Следующая на очереди — чопорная секретарша премьер-министра, Камилла. Дамочка мне никогда не нравилась, и, подозреваю, чувство это обоюдное. Без всяких предисловий просто отсылаю ее к пресс-релизу Руперта, подтверждающему мою невиновность. Она, однако, не желает упускать возможность устроить нагоняй и разражается тирадой о моей вине перед партией. Не без удовольствия обрываю ее сообщением, что завтра утром у нее на столе будет лежать мое заявление о сложении полномочий.

Покончив с двумя леди, позволяю себе удовлетворенно расслабиться. Где там. У Клемента как раз назрели вопросы.

— Сыт по горло?

— Что-что?

— Ты говорил по телефону про увольнение.

— Ах да. Вроде того. Если вся эта история чему-то меня и научила, так это тому, что пора пересмотреть свою жизнь.

— Чем думаешь заниматься в плане работы?

— Есть несколько задумок, но сперва мне хотелось бы ненадолго уехать. Только не думай, что я сбегаю. Просто нужно как следует все обдумать.

— Даже не думал. Раз уж ты упомянул, куда собираешься-то?

— Туда, где меня не знают. В место поспокойнее, но не очень далеко.

— И что ж это за место такое?

— Остров Уайт.

— Черт, ты серьезно? Там же пустыня!

— Именно! В это время года там ни души, и можно будет гулять по побережью когда вздумается.

— Хорошо, что моя работа закончилась.

— Значит, в гости мне тебя не ждать?

— Без обид, Билл, но я скорее отшпилю собственную сестру, чем проведу там хоть еще одну минуту.

— Без подколки никак, да?

— Прости, чувак, — ухмыляется Клемент.

— Может, все-таки поговорим о твоих планах, как всегда смутных?

— Да говорить особо и нечего.

— Будешь продолжать работать в «Фицджеральде»?

— Вряд ли, но там видно будет.

— В смысле?

— Скажем так, жду звонка.

— От кого?

Великан постукивает указательным пальцем по крылу своего носа, давая понять, что дело это не моего ума. А затем врубает радио на полную громкость.

— Обожаю эту песню! — кричит он сквозь раскаты «Жизни на Марсе» Дэвида Боуи.

Я уже усвоил, что подобное поведение означает нежелание продолжать разговор, поэтому безропотно откидываюсь на спинку сиденья. Мы молча слушаем музыку семидесятых в теплом монофоническом звучании. Задумавшись о будущем Клемента, я на какое-то время даже забываю о Кеннете Дэвисе, но вот мои мысли снова возвращаются к старику и причине его желания встретиться со мной. То обстоятельство, что он едва не позвонил мне три года назад, добавляет еще больше вопросов.

Когда за окном показывается Гилфорд, я уже перестаю ломать голову над загадками. Очень скоро я и так узнаю, что хочет мне сообщить Кеннет Дэвис. И уж точно незачем искушать судьбу надеждой на встречу с сестрой.

Голос навигатора снова оживает и направляет нас на съезд с АЗ, затем через центр Гилфорда и, наконец, к деревне Кранли. Поток машин на шоссе пока еще довольно плотный, однако нас уже окружают сельские пейзажи Суррея.

Неизбежно дают знать о себе нервы. Навигатор как раз уводит нас с магистрали на обсаженную лесополосами узкую дорогу, где упомянутым нервам абсолютно не идет на пользу гоночная манера вождения великана.

— Можно помедленнее? — взмаливаюсь я, когда он бросает машину в слепой поворот.

— Будь спок, Билл. Все под контролем!

— Мне вполне хватило упоминания в сегодняшнем выпуске газеты. Не хотелось бы еще и в завтрашнем засветиться, в рубрике некрологов.

К моей радости и досаде Клемента, из-за ползущего впереди трактора ему все-таки приходится существенно замедлиться.

— Прежде чем ты даже помыслишь о невозможном обгоне, «Дом у ручья» уже вон, справа!

Через пятьдесят метров мы сворачиваем на галечную дорожку к дому с двумя выходами. Великан глушит двигатель, и я с облегчением выдыхаю, что мы добрались целыми и невредимыми.

— Ты иди, а я в тачке подожду.

— Ты уверен?

— Ага. У вас разговор не для посторонних.

— Спасибо.

