В начале 2001 г. любимыми секторами фонда были банки, нефть и газ и розничная торговля общего профиля. Считается, что своим успехом Лакрафт во многом обязан удачному подбору акций. К числу его любимых в начале 2001 г. относились акции Phytopharm, United Drug и Stirling Group. Phytopharm – лидер в области разработки лекарств на растительной основе, девять ее новых препаратов проходят сейчас клинические испытания. United Drug занимается производством и оптовой торговлей медицинской и фармацевтической продукцией. Stirling Group создает, производит и продает одежду, аксессуары, игрушки и подарки (см. табл. 6.7). По словам Лакрафта, рынок 2001 г. «будет по большей части рынком инвесторов, умеющих правильно подбирать акции, и фонд будет интересоваться ростом в разумных пределах»[94].

Сэмюэль Джонс Ллойд лорд Оверстоун, родившийся в 1796 г. в семье состоятельного английского банкира, был одним из самых богатых людей своего времени. Фридрих Энгельс сравнивал его с Ротшильдом и Бэрингом[95]. К концу жизни, когда он был уже далеко не так богат, как в свои лучшие годы, ему принадлежал каждый тысячный акр земли в Великобритании и он получал по одному фунту из каждых зарабатываемых в стране 5 тыс. ф. ст. Все мы до сих пор можем учиться у Ллойда его выдающейся способности создавать и сохранять богатство в нелегкие времена.

Начало его состоянию положило то, что он зарабатывал в семейном банкирском доме, отделения которого находились в Манчестере и Лондоне. Ллойд начал работать в семейном банке в 1817 г., и вплоть до 1848 г. его средняя прибыль составляла колоссальную сумму 18 161 ф. ст. в год[96]. Чтобы перевести эту сумму в нынешние деньги, к ней нужно приписать два-три нуля. В двадцатилетнем возрасте он унаследовал большое состояние от своих дядей, Сэмюэля и Уильяма Джонсов, и в том числе крупные пакеты акций компаний, занимавшихся строительством каналов. По-видимому, догадавшись, к чему идет дело, он полностью избавился от этих акций к 1840 г. Его первые инвестиции стали для него болезненным уроком. Когда ему было лет тридцать, он провел ряд неудачных сделок со спекулятивными иностранными ценными бумагами: купил и продал французскую ренту, ценные бумаги штата Нью-Йорк и облигации Bank of New York. Его потери оказались довольно незначительными, но научили не заниматься спекуляциями с иностранными ценными бумагами, чего он и не делал вплоть до 1849 г.

Одним из доказательств того, что Сэмюэль Джонс Ллойд обладал здравым смыслом и ему везло, служит его неучастие в главном спекулятивном безумии викторианский эпохи: во время железнодорожного бума 40‑х гг. XIX в., закончившегося крахом 1845 г., он не вложил ничего. Не стал он вкладывать свои средства и в акционерные банки, хотя, казалось бы, и должен был иметь о них ценную внутреннюю информацию. Он говорил, что акционерными банками управляют служащие, а не партнеры, а «они не обладают всем тем, что необходимо для ведения банковского бизнеса»[97]. Очевидно, его не убеждали имевшиеся у акционерных банков преимущества в плане распределения риска, привлечения капитала или найма высококвалифицированных специалистов, обусловленные их размерами. Однако поэтому он и не пострадал от целого ряда серьезных банковских кризисов XIX в., таких, например, как крах Overund and Gurney в 1866 г. Всю жизнь главным источником дохода для него оставался его семейный банк, и это показывает, что, должно быть, он стремился диверсифицировать свой капитал.

Любимым объектом инвестирования для Ллойда была земля. В 1830–1860 гг. он потратил 2 050 492 ф. ст. на покупку земельных участков и еще 47 017 ф. ст. – на их мелиорацию. Также он давал ссуды под залог земли и сумел приобрести поместья нескольких несчастных неплатежеспособных аристократов; в частности, в 1842 г. он приобрел поместье Фозерингэй. Учитывая, что иные надежные объекты инвестирования в викторианскую эпоху отсутствовали, это было очень предусмотрительно. Очевидно, Ллойд предвидел, что со временем успешные бизнесмены викторианского мира захотят обзавестись земельной собственностью и будут платить за нее все больше и больше.

Ллойд шел на шаг впереди лучших клиентов своего банка. Цена на землю в XIX в. постоянно росла и достигла своего максимума только в 1874 г. В 1831 г. она составляла 31 ф. ст. за акр, а к 70‑м гг. почти удвоилась и достигла 53 ф. ст. за акр. В то же время индекс цен за этот период упал на 5 %, а стоимость альтернативных инвестиций, таких как государственный долг, увеличилась только на 14 %. Ллойд покупал земельную собственность тогда, когда будущее сельского хозяйства было неясным в результате принятия законов о торговле зерном. Исключительно удачной оказалась его покупка в 1860 г. за 1 365 000 ф. ст. трех поместий в Нортгемптоншире, Беркшире и Колдхеме. В 1860 г. он писал Дж. Норману: «С помощью этой ловкой земельной спекуляции я надеюсь сделать состояние, которого мне хватит до старости»[98] – и это ему удалось. Когда в 1874 г. цены на землю достигли максимума, принадлежащая ему земля стала уже стоить 4 800 000 ф. ст., что по нынешнему курсу равняется многим миллиардам. К 1881 г. земля упала в цене: «Я больше ни за что не буду вкладывать деньги в землю… Я не стану разбрасываться тем, что осталось от хороших денег, в отчаянной попытке спасти плохие». Ллойд совершил ошибку, слишком долго держась за свою землю, так как импорт продовольствия привел к тому, что в сельском хозяйстве начался упадок.

«Я не стану разбрасываться тем, что осталось от хороших денег, в отчаянной попытке спасти плохие».

Однако Ллойд снова оказался на шаг впереди других землевладельцев, диверсифицировав свои инвестиции. В 60‑е гг., когда железнодорожные бумаги считались чисто спекулятивными, он начал скупать огромные пакеты акций основных дорог, например Большой Северной и Большой Западной. В 1860–1869 гг. он вложил в железные дороги 283 686 ф. ст. Его отец купил кое-какие остатки железнодорожных акций после спекулятивного бума и спада 40‑х гг., но к 60‑м эти компании уже платили дивиденды. Заслуга Ллойда состояла в том, что он предсказал изменение отношения инвесторов к этим активам. К 70‑м гг. другие крупные инвесторы также стали вкладывать деньги в железные дороги, и курс этих акций резко повысился.

Удовлетворив свой аппетит на железные дороги, Ллойд вложил капитал в другие акционерные компании, – на этот раз в спекулятивные компании по добыче полезных ископаемых. Обычно он придерживался правила ничего не занимать для того, чтобы вкладывать, и поэтому ему не приходилось продавать свои активы по сниженным ценам. Однако это правило было нарушено в конце 60‑х, когда он за 110 тыс. ф. ст. купил акции Wigan Coal and Iron. Всю необходимую для этого сумму он занял под 5 % годовых и получил от этих инвестиций только одних дивидендов 10 % годовых. Тем не менее в то время такие спекуляции «весили» во всем его состоянии не более 3 %, а в его портфеле ценных бумаг – менее 15 %.

Удачной оказалась также его переориентация в 1868 г. с сектора железных дорог на жилищно-коммунальное хозяйство, выразившаяся в покупке, по совету его лондонского брокера, за 70 тыс. ф. ст. акций Metropolitan Water и Midland Perpetual. Затем последовали инвестиции в ценные бумаги штата Массачусетс и итальянские облигации. К моменту смерти Ллойда в 1883 г. его портфель ценных бумаг приносил огромную прибыль и стоил миллионы. Один его современник, Прескотт, сказал о нем: