Линч – образцовый профессиональный управляющий фондами.
Какова его методика инвестирования?
Линч постоянно обращает внимание на одни и те же благоприятные признаки. Продукция фирмы не должна служить для удовлетворения мимолетной прихоти. Она должна быть такой, чтобы потребители покупали ее снова и снова. Инвесторы, которые замечают это намного раньше остальных, выигрывают в долгосрочной перспективе. Эта компания должна иметь стабильное конкурентное преимущество в своей отрасли. Если такого преимущества нет, то ее даже самый стремительный рост быстро испарится. Отрасль, в которой работает фирма, и ее продукция должны обладать устойчивостью к проникновению на рынок новых участников, чтобы не тратить много на исследования и разработки. Необходимо, чтобы фирмы были в состоянии воспользоваться преимуществами новой технологии и снижения издержек. Компании, выкупающие свои собственные акции, или такие, в которых акции скупают управляющие, Линч считает привлекательными, поскольку это показывает, что их руководство воспринимает сигналы, посылаемые фондовым рынком.
Как старшина бостонского инвестиционного сообщества Линч ежедневно получает тысячи предложений. Он мог обратиться в собственное исследовательское подразделение Fidelity, но настоял на том, чтобы самому встречаться с управляющими и делать основную подготовительную работу. Он следит за изменением ключевых переменных, чтобы обнаружить среди акций явных лидеров, и быстро переключается с одной идеи или сектора на другие. Обнаружив неэффективность рынка, он сразу начинает действовать. Похоже, что главные его достоинства – обширные знания и умение быстро распознать значительные изменения.
Чтобы определить основное направление анализа и решить, является ли фирма привлекательным объектом для инвестирования, Линч советует разобраться, к какой из следующих шести категорий она относится[129]:
• Циклические компании. Прибыль таких фирм растет и падает в зависимости от фазы отраслевого цикла, поэтому курс их акций предсказать легко, для этого достаточно посмотреть на общие экономические показатели. На уровне конкретных фирм ключевым фактором является выбор руководством финансового рычага.
• Компании, пережившие кризис. Это фирмы, которые попали в немилость у рынка, но, возможно, сумеют восстановить свои позиции. Особое внимание нужно обратить на имеющийся у такой фирмы план решения ее проблем.
• Компании со специфическими активами. Компании, обладающие активами, стоимость которых не поддается определению обычными методами количественного анализа. К ним могут относиться земля, права на кинофильмы и интеллектуальная собственность, клиентская база или патенты и торговые марки.
Линч – фанатик своей работы, но признает, что его подход имеет известные ограничения. Преимущество индивидуального инвестора он видит в том, что тот может не спешить, сконцентрироваться и владеть какими-либо акциями постоянно – точно так же, как он владеет своим домом.
8. Крахи и «мыльные пузыри»
Но, возможно, самым странным из всего было выражение «для предприятия, суть которого будет раскрыта в надлежащее время». Каждый подписчик должен был выложить по две гинеи и после этого получить акцию номиналом в сотню, и тогда эта тайна будет раскрыта, – и столь заманчивым было это предложение, что 1000 этих подписок были оплачены тем же утром, а после обеда автор проекта с этими деньгами сбежал.
Бейджхот о размещении ценных бумаг в 1720 г.
[130] Я ожидаю, что через несколько месяцев фондовый рынок резко повысится по сравнению с нынешним уровнем.
Профессор Ирвинг Фишер, 15 октября 1929 г.
[131] Что такое «мыльный пузырь»?
Когда комментаторы говорят о безумии фондового рынка, они имеют в виду коллективный приступ нерационального поведения. Одно из таких проявлений – «пузырь», т. е. вздутие цен, являющееся предвестником драматического взрыва. В английском языке такие выражения означают нечто противоречащее здравому смыслу. Здравый смысл предполагает, что индивидуумы взвешивают все факты, чтобы делать свои инвестиции осмотрительно, и убыткам предпочитают прибыль. Но «когда все вокруг сходят с ума, то мы должны им в какой-то мере подражать»[132]. Плыть по течению может показаться совершенно разумным и правильным. Ведь все мы хотим делать деньги и готовы поверить во что угодно, лишь бы это позволило нам сделать деньги как можно быстрее.
Когда комментаторы говорят о безумии фондового рынка, они имеют в виду коллективный приступ нерационального поведения.
Спекуляция нередко развивается в два этапа, каждый из которых зависит от другого. Сначала бывает этап вполне разумного инвестирования в определенную идею. Так, в 30‑е гг. XIX в. расчетливые ланкаширские бизнесмены и капиталисты-квакеры поддержали конкретные проекты строительства железных дорог, которые должны были связать их заводы с их рынками.
На втором этапе, в 40‑е гг. XIX в., профессиональные основатели компаний занялись разработкой схем и спекуляций, призванных удовлетворить спрос со стороны вдов и священников, тоже пожелавших сделать ставку на новую железнодорожную технологию. Затем наступает поворотный момент. К 1845 г. «пузырь» уже лопается. Некоторое время спустя первоначальные чисто спекулятивные предприятия породили компании, выплачивающие солидные дивиденды, которые к 70‑м гг. были скуплены пионерами инвестиционного дела, такими как лорд Оверстоун. Инвестиции в железные дороги стали основными в портфеле состоятельных людей и более предпочтительными, чем вложения в землю.
В Японии в 1990 г. поворотный момент наступил с повышением процентных ставок, из-за которого лопнул «пузырь» спекуляции землей и спекуляции на фондовом рынке. В 1929 г. были такие спекулянты-«медведи», как Джозеф Кеннеди и Бернард Барух. Они занялись короткой продажей акций, которыми не владели, уверяя, что смогут выполнить свои обязательства в день платежа, купив падающие акции по более низкому курсу. В 1720 г. Томас Гай в апреле-июне спокойно обратил в наличные акции South Sea Company на 54 тыс. ф. ст., торгуя пакетами сразу по 1000 ф. ст. Часть своего огромного состояния он потратил на содержание больницы Guys Hospital в Лондоне.
Тюльпаномания
В начале XVI в. в особняках и дворцах голландской аристократии стали появляться луковицы тюльпанов, привезенные из Константинополя. Особенно охотились за редкими луковицами, пораженными мозаичным вирусом, из которых вырастали цветы с перьевидными лепестками. Культивировать их было особенно трудно. Богачи Голландии и Германии начали специально посылать в Константинополь за луковицами, «и наконец стало считаться дурным тоном, если у состоятельного человека не было их коллекции»[133].
С развитием экономики и культуры Голландии в начале XVII в. здесь возникли бумы, связанные с проектами осушения, акциями Dutch East India Company, каналами и торговлей. Мода на тюльпаны распространилась на средние слои населения, владельцев магазинов и содержателей гостиниц. К 1636 г. интерес к обычным луковицам упал, высокие цены сохранились только на редкие разновидности. В 1625 г. редкая луковица тюльпана Semper Augustus была продана за 2 тыс. флоринов, что эквивалентно 16 тыс. дол.[134] Однако к 1634 г., по словам викторианского историка Чарлза Маккея, «желание голландцев обладать ими [тюльпанами] было так велико, что обыкновенная промышленность страны пребывала в полном небрежении»[135]. В 1635 г. тюльпаны стали продавать на вес, как бриллианты. Луковица Semper Augustus к этому времени стоила, согласно Маккею, 5500 флоринов.