Выбираюсь наружу и, обойдя полноприводный «ауди», направляюсь к крыльцу. Затем, собрав волю в кулак, звоню в дверь.

Буквально в следующее мгновение мне открывает высокий худой старик с редкими седыми волосами.

— Мистер Дэвис?

— Да, а вы, должно быть, Уильям. Входите.

Я переступаю через порог, и он запирает за мной дверь.

— Хорошо доехали? — интересуется Кеннет Дэвис явно лишь из вежливости.

— Да, спасибо. Меня подвез друг.

Через прихожую старик ведет меня на кухню в сельском стиле, с деревянными столом и стульями по центру.

— Присаживайтесь, — машет он рукой в сторону стола. — Хотите чаю?

— Нет, спасибо.

Я усаживаюсь, хозяин же на секунду замирает, словно сбитый с толку моим отказом. Наконец, тоже направляется к столу.

— Спасибо, что приехали, — произносит он внезапно охрипшим голосом и осторожно садится. — Вы, должно быть, очень занятой человек.

— Буду честен с вами, мистер Дэвис. Меня крайне заинтриговало ваше желание побеседовать со мной.

Поверх очков в роговой оправе на меня устремляется взгляд холодных серых глаз.

— Дело не в моем желании, Уильям. Боюсь, речь идет о необходимости.

Тон его такой же холодный, как и глаза.

— Чем же вызвана необходимость?

Старик откидывается на спинку, почесывает макушку, затем осведомляется:

— Полагаю, вы неженаты?

— Нет.

— И никогда не были?

— Увы, нет.

— В таком случае вы не знаете, каково это.

— Простите? Что каково?

— Знать, что твоя жена переспала с другим.

Я догадывался, что именно с этого разговор и начнется. При всем моем сочувствии, ответственность за поступки своего отца я все-таки не несу. И потому твердо отвечаю:

— Нет, не знаю. Но я ни в коем случае не одобряю подобное и не пытаюсь оправдать. Я — не мой отец, мистер Дэвис.

— Я прекрасно знаю, кто вы, Уильям. Я не без интереса следил за вашей карьерой.

— Вот как? Зачем?

— Чтобы понять, что вы за человек.

Вот это мне определенно не нравится.

— Что ж, раз уж вы взяли на себя такой труд, может, просветите меня, что я за человек.

— Не горячитесь, — отрезает старик. — До сегодняшнего утра я пребывал в уверенности, что вы чуть ли не святой. Во времена, когда землю еще топтали динозавры, я изучал в университете политику и знаю, что продержаться в Вестминстере целое десятилетие можно лишь с незапятнанной репутацией.

Выражение его лица чуть смягчается, однако мотив подобных расспросов мне по-прежнему не ясен.

— Что ж, благодарю за характеристику, мистер Дэвис, но что вам за дело до моей репутации?

Вопрос мой, однако, повисает в воздухе, поскольку старик погружен в неведомые мне мысли.

— Мистер Дэвис?

— Сьюзан, — вздыхает он наконец. — Вы когда-нибудь встречались с ней?

— Навряд ли.

— Она была любовью всей моей жизни.

Даже не знаю, как отреагировать на его признание, и лишь выдавливаю сочувственную улыбку.

— Только по этой причине я и согласился растить Габриэллу как родную дочь. Самим нам завести детей не посчастливилось, и я не смог отказать Сьюзан в такой возможности, несмотря на всю омерзительность обстоятельств.

Я осторожно киваю.

— Вы, наверно, гадаете, к чему я все это рассказываю.

— Э-э… да.

— Пускай Габриэлла не моя плоть от плоти и кровь от крови, Уильям, я все равно не любил бы ее больше, даже если бы она была мне родной. Девочка — целый мир для меня.

— Понимаю.

Старик делает глубокий вздох, чтобы взять себя в руки.

— Как я упомянул в телефонном разговоре, здоровье мое уже не то, что раньше.

— Выглядите вы молодцом, осмелюсь заметить.

— Если только душой и телом, но никак не сердцем. Мотор, увы, изрядно поизносился. Три года назад мне сделали серьезную операцию на сердце, поэтому-то я и собирался связаться с вами. Не знаю, сколько мне еще осталось. Может, шесть лет, а может, шесть месяцев, но в любом случае я обязан позаботиться о будущем Габриэллы.