго урожая известно чем заканчивается.
— Я… Мы… Ничего не было, — окончательно смутившись, прошептала я.
Лекарка с минуту пристально рассматривала меня, а потом вздохнула.
— Как же это, госпожа? Что ж, тогда тебе понадобится вот это.
Она отвернулась к буфету, долго перебирала убранные на верхнюю полку пузырьки с зельями, пока, наконец, не нашла нужный. Рядом с первой склянкой встала вторая. Жидкость в одной была прозрачной, а во второй отливала тьмой. Я непонимающе посмотрела на Ретту.
— Это что бы ты не понесла от нелюбимого. Смотри, не перепутай.
Меня будто к лавке приклеили. Я боялась поднять взгляд на лекарку, боялась подтверждения мыслей, бродивших со вчерашнего разговора с Рейнаром. Зачем повелителю откладывать мою смерть на год-полтора, если только… ему не достаточно магии.
— Спасибо. — Дрожащей рукой я убрала обе склянки в разные карманы сумки, лежащей рядом.
Аппетит окончательно испортился, но я заставила себя съесть всю кашу: неизвестно, что ждёт дальше, и когда в следующий раз удастся нормально пообедать. Рейнар вернулся в дом, когда мы с лекаркой допивали свежезаваренный травяной чай.
— Нам любезно одолжили лошадей, — сообщил он, опустившись на лавку напротив. — Правда, только до барьера, потом придётся отправить их назад, но больше нам и не надо. Ты готова?
Всадник вёл себя так, будто между нами ничего не произошло. Я тоже решила не подавать вида, что всё это имело для меня какое-то значение.
Мы тепло попрощались с Реттой, вышли во двор, где нас ждали две низенькие лошадки. Рейнар рядом с ними выглядел великаном, который собирается оседлать пони, но мне коняшки понравились: падать, в случае чего, не так высоко.
Нас провожало всего несколько человек, что не удивительно: утро было ранним. Солнце затянули серые беспросветные облака, и чем ближе мы подъезжали к барьеру, тем темнее становилось небо. Яркие краски осени постепенно бледнели, пока, наконец, их не отрезало “стеклянной» стеной от заснеженного леса.
Весь путь Рейнар ехал впереди, я наоборот приотстала, избавив нас обоих от неловких разговоров. Пару дней назад мне представлялось, как я буду обдумывать план встречи с Хейдреком по дороге в Тодбург, но сегодня получилось лишь пялиться в спину Рейнара. Ни один мой план ещё не сработал как надо — так может и впрямь довериться потоку событий?
«Ты почувствуешь, когда настанет нужный момент», — вспомнились слова Веледы. От них несло фатализмом, к которому я никогда не была склонна.
«Хорошо хоть не освободила Рейнара от проклятия», — мелькнула постыдная мысль. Так у меня всё ещё есть защитник, но что будет, стоит его освободить? И что будет, если не освободить?
— Приехали.
Всадник прервал мои невесёлые размышления. Он спешился недалеко от барьера, и я последовала его примеру, порадовавшись, что Рейнар не умеет читать мысли.
