Однако когда дело доходило до женитьбы, король Венгрии подходил к этому ответственному поступку, руководствуясь политической целесообразностью, а не родословной, о чем свидетельствует его брак с Елизаветой Польской в 1320 году. Елизавета, четвертая и последняя жена Шаробера, была дочерью Владислава I, короля Польши, известного под прозвищем Локетек. Король Венгрии с самого начала поддерживал малорослого Владислава и этим браком закрепил их союзнические отношения, тем самым добившись региональной гегемонии и создав грозную коалицию против врагов.
Когда они поженились, Елизавете было пятнадцать, а Шароберу — тридцать два. Три ее предшественницы умерли молодыми и бездетными, и новая королева Венгрии знала, что должна обеспечить мужу наследника. К огромной радости и облегчению Елизаветы и ее мужа, она выполнила этот долг, родив пятерых сыновей, трое из которых пережили младенческий возраст: Людовик, родившийся в 1326 году, Андрей, в 1327 году, и Стефан, в 1332 году.
В Елизавете Шаробер нашел исключительно решительного и энергичного партнера — хитрого, способного и жаждущего власти. Королева содержала собственный двор и советников (еще один обычай, заимствованный из стран Западной Европы) и управляла несколькими важными венгерскими поместьями и городками лично. Елизавета не пасовала перед трудностями и не была склонна к милосердию. В 1330 году ее брат Казимир во время визита ко двору сестры совратил одну из ее фрейлин, наивную девушку по имени Клэр. Отец Клэр, Фелициан Зах, мелкий барон, в гневе ворвался в королевскую столовую во время ужина, с мечом наголо, чтобы отомстить за поруганную честь своей дочери. Бдительные стражники пронзили барона мечами, но не раньше, чем он успел ранить Елизавете в руку. По приказ королевы тело Фелициана было разрублено на несколько частей и разослано по всему королевству как мрачное напоминание об опасности неудачных покушений. "Его голова была отправлена в Буду, а две ноги и две руки — в другие города",[43] — сообщает Жан, провинциал францисканцев Венгрии того времени. Жену и детей барона, включая незадачливую Клэр, арестовали и подвергли жестоким пыткам, а затем предали смерти как всех их родственников "в пределах третьей степени родства". То, как корона разобралась с этим делом, произвело сильное впечатление и ни Елизавету, ни кого-либо из членов ее семьи, недовольные подданные больше никогда не беспокоили подобным образом. Королева же, похоже, приняла такой исход как подтверждение правильности своих методов наведения порядка.
Шаробер так и не смирился с узурпацией своих прав в Южной Италии. С того самого дня, как его отправили в Венгрию, он продолжал протестовать, как перед Робертом Мудрым, так и перед Папой, против указа 1309 года, по которому суверенитет над Неаполитанским королевства переходил к его дяде, а не к нему самому. Пока Шаробер находился в подростковом и юношеском возрасте, и исход венгерской кампании оставался под вопросом, его протесты не имели большого веса ни в Неаполе, ни в Авиньоне. В 1317 году король Венгрии попробовал свои силы, отправив в Неаполь своего зятя, дофина Вьеннского, с поручением вернуть княжество Салерно в качестве преддверия более серьезных требований, но даже эта скромная просьба была отвергнуто. Однако по мере того, как время шло, а его положение укреплялось, требования Шаробера становилось все труднее игнорировать. К началу 1330-х годов, благодаря удачному союзу с Польшей через свою жену Елизавету и его огромным финансовым ресурсам, преимущество неоспоримо перешло к королю Венгрии.
Внезапно Иоанн XXII, который в течение предыдущих пятнадцати лет умудрялся полностью игнорировать мольбы Шаробера о справедливости, решил написать Роберту Мудрому и призвать его признать претензии короля Венгрии и найти способ их удовлетворить. Догадаться о причинах столь резкого внимания Папы к делу Шаробера несложно. Несмотря на неудачную итальянскую кампанию, император Священной Римской империи Людвиг Баварский по-прежнему представлял для папства угрозу. К большому раздражению Иоанна XXII, император использовал свой двор, чтобы приютить богословов, которые придерживались взглядов на апостольскую бедность и другие духовные вопросы, противоположные мнению Папы. Поскольку пригретые императором богословы были явно более эрудированными, чем сам Иоанн XXII, их позиция получила поддержку во всей Европе. Шаробер же считался верным слугой Церкви, и уже продемонстрировавшим свою преданность папской ортодоксии неуклонным исполнением всех эдиктов Иоанна XXII в своих владениях. (В отличие от Роберта Мудрого и Санции, король Венгрии нещадно преследовал францисканцев-спиритуалов, изгоняя их из своего королевства). Иоанн XXII надеялся, что Шаробер использует свое влияние, чтобы противостоять влиянию Людвига Баварского в Восточной Европе. Кроме того, как раз в это время Папа был занят интригами с королем Богемии против императора за контроль над Северной Италией, а это не могло быть осуществлено без одобрения Шаробера или, по крайней мере, его готовности подписать договор о ненападении.
Более того, если и был бы когда-нибудь Папа, который по достоинству оценил бы значение золотого флорина, то этим Папой был Иоанн XXII. При нем были введены всевозможные новые налоги и штрафы, что соответственно привело к увеличению его доходов. Папа слыл скупердяем (его клерки были поражены сокровищами из золотой посуды, драгоценных камней и монет, которые были найдены в папских хранилищах после его смерти) и регулярно напоминал Роберту Мудрому, что тот задолжал папству ежегодную выплату 7.000 унций золота в соответствии с условиями первоначального соглашения с Карлом Анжуйским. Так что, экстравагантное богатство короля Венгрии не осталось незамеченным Иоанном XXII.
По этим причинам Папа стал настойчиво добиваться примирения между Неаполем и Венгрией. Иоанн знал, что Роберт никогда бы не удовлетворил требования своего племянника Шаробера, пока был жив его собственный сын и наследник Карл Калабрийский. Но Карл умер в 1328 году. Вместо него осталась маленькая девочка, которой, было всего четыре года 4 ноября 1330 года, в тот день, когда Роберт официально объявил Иоанну наследницей всех своих владений на публичной церемонии в Кастель-Нуово. Тут перед Папой открылась соблазнительная возможность и он не пожалел времени, чтобы ею воспользоваться. В письме к Санции от 15 декабря 1330 года Иоанн XXII предложил свое решение этой проблемы: предполагалось выдать Иоанну замуж за одного из сыновей Шаробера и объявить старшего ребенка от этого брак наследником Неаполя. Папе такое решение должно быть казалось идеальным, позволявшим умиротворить короля Венгрии без необходимости признавать свою вину. Ведь только таким образом можно было погасить обиду Шаробера, не нарушая целостности Неаполитанского королевства и сохранив правление Роберта Мудрого.
Однако есть свидетельства того, что члены неаполитанской королевской семьи, уже в 1330 году боровшиеся за главенство в королевстве, с гораздо меньшим энтузиазмом отнеслись к этому матримониальному проекту, чем его автор. Показательно то, что брат Роберта Филипп, принц Тарентский, и его жена Екатерина, императрица Константинополя, отказались присутствовать на церемонии 30 ноября, наделявшей Иоанну правами наследницы королевства, и поэтому не принесли клятву верности внучке Роберта, которую он от них требовал. Потребовалось несколько месяцев и много уговоров со стороны Папы, чтобы Филипп смирился с решением брата-короля, но даже тогда принц Тарентский отказался лично принести присягу, сославшись на приступ подагры. В качестве его представителя, 3 марта 1331 года, в Кастель-Нуово был отправлен наспех назначенный придворный. Поведение Филиппа вызвало враждебность другого брата Роберта, Иоанна, и его жены, Агнессы Перигорской, которые покорно присягнули Иоанне, возможно, чтобы получить одобрение Роберта и повысить шансы на брак между его внучкой и одним из их собственных сыновей. Уже находясь в сильном противоборстве друг с другом, ни одна из этих ветвей королевского рода не желала признавать права своего венгерского племянника.
