Зато меня тянуло к рукописи словно магнитом. Я использовала каждую минуту, свободную от помощи Молли или игры с Сэм, чтобы погрузиться в мир Мелиссы Тенебрисс. Когда глаза бежали по строкам, написанным рукой принцессы, казалось, я слышу её голос, похожий на шёпот волн, поднимающихся из глубин времён.

Трепет охватывал при одной только мысли, что в мои руки попал предмет, в котором сохранилась часть её души. Не раз я представляла, как девушка, живущая днём на виду у сотен глаз, ночами изливает на бумагу одинокие свои думы, в компании одной лишь Астеры да, может быть, ещё свечи.

Или же меня тронула история Мелиссы, потому что было знакомо чувство отрешённости, и мой подающий надежды брак тоже закончился смертью? Не моей, правда. Я-то пока жива. «Но надолго ли это?» — спрашивала я у чёрной орхидеи на переплёте. Та оставляла без ответа нелепый вопрос.

Однажды, когда Молли повела Сэм отнимать яйца у возмущённых куриц, а Николас латал дыру в заборе, моё внимание привлекли страницы, заполненные незнакомым почерком. В отличие от пера принцессы, манера письма автора этого пассажа была более жёсткой. Кое-где буквы набегали друг на друга, будто тот, кто поместил сюда отрывок, спешил. «Что за чёрт?» — подумала я, вглядываясь в закорючки. В глаза бросилось знакомое слово, и я точно помнила его перевод.

Signa. Знаки.

Я забаррикадировалась у секретера в комнате Николаса, где провела порядка трёх часов, не реагируя на призывы к столу. К моменту, когда Око пошло долу, а моё убежище погрузилось в лавандовые сумерки, я завершила расшифровку текста.

Итак, знаком называлась руна, соединённая сознанием мага с избранным жестом. Вроде горячих клавиш, заданных, чтобы поскорее получить желаемый эффект. Таких в отрывке значилось пять, и все они имели защитную функцию: печать, заморозка, отброс, левитация и отражение.

Чтобы создать знак, следовало представить руну и придумать жест-ассоциацию. Активировался знак заклинанием, после чего считался закреплённым и далее запускался уже без слов, только с помощью мысленного образа руны и выбранного для неё жеста.

Действие знака было кратковременным — около тридцати секунд, которых должно было хватить на то, чтобы спасти свою жизнь. Недолговечность знаков компенсировалась непреодолимостью. Обойти их мог не каждый архимаг. Последних, кстати, в королевствах были единицы. Это чудо, что в первый же свой день на Амираби я видела одного из них.

Сидеть на табуретке несколько часов кряду неудобно. Я распрямила затёкшие спину и плечи. Смежила веки. Спальня стремительно тонула во мраке, и нужно было зажечь свечу.

Я так увлеклась чтением, что позабыла о времени, как и о том, что меня ждали к ужину внизу. Прислушалась. На втором этаже было тихо. Жизнь, по-видимому, подошла к этапу, когда принимать решения приходится на кураже.

Я постановила — хуже уже не будет. Выбрала самую безобидную на первый взгляд руну — печать. Тщательно вывела в уме все чёрточки, кулаком правой руки ударила в раскрытую ладонь левой и прошептала: «Сигнум тенере».

По контуру закрытой двери пробежало серебристое свечение. Я подскочила к выходу, дёрнула ручку.

Запечатано.

Медленно сосчитала до тридцати. Попробовала снова — створка как ни в чём не бывало поддалась.

Я вернулась к секретеру, как — не помню. Захлопнула дневник, без церемоний сунула под мышку и покинула комнату, в которую вторглась полноценная ночь.

Сегодняшний урок я запомню надолго. Открытие можно сделать, только рискнув.

Сделанное открытие порождало множество пугающих вопросов, и я не только не посвятила в него остальных, но и сама предпочла на время о нём забыть. Вскоре стало вовсе не до того. В один прекрасный вечер Томас выложил на столик у камина два необычных предмета.

— Это же защитная сфера льда! — указывая на мерцающий шарик, заорал Ник.

— Тише, — осадил его отец, — мы же не хотим, чтобы сюда сбежался весь Эджервилль, и люди узнали, что у нас есть артефакт для сдерживания заклятий пламени.

— Как, например, «стена огня»? — оживилась я.

— Например, такого, — уклончиво ответил тот.

— А это что? — я протянула руку к сияющей коробочке.

— Шкатулка из фригонского хрусталя? — Николас бросил на отца вопросительный взгляд.

— Возьми, не бойся, — разрешил мне Томас.

Я подхватила вещицу и поднесла к глазам. Та оказалась на удивление лёгкой. В полумраке гостиной было хорошо заметно шедшее от её граней холодное, словно лучи Вечерней звезды, свечение. Мои пальцы отворили серебряную защёлку, и я заглянула внутрь. Пусто.

— Она огнеупорная, — пояснил Шелли-старший, — при пожаре помещённая внутрь ценность не пострадает.

— Как не навредит интерьеру и пожар, запертый внутри, — сквозь зубы процедил Николас.

Он явно злился, отчего опять рвал рыжие свои вихры.

— Ну и откуда богатство? И что ты сделал, чтобы его раздобыть?

— Ничего особенного, — вздохнул Томас, — я избрал служение богам и желал подобной участи для тебя по нескольким причинам. Первое и главное — доступ к информации как части церковного наследия. Второе — ключик к людским сердцам как инструмент воспитания поколений. И третье — исключительные возможности. Во Фростфорте никому бы и в голову не пришло проверять оранти Астеры и его верного помощника при покупке пары артефактов для защиты храмового имущества. Едва ли среди фригонцев найдётся желающий вызвать гнев богини. Кстати, — он бросил на стол последний козырь: — Привет от Калеба.

Было нетрудно догадаться, что лежит перед нами. Оторвавшись от кресла, я подцепила свиток. И, когда опустилась на лавку рядом с Николасом, мы вместе развернули карту пиропольских катакомб.

— Вот, — парень ткнул ногтем в правый край, — войдём в подземелье в этой точке. Дальше будем двигаться к центру и выберемся наружу на восточной границе столичного парка. Здесь.

— Прогулка полезна для здоровья, — улыбнулся Томас. — Пройдётесь, оцените размах фламийского зверинца.

— А что с девочкой? — напомнила я. — Получилось узнать хоть что-то?

— Нет, и не удивительно, — помрачнел мужчина.

— Как это?

— А вот так. Она точно не из простых. Тем не менее ни у нас, ни во Фригоне о розыске аристократки не объявляли. Мы, в свою очередь, не можем сообщить властям, поскольку раскроем её суть.

— Что же теперь делать? — заломила руки я.

— Ждать. Прости, не вижу иных вариантов. Калеб и я продолжим зондировать почву. Тайное рано или поздно становится явным.

У меня не было причин не доверять Томасу. Более того, я не представляла, во сколько священникам обошлись заграничные артефакты, и как мне за их доброту отплатить. Крепко пожав предложенную ладонь, я выдохнула своё «Спокойной ночи».

Весь следующий день мы с Ником провели в приготовлениях. Ранец, переживший Багровое поле, проглотил походный плед, охотничий нож, верёвку, флягу с водой и набор посуды из лёгкого сплава. К стандартным принадлежностям присоединились карта, сфера и шкатулка. Провиант уложили в отдельную сумку из грубого, наподобие конопляного, волокна.

У рыжего было полно одежды, подходящей для наших целей, и я настроилась тщательно изучить содержимое шкафа в предоставленной мне во временное пользование спальне.

В итоге мой «улов» составила плотная алая рубаха, а также костюм-двойка — коричневые шерстяные брюