— Нет, всё равно не могу сконцентрироваться. Дома жена, младшенькая Настька, мысли в голову сами собой лезут.

— В этом и проблема полноценных други. Природа (читая Воля Мира) вам вырубает эмоции, а вы всё равно нашли способ их сохранять за счёт любви. Это лазейка. И она делает вас слабее. Наверняка есть и побочка, свихнувшихся среди вас уж больно много. Либо вы должны вкусить вкус любви и отринуть после человеческого века всё смертное, отдавшись поиску цели, злой или доброй уже не суть. Либо сразу после становления други добровольно отказаться от человеческого и остаться неполноценным существом, но с эмоциями, добровольно загнанными на чердак. Ты у тупика, я же посреди лабиринта.

— И что, Илья, совсем не было желания жениться?

— Я из крестьянской семьи. Государственных крестьян, если уж говорить точнее. Когда враги пошли, у меня уже была семья, хотя жениться в 10 лет? Вздор. Невесту просто привели к нам, оставили жить и помогать матушке. Сколько Агафье тогда было? Пятнадцать или шестнадцать лет. В шутку или нет, но в деревне называли её старой девой.

— Ну, для крестьян уже старовата, да. Но как-то рано свадьба сложилась, Илья.

— Я уже не припомню причин. Женой ту девушку никогда не воспринимал. Не понимал. А потом враги. В искусстве их показывают как «цивилизованное войско». Глупость. Насилие. Страх. Смерть. Пепел после них. Они шли захватывать и убивать, а не освобождать, словно чугунный утюг с угольком не может нести собой прохладу ткани.

— Ладно, раз уж всё равно отвлеклись, ты выполняешь функцию други? — спросил Павел.

— Это ловить и пресекать всех, кто не принадлежит нашему миру? — усмехнулся отшельник.

— Да.

— Выполнял. Вот поймал себе сторожевого «пса», на привязь посадил, а вы пришли и убили. Живодёры!

— Это понятно. Ещё были указы Воли Мира?

— Много. Тех не убивай, этих не трогай, положи француза… ох. Из-за запретов я и сбежал. Справедливость творить нельзя, вот и тешу себя житьём на природе, да общением с редкими путниками.

— Путники? Здесь? Это же натуральная дыра. Здесь энергия отваживает всё, что сюда приближается. Даже скрытые зоны не могут быть созданы, словно это некрополь древних.

— Сечёшь. Скрытые маги сюда не сунутся, убивать не придётся, — усмехнулся Илья, — но это некоторых и привлекает. Да и эти, геологи, что-то сюда шастают в последнее время.

— И жизни ты здесь вообще не видишь. Мир изменился. Страна поменялась. Царей уже нет.

— Ха, а ты наивен Павел. Возможности балы огромны. Возможное именно для тебя познаешь только сам. Но скрывать не стану. Скучно мне. Но убивать по указам не желаю.

Конец воспоминания.

Павел Павлов сравнивал лицо из своей памяти с фотографиями из дела. Бородачи были слишком похожи.

Некий «Царь» или персона по имени Булат. Главная боевая сила недавно созданной гильдии талантливых магов «Красная Площадка» был внешне старше Ильи. Если други выглядел лет на 20–25, то с фотографии смотрел человек без того насмешливого взгляда, и ему было лет 35–40.

Други так не стареют. Но человек точно тот самый.

Однако фотографии в деле других членов этой «гильдии» прямо указывали на их «родство».

Слухи среди талантливых магов, прямые сведения источников в Лиге, всё указывало на связь Тактика Тактикова с этими людьми.

— Либо это очень странное совпадение, либо тебе было уж о-о-очень скучно после переезда в Москву, — усмехнулся Павел Павлов.

Отшельник ему признавался, когда они стали друзьями, что выбирался из тайги. У него было кольцо для смены внешности.

Это случалось четыре раза. Скука Ильи совпадала с одной войной в конце девятнадцатого века и тремя войнами в двадцатом. Поведал он это далеко не при первой встрече и с некоторым стеснением. Рассказывать он об этом явно не любил.

Други не могут воевать и по большому счёту спасать чужие жизни.

Эта категория магов — винтики системы. Расшатается, просто уберут.

Павел смотрел на документы, изучил, сделал выводы и сжёг.

Зять двух младших дочерей от любимой жены оказался двухсотлетним сварливым святошей, впавшим в детство.

— Но как? Други могут быть талантами… понятно, модератор хотел его убить. Влил силу, чтобы открыть ему перерождение, но на это требуется согласие. Илья этого не понимал? Настолько ему скучным показалась современность, что он не захотел назад в тайгу, но и этот мир был не мил? Ладно, в любом случае, теперь он карта другой масти. Воля Мира всё так же ведёт его куда-то, — произнёс Павел Павлов, затем открыл ящик стола и достал алхимическое средство из крови собственных потомков.

Воля Мира неоднородна. Став полноценным други есть шанс того, что вместе с эмоциями уйдёт и разум, который не задействован в достижении цели.

Вполне вероятно, что часть инфополя планеты направит его вершить «закон» куда-то не туда.

Павел запил препарат и мельком глянул на икону.

Старые маги бывают атеистами, но он таким не был.

— Снова пошёл снег, — произнёс мужчина, — она любила эту погоду, пусть она нам так страшна.

В его голове мелькнула мысль.

Раз Воля Мира использует Илью, глупо не повторить за ней.

Он набрал номер на телефоне.

— Собери итоги разведки лепестков, надо бросить Квартосу одну скучающую личность, пусть веселится, — произнёс несколько безумно старый други.

Тактик

— Апч-хи! — чихнул я, выбежав из ритуальной комнаты.

Чуть зелье не испортил.

Я же не простыл?

Так, ладно, надо разлить по пузырькам субстанцию, затем проверить пространства и готовиться к концу четверти.

Ну почему столько домашки? Ещё и на этот спектакль к пухлогубой идти. Обещал, видите ли.

А у меня по плану лепестки!

Конец 5 тома.