Поскольку Санция и Мария были за этот брак, Агнессе не составило труда убедить в его выгодности и Иоанну. Согласие молодой королевы на этот брак, которое хронист Доменико да Гравина приписывает влиянию Санции, также является явным свидетельством того, что Марию не принуждали к браку, а она сама активно выражала желание выйти замуж за Карла. Иоанна и Мария были очень близки. Они были почти ровесницами и вместе осиротели. Они были подругами по играм, сколько себя помнили; воспитывались в одном замке, ели одну и ту же пищу, слушали одни и те же церковные службы. В первые несколько месяцев после смерти Роберта Иоанна старалась угодить сестре, устраивая в ее честь пиры и играя с ней в азартные игры. Вряд ли Иоанна стала бы одобрять брачный союз с домом Дураццо, зная о неизбежной реакции дома Таранто, если бы Мария этого не пожелала.

Заручившись тайным согласием обеих королев (но не правящего Совета), Агнесса поспешила воплотить свой замысел в реальность. Герцогиня Дураццо оказалась чрезвычайно ловким заговорщиком. Она понимала, что константинопольская императрица через своего брата, короля Франции, вполне способна предотвратить любой брак, противоречащий интересам ее сыновей, даже тот, который одобрил сам Папа. Поэтому разрешение на брак Марии должно было быть тщательно сформулировано, чтобы предоставить Агнессе полную свободу действовать в одностороннем порядке, если это потребуется. За такие милости приходится платить, поэтому, обращаясь к брату, герцогиня Дураццо не стала полагаться только на семейные чувства и предложила Талейрану 22.000 флоринов (все приданое, которое ей еще причиталось в связи с замужеством), если он устроит свадьбу ее сына.

Так и случилось, поскольку кардинал Перигорский питал свои собственные устремления в отношении папской Курии. Помимо взятки предложенной Агнессой, кардинал, несомненно, рассчитывал, что выдвижение одного из его племянников в качестве возможного наследника неаполитанского трона может оказаться чрезвычайно полезным в следующий раз, когда Священная коллегия будет призвана избрать нового Папу, и он незамедлительно обратился к Клименту VI с просьбой удовлетворить просьбу сестры.

Климент имел заслуженную репутацию человека с высоким достатком, аристократическим вкусом и легкой щедростью (что, несомненно, сослужило ему хорошую службу среди его собратьев на недавних папских выборах). Двумя любимыми поговорками нового Папы были: "Никто не должен уходить от государя недовольным"[77] и "Понтифик должен делать своих подданных счастливыми"[78]. Климент прекрасно понимал свои обязательства перед кардиналом и не видел причин не исполнить его желания. 26 февраля 1343 года он подписал буллу, разрешавшую сыну Агнессы Карлу жениться на любой женщине, которая ему понравится, если ее родство с герцогом не подпадает под запрещенное Церковью кровосмешения. Таким образом, брак с Марией был санкционирован Папой без фактического раскрытия имени предполагаемой невесты — деталь, которая могла оказаться неудобной в последующих переговорах с королями Франции и Венгрии, которые должно быть были несколько обескуражены таким присвоением столь ценного "имущества". Эта булла и была обнародована в Неаполе.

Но не были обнародованы две дополнительные диспенсации, адресованные дому Дураццо, которые также были подписаны Папой 26 февраля. Первая из них наделяла Агнессу и ее потомство правом по собственному желанию выбирать себе священников и объявляла, что этим священникам позволено совершать любые или все таинства в том месте, которое выберут Дураццо, "даже в запрещенных местах поклонения"[79]. Вторая секретная диспенсация, адресованная только Агнессе, содержала разрешение герцогине Дураццо удалиться в любое время в любой монастырь, который ей понравится.

И снова быстрота, с которой были получены эти папские документы, а они были изданы менее чем через шесть недель после смерти короля Роберта, убедительно свидетельствует о том, что заговор был составлен еще до его кончины. Очевидно, что Агнесса, по крайней мере, хорошо понимала, какой провокацией станет этот брак для ее противницы, императрицы Константинополя, и какой жестокой может быть реакция Екатерины Валуа. Затея с уходом в монастырь носила характер запасного варианта.

Со временем в Неаполь прибыло обтекаемое, но все же официальное папское разрешение на брак Карла с его кузиной, и 26 марта 1343 года Иоанна и Санция устроили официальное празднование помолвки Марии в Кастель-Нуово. Быстрота, с которой Папа санкционировал этот брачный союз, естественно, должна была быть истолкована как знак папской благосклонности и, должно быть, подтолкнула Иоанну и Санцию к мысли, что это подходящий момент, чтобы решить будущее Марии и стабилизировать порядок наследования трона. Все члены правящего Совета, заранее проинформированные о содержании буллы, присутствовали на этой церемонии, в качестве еще одной попытки придать ей легитимность. Но даже авторитет этой делегации не мог скрыть атмосферу угрозы, созданную явным отсутствием константинопольской императрицы и ее выводка. Екатерина была в ярости от того, что ее так перехитрили, и в самых резких выражениях выразила протест против обручения как своей племяннице Иоанне, так и Папе, и, как и предполагала герцогиня Дураццо, императрица призвала короля Франции вмешаться, чтобы добиться отмены разрешения.

Но Агнесса, предвидя такой поворот, была к нему готова. Через два дня, 28 марта, дом Дураццо приступил ко второй, тайной половине своего плана. Одна из фрейлин Марии, молодая женщина по имени Маргарита ди Чеккано, племянница кардинала, стала соучастницей заговора. С помощью Маргариты Карл Дураццо заманил свою юную невесту в западный сад Кастель-Нуово, который примыкал к его родовому поместью. По словам Доменико да Гравины, там он "похитил" ее и увез в свой замок, где уже ждал нанятый священник. Этот священник, наделенный правом в соответствии с одной из секретных диспенсаций, подписанных Папой, поспешно и тайно обвенчал пару. Но столь неортодоксального таинства бракосочетания было недостаточно, и Карл, чтобы отрезать все пути назад, как только священник закончил, принял меры предосторожности и консумировал брак. Или, как сообщал Доменико да Гравина, передавая информацию, которая, очевидно, была общеизвестна в то время, "совокупившись, как говорят, и оставив ее в своем собственном дворце"[80].

Но даже та сексуальная свобод, которая царила в придворной жизни в Неаполе, очевидно, имела свои пределы. Поведение Карла и Марии вызвало в королевстве скандал. Хуже того, оно подтолкнуло дом Таранто отказаться от дипломатических усилий в пользу вооруженного конфликта. Людовик, второй сын Екатерины, преуспевший в военном деле, собрал небольшой отряд из друзей и их сторонников, чтобы нанести ответный удар своему кузену Карлу. Они захватили один из дальних замков герцога Дураццо и некоторые другие его владения и заявили о своем намерении продолжать военные действия. Это побудило Карла и его мать, Агнессу, собрать группу своих вассалов для обороны. Через несколько недель Неаполь оказался на грани гражданской войны.

Если раньше Иоанна не понимала своей ошибки, разрешив помолвку сестры с Карлом, то теперь она это осознала. Она отказалась признать тайную свадьбу, лишила сестру приданого и обратилась с длинным письмом к Папе, горько жалуясь на поведение Агнессы и Карла и на оскорбление, которое они нанесли ее семье. Она настаивала на том, чтобы Папа отменил свое прежнее решение и аннулировал брак. Она горячо упрекала сестру, а поскольку Карл и Мария продолжали вести себя вызывающе, перешла на сторону Екатерины. Король Франции тоже написал Клименту VI письмо, требуя объяснений и компенсации за ущерб, нанесенный интересам его сестры в Неаполе. Даже венгерская королева-мать, подстраховываясь, написав письмо, в котором выразила свое крайнее неудовольствие тем, что диспенсация была выдана в прямом противоречии с первоначальным, одобренным Папой брачным договором ее сына с неаполитанской принцессой — ведь согласно этому документу, в случае смерти Иоанны Мария была обязана выйти замуж за Андрея вместо нее.