Следующая на очереди — чопорная секретарша премьер-министра, Камилла. Дамочка мне никогда не нравилась, и, подозреваю, чувство это обоюдное. Без всяких предисловий просто отсылаю ее к пресс-релизу Руперта, подтверждающему мою невиновность. Она, однако, не желает упускать возможность устроить нагоняй и разражается тирадой о моей вине перед партией. Не без удовольствия обрываю ее сообщением, что завтра утром у нее на столе будет лежать мое заявление о сложении полномочий.
Покончив с двумя леди, позволяю себе удовлетворенно расслабиться. Где там. У Клемента как раз назрели вопросы.
— Сыт по горло?
— Что-что?
— Ты говорил по телефону про увольнение.
— Ах да. Вроде того. Если вся эта история чему-то меня и научила, так это тому, что пора пересмотреть свою жизнь.
— Чем думаешь заниматься в плане работы?
— Есть несколько задумок, но сперва мне хотелось бы ненадолго уехать. Только не думай, что я сбегаю. Просто нужно как следует все обдумать.
— Даже не думал. Раз уж ты упомянул, куда собираешься-то?
— Туда, где меня не знают. В место поспокойнее, но не очень далеко.
— И что ж это за место такое?
— Остров Уайт.
— Черт, ты серьезно? Там же пустыня!
— Именно! В это время года там ни души, и можно будет гулять по побережью когда вздумается.
— Хорошо, что моя работа закончилась.
— Значит, в гости мне тебя не ждать?
— Без обид, Билл, но я скорее отшпилю собственную сестру, чем проведу там хоть еще одну минуту.
— Без подколки никак, да?
— Прости, чувак, — ухмыляется Клемент.
— Может, все-таки поговорим о твоих планах, как всегда смутных?
— Да говорить особо и нечего.
— Будешь продолжать работать в «Фицджеральде»?
— Вряд ли, но там видно будет.
— В смысле?
— Скажем так, жду звонка.
— От кого?
Великан постукивает указательным пальцем по крылу своего носа, давая понять, что дело это не моего ума. А затем врубает радио на полную громкость.
— Обожаю эту песню! — кричит он сквозь раскаты «Жизни на Марсе» Дэвида Боуи.
Я уже усвоил, что подобное поведение означает нежелание продолжать разговор, поэтому безропотно откидываюсь на спинку сиденья. Мы молча слушаем музыку семидесятых в теплом монофоническом звучании. Задумавшись о будущем Клемента, я на какое-то время даже забываю о Кеннете Дэвисе, но вот мои мысли снова возвращаются к старику и причине его желания встретиться со мной. То обстоятельство, что он едва не позвонил мне три года назад, добавляет еще больше вопросов.
Когда за окном показывается Гилфорд, я уже перестаю ломать голову над загадками. Очень скоро я и так узнаю, что хочет мне сообщить Кеннет Дэвис. И уж точно незачем искушать судьбу надеждой на встречу с сестрой.
Голос навигатора снова оживает и направляет нас на съезд с АЗ, затем через центр Гилфорда и, наконец, к деревне Кранли. Поток машин на шоссе пока еще довольно плотный, однако нас уже окружают сельские пейзажи Суррея.
Неизбежно дают знать о себе нервы. Навигатор как раз уводит нас с магистрали на обсаженную лесополосами узкую дорогу, где упомянутым нервам абсолютно не идет на пользу гоночная манера вождения великана.
— Можно помедленнее? — взмаливаюсь я, когда он бросает машину в слепой поворот.
— Будь спок, Билл. Все под контролем!
— Мне вполне хватило упоминания в сегодняшнем выпуске газеты. Не хотелось бы еще и в завтрашнем засветиться, в рубрике некрологов.
К моей радости и досаде Клемента, из-за ползущего впереди трактора ему все-таки приходится существенно замедлиться.
— Прежде чем ты даже помыслишь о невозможном обгоне, «Дом у ручья» уже вон, справа!
Через пятьдесят метров мы сворачиваем на галечную дорожку к дому с двумя выходами. Великан глушит двигатель, и я с облегчением выдыхаю, что мы добрались целыми и невредимыми.
— Ты иди, а я в тачке подожду.
— Ты уверен?
— Ага. У вас разговор не для посторонних.
— Спасибо.
Выбираюсь наружу и, обойдя полноприводный «ауди», направляюсь к крыльцу. Затем, собрав волю в кулак, звоню в дверь.
Буквально в следующее мгновение мне открывает высокий худой старик с редкими седыми волосами.
— Мистер Дэвис?
— Да, а вы, должно быть, Уильям. Входите.
Я переступаю через порог, и он запирает за мной дверь.
— Хорошо доехали? — интересуется Кеннет Дэвис явно лишь из вежливости.
— Да, спасибо. Меня подвез друг.
Через прихожую старик ведет меня на кухню в сельском стиле, с деревянными столом и стульями по центру.
— Присаживайтесь, — машет он рукой в сторону стола. — Хотите чаю?
— Нет, спасибо.
Я усаживаюсь, хозяин же на секунду замирает, словно сбитый с толку моим отказом. Наконец, тоже направляется к столу.
— Спасибо, что приехали, — произносит он внезапно охрипшим голосом и осторожно садится. — Вы, должно быть, очень занятой человек.
— Буду честен с вами, мистер Дэвис. Меня крайне заинтриговало ваше желание побеседовать со мной.
Поверх очков в роговой оправе на меня устремляется взгляд холодных серых глаз.
— Дело не в моем желании, Уильям. Боюсь, речь идет о необходимости.
Тон его такой же холодный, как и глаза.
— Чем же вызвана необходимость?
Старик откидывается на спинку, почесывает макушку, затем осведомляется:
— Полагаю, вы неженаты?
— Нет.
— И никогда не были?
— Увы, нет.
— В таком случае вы не знаете, каково это.
— Простите? Что каково?
— Знать, что твоя жена переспала с другим.
Я догадывался, что именно с этого разговор и начнется. При всем моем сочувствии, ответственность за поступки своего отца я все-таки не несу. И потому твердо отвечаю:
— Нет, не знаю. Но я ни в коем случае не одобряю подобное и не пытаюсь оправдать. Я — не мой отец, мистер Дэвис.
— Я прекрасно знаю, кто вы, Уильям. Я не без интереса следил за вашей карьерой.
— Вот как? Зачем?
— Чтобы понять, что вы за человек.
Вот это мне определенно не нравится.
— Что ж, раз уж вы взяли на себя такой труд, может, просветите меня, что я за человек.
— Не горячитесь, — отрезает старик. — До сегодняшнего утра я пребывал в уверенности, что вы чуть ли не святой. Во времена, когда землю еще топтали динозавры, я изучал в университете политику и знаю, что продержаться в Вестминстере целое десятилетие можно лишь с незапятнанной репутацией.
Выражение его лица чуть смягчается, однако мотив подобных расспросов мне по-прежнему не ясен.
— Что ж, благодарю за характеристику, мистер Дэвис, но что вам за дело до моей репутации?
Вопрос мой, однако, повисает в воздухе, поскольку старик погружен в неведомые мне мысли.
— Мистер Дэвис?
— Сьюзан, — вздыхает он наконец. — Вы когда-нибудь встречались с ней?
— Навряд ли.
— Она была любовью всей моей жизни.
Даже не знаю, как отреагировать на его признание, и лишь выдавливаю сочувственную улыбку.
— Только по этой причине я и согласился растить Габриэллу как родную дочь. Самим нам завести детей не посчастливилось, и я не смог отказать Сьюзан в такой возможности, несмотря на всю омерзительность обстоятельств.
Я осторожно киваю.
— Вы, наверно, гадаете, к чему я все это рассказываю.
— Э-э… да.
— Пускай Габриэлла не моя плоть от плоти и кровь от крови, Уильям, я все равно не любил бы ее больше, даже если бы она была мне родной. Девочка — целый мир для меня.
— Понимаю.
Старик делает глубокий вздох, чтобы взять себя в руки.
— Как я упомянул в телефонном разговоре, здоровье мое уже не то, что раньше.
— Выглядите вы молодцом, осмелюсь заметить.
— Если только душой и телом, но никак не сердцем. Мотор, увы, изрядно поизносился. Три года назад мне сделали серьезную операцию на сердце, поэтому-то я и собирался связаться с вами. Не знаю, сколько мне еще осталось. Может, шесть лет, а может, шесть месяцев, но в любом случае я обязан позаботиться о будущем Габриэллы.