— Отлично, давай, я заберу, — произнесла я, ожидая, пока Юля, копающаяся в стопке конвертов, найдет нужный.

Проходящий мимо в этот момент Лазарев, почти не взглянул на нас обеих, будучи увлечен каким-то важным телефонным разговором, в суть которого я предпочла не вдаваться.

— Ой, как я вам завидую, Ева Сергеевна, там же всё так шикарно, — мечтательно протянула секретарь, найдя, наконец, конверт, достав пригласительные и подавая мне на вытянутой руке. — Музыка, красивые платья, вся эта атмосфера…

— Можете не завидовать, Юля, потому что Ева Сергеевна никуда не пойдет, — произнес неожиданно Дэн, успевший закончить телефонный разговор и оказавшись у стола девушки рядом со мной.

Тон его не допускал возражений, как и выставленная над столом в ожидании пригласительных широкая ладонь.

— Это еще почему? — возмутилась я.

— Потому что нечего вам там делать, — Лазарев пожал плечами. — Юлия, отдайте приглашения мне.

Мы всегда разговаривали на «вы» в присутствии коллег, однако именно сейчас это обращение показалось мне как нельзя высокомерным и снисходительным, заставив мое возмущение и негодование возрасти в сто крат.

— С чего бы это? Оно адресовано мне лично, и я лично решу, есть мне что там делать или нет! — фыркнула я и, видя, как секретарь, привыкшая беспрекословно подчиняться Дэну, тянет ему две заветные карточки, на верхней из которых красовалось мое имя, я решила не медлить.

Выхватила из Юлиной руки свое приглашение и, не дожидаясь пока Лазарев сообразит, что нужно учинить мне какие-нибудь препятствия, убежала в собственный кабинет, закрывшись в нем изнутри.

— Ева! — услышала я негодующий возглас Лазарева, когда оказалась в относительной безопасности, прижимая приглашение к груди.

Указывать он мне вздумал, еще чего! Я была одновременно и зла на него и довольна собственным актом открытого неповиновения.

— Радуйся, что я еще и твое приглашение не забрала! — заявила я через дверь, от возмущения перейдя на «ты». — А так, я любезно разрешаю тебе пойти, Дэн, несмотря на то, что ты, на мой взгляд, не заслужил!

Усмехнулась, успев представить себе, как прекрасен Лазарев, когда злится и хмурится, однако ответил он, хоть и мрачно, но вполне сдержанно:

— Не боишься, что я дождусь, пока ты соберешься домой, чтобы учинить личный досмотр?

Прозвучало донельзя заманчиво. Воображение даже услужливо нарисовало в голове нужные картинки, от которых на щеках сам собой вспыхнул румянец, а дыхание участилось. Интересно, Дэн тоже об этом подумал? Вряд ли. А то я бы ради такого даже приглашением рискнула. Но ответила:

— Личный досмотр производится лицами одного с досматриваемым пола, — не удержавшись, хихикнула. — Или ты собрался еще и пол сменить? А то у тебя в последнее время столько всего интересного в жизни происходит, о чем ты предпочитаешь мне не рассказывать.

— Очень смешно, Ясенева. Уровень детского сада, — фыркнул Дэн, а я представила, как он привычно закатил глаза.

И это он еще не видел, что я ему за дверью язык показала.

— Что поделать, Лазарев, не все наделены тонким чувством высокоинтеллектуального юмора, как у тебя, — притворно вздохнула я. — Еще не передумал насчет того, чтобы рассказать мне о собственных планах?

— Разве мой «последний шанс» был не вчера? — его голос стал более приглушенным, что скорее всего означало, что от двери он отошел. — Партнерским договором отсутствие тайн не предусмотрено.

И звук хлопнувшей двери его кабинета лучше любых слов поставил точку в нашем разговоре, в котором Лазарев подтвердил собственное желание оставить свои тайные планы при себе.

Какое-то время я еще поработала, а потом, на всякий случай спрятав приглашение в страницах одного из адвокатских производств, вышла, однако ни Юли, ни Лазарева, ни, даже его вертихвостки-помощницы на месте не обнаружила, поняв, что осталась последней из сотрудников бюро.

Выключила свет, зачем-то дернула дверную ручку кабинета Дэна, оказавшегося на поверку закрытым. Около него привычно пахло крепким кофе и тем притягательным ароматом, который неизменно сопровождал хозяина кабинета, где бы тот ни находился. Зажмурившись на мгновение и жадно втянув его носом, я постояла так какое-то время, а потом, поставив входную дверь бюро на сигнализацию, все-таки ушла.

По пути домой задумалась о том, чтобы купить в магазине любимый вафельный торт и мороженое, как в старые добрые времена, и, припарковавшись у одного из супермаркетов, вошла в стеклянные раздвижные двери.

Так странно было от непривычного ощущения, что мне больше не нужно спешить домой. Что меня там никто не ждет. Это заставило бесцельно бродить между магазинными полками дольше необходимого, думать о том, чего бы мне хотелось, и понимать, что Дэна и десятью вафельными тортами не заменишь.

— Евик, привет, — неожиданно раздалось позади и я вынуждена была резко обернуться.

Первым я узнала не голос, а, скорее, обращение, которое очень давно не слышала. И, честно говоря, была бы рада не слышать еще столько же. Так называл меня только один человек, который много лет назад в одностороннем порядке решил, что нам с ним не по пути. Боль расставания давно прошла, но я вдруг поняла, что и положительных эмоций у меня эта встреча тоже не вызвала.

— Привет, Мотя, — ответила равнодушно, надеясь, что приветствием наш разговор и ограничится.

— А ты изменилась, красивая стала, — констатировал парень, смерив меня оценивающим взглядом.

Сдержалась, чтобы не поморщиться. Он тоже изменился. Вытянулся, лицо стало худым и бледным, темные прямые волосы начал укладывать по-другому, взгляд стал цепким и пристальным. И, глядя на него сейчас, я с трудом могла понять, что в нем могло мне когда-то нравиться.

— Ты тоже изменился, — я не собиралась благодарить его за этот непрошенный комплимент.

Торт и коробка с мороженным таяли в моих руках, и я уже развернулась, чтобы уйти, не собираясь продолжать бессмысленный разговор.

— Постой, — коснулся Матвей рукава моего жакета, не давая уйти. — Евик, ты же в адвокатуре теперь, да?

Кивнула рассеянно, хотя понимала, что не стоило. С того дня, как я получила адвокатский статус, в моем окружении появилась масса не особенно нужных людей, которые считали знакомство со мной «полезным для собственной безопасности», рассуждая по принципу: «вдруг что случится, а у меня есть знакомый адвокат, да еще и из того-самого Лазаревского бюро».

И когда то самое «что-то» действительно случалось, варьируясь от бытовой драки или развода до убийства, они, естественно считали своим долгом позвонить мне в любое время дня и ночи и сообщить об этом. А я, само-собой, должна была помогать «по-дружески». И когда я велась на эти слезливые рассказы и действительно помогала, Дэн, который, по его словам, сто раз это проходил, ругал меня за излишнюю сердобольность. В этот раз его рядом не было, и я мысленно отругала себя сама.

— Может дашь визитку? Или телефончик? А то вдруг что, а я… — полностью оправдал мои ожидания Матвей.

— А ты позвонишь любому из адвокатского реестра, и он с удовольствием защитит твои интересы, Моть, — договорила за него я, понимая, что с его талантом находить себе проблемы не сравнимся даже мы с Аллочкой.

После этого, поняв, что именно нужно было от меня собеседнику, я направилась к кассе, однако он не отстал, увязавшись следом.

— Зря ты, Евик, я вообще-то тоже далеко не последний человек сейчас, а целый директор одной крупной «ОООшки» и знакомство со мной тоже дорогого стоит.

На таких важных директоров, которыми учредители обычно прикрывают свои не самые законные делишки, я успела насмотреться за годы работы в юридической сфере. Действительно, удобно иметь при себе такого «мальчика на побегушках», который готов будет вместо тебя ходить на допросы и галантно возьмет на себя чужую судимость за отдельную плату.

— Рада за тебя, Моть, — устало отозвалась я, не желая спорить, и, поспешно расплатившись на пустой кассе, вышла на парковку. Но, садясь за руль, подняла глаза и снова увидела его у входа супермаркета.