Но Климент утешил своего легата жалованьем в сорок флоринов в день, а также разрешением брать из казны Иоанны любые суммы, которые Эмери посчитает необходимыми для поддержания образа жизни, подобающего его положению. Папа также предоставил кардиналу право повышать налоги на духовенство и увеличивать свои личные доходы за счет продажи мирских и духовных благ по своему усмотрению, и Эмери смирился со своей задачей. Следующим шагом в сложном ритуале перехода власти от Иоанны к кардиналу было принятие Эмери присяги королевы на верность Церкви, после чего она официально признала бы церковную власть над своим королевством, а управление Неаполем формально перешло бы к легату. Но тем летом Иоанна серьезно заболела, и церемонию пришлось перенести на август. Эта задержка усугубила неразбериху и беспорядки в королевстве, поскольку никто не знал, кто же здесь главный. Правящий Совет был распущен папской буллой еще в ноябре; легат упорно отказывался брать на себя ответственность за Неаполь, пока королева не принесет ему официальную клятву верности; а сама Иоанна, из-за болезни, была недееспособна. Таким образом, в течение примерно двухмесячного периода королевство фактически жило без правительства.

То, что образовавшийся вакуум власти неизбежно приведет к активности различных партий, за нее борющихся, было предсказуемо, но вот то, что именно Андрей захватит инициативу, — нет. Тем не менее, 24 июня Андрей воспользовался бездействием правительства, чтобы отдать приказ об освобождении из заключение трех братьев Пипини, а затем, во второй половине дня, лично посвятил их в рыцари.

Если бы он выпустил Чингис-хана из тюрьмы и посвятил его в рыцари, Андрей не смог бы вызвать больших раздоров. И без того хрупкий баланс сил между различными партиями неаполитанского двора полностью исчез, поскольку представители знати, получившие имущество братьев, поспешили вступить в союз с другими семьями против Пипини. Со своей стороны, венгерская партия мгновенно получила трех грозных воинов, не говоря уже о всех членах их семьи, друзьях и слугах в качестве союзников. "Раздувшись от триумфа, они [братья Пипини] стали жить роскошно, ездить верхом на лошадях из королевской конюшни, устраивать поединки и появляться в присутствии королевы и Андрея с неподобающими им знаменами", — замечает Доменико да Гравина[113]. Окрыленный успехом, Андрей дал понять, что те, кто противится его коронации, могут ожидать возмездия. "Иногда по отношению к королеве, а иногда к магнатам он использовал угрозы, которые, наряду с другими причинами, способствовали ускорению его жестокой и насильственной смерти"[114], — отмечает Виллани.

В этой атмосфере смятения Иоанна сумела достаточно оправиться от болезни, чтобы принести клятву верности. 28 августа на церемонии, проведенной в церкви Санта-Кьяра и засвидетельствованной всем двором, Эмери официально признал Иоанну единственной наследницей королевства, а затем, в соответствии со своими инструкциями, принял на себя управление.

Как бы ни было обидно Иоанне лишиться власти столь унизительным образом, она, несомненно, получила некоторое удовлетворение, наблюдая, как Эмери так убедительно проваливается на своем новом посту. Первыми действиями легата было отстранение от власти всех членов правящего Совета и других уважаемых и влиятельных придворных, принадлежавших к старому режиму, а также замена каждого из губернаторов различных провинций королевства новыми чиновниками. Старые управленцы тут же запротестовали против своих отставок; сельские жители восстали против новых назначенцев; множество горожан использовали возникший хаос как предлог для уклонения от уплаты налогов; доходы упали; жалованье служащим не выплачивались; произошли вспышки насилия; усилился бандитизм; возрос общий уровень преступности. Открытая оппозиция легату в виде писем и жалоб, осуждающих политику Эмери, наводнила двор. Кардинал упрекал нарушителей и приказывал применить репрессии, но никто не выполнял его распоряжений. Сама Иоанна использовала правление легата как основание для отказа выплачивать Папе ежегодную дань в размере 7.000 золотых флоринов, утверждая, что, поскольку она больше не владеет своим королевством, она больше не обязана платить по первоначальному договору. Это оказалось чрезвычайно весомым аргументом.

Между жалобами на Эмери, исходившими из Неаполя, невыплатой дани, постоянным давлением со стороны кардинала Талейрана и Людовика Дураццо с требованием ограничить внешнее управление шестью месяцами и все более требовательными и искренними мольбами легата об отзыве, Климент начал думать, что он, возможно, совершил ошибку. Когда Филипп VI Французский добавил свои возражения к возражениям неаполитанцев, решение было принято. 19 ноября 1344 года Папа написал письмо Иоанне, в котором сообщил, что, поскольку она проявила должное смирение и послушание, а также значительно возмужала под руководством Эмери, молодой королеве больше не нужны услуги легата, чьи таланты, в любом случае, востребованы в другом месте. Таким образом, понтифик возвращал правление Неаполитанским королевством его восемнадцатилетней государыне. Вместо легата Климент решил послать Иоанне нунция, но только в качестве советника; этот новый папский представитель не мог ни издавать указы, ни вмешиваться в ее управление.

Отзыв легата впервые предоставил Иоанне полную свободу действий. По иронии судьбы, своим вмешательством, первоначально оправданным ее молодостью и неопытностью, Климент освободил Иоанну от сдерживающего влияния правящего Совета, созданного по воле Роберта и опирающегося на Санцию, как на опытного политика. Если старый король пытался уберечь внучку от тяжелой ответственности самостоятельного правления, пока она не достигнет более зрелого возраста — двадцати пяти лет, то теперь Папа сам передал ей это право. Единственная деталь, омрачающая эту счастливую случайность, заключалась в том, что Эмери, не получив конкретных распоряжений, упорно отказывался покидать свой пост до прибытия своего сменщика, нунция. Поскольку нунций задержался до мая следующего года, легат оставался в Неаполе еще шесть месяцев. За это время Эмери хоть постепенно и отказался от законодательной деятельности, но официально вернул королеве полный контроль над правительством только перед самым отъездом.

Однако, получив письмо Климента от 19 ноября, Иоанна больше не чувствовала себя скованной ни суровыми наставлениями и заявлениями кардинала, ни отсутствием официальной церемонии передачи власти, должным образом зафиксированной в письменном виде и переданной Папе. Неаполитанский двор за время короткого пребывания Эмери на посту правителя быстро распался на враждующие группировки, и королева должна была быстро принять меры, чтобы хотя бы защитить себя. Папа юридически подтвердил ее исключительное право на правление, но этого было недостаточно, чтобы обезопасить ее в нынешней нестабильной политической обстановке. Союз между Андреем и братьями Пипини, в частности, нанес существенный ущерб ее положению. Иоанна понимала, что теперь, когда у ее мужа появилась столь мощная поддержка в королевстве, обещанная ему коронация представляла реальную угрозу ее суверенитету. После публичной церемонии коронации Андрей вряд ли стал бы придерживаться ограничений, наложенных понтификом. Также нельзя было ожидать, что ее подданные смогут отличить почетный титул от реального и если Андрей отдаст какой-либо приказ, ему подчинятся. Более того, Иоанна предвидела, что теперь, когда Андрей повзрослел, ей будет все труднее контролировать его, как раньше. Поэтому лучшим способом помешать мужу обрести власть было бы не допустить проведения церемонии коронации и она отказалась назначить дату и попросила Людовика Дураццо и кардинала Талейрана направить свои усилия на то, чтобы убедить Климента отказаться от обещания коронации Андрея.

В то же время Иоанна занялась укреплением собственной власти в королевстве. Понимая, что ей необходимо окружить себя советниками и баронами, на которых можно было бы рассчитывать, что они останутся ей верны и будут противостоять малейшему посягательству на ее власть со стороны партии ее мужа, Иоанна издала ряд эдиктов, предоставляющих деньги, имущество и продвижение по службе некоторым ключевым представителям аристократии, которые уже были склонны отвернуться от Андрея и братьев Пипини и выступить против них. Среди них были, в частности, большая семья ее приемной матери, Филиппы ди Катанья, внебрачный сын Роберта Мудрого, Карл д'Артуа, и дом Таранто. В частности, королева проявила заметную благосклонность к одному из сыновей Филиппы, Роберту ди Кампанья, даровав ему графство Эболи и возведя его в великие сенешали королевства.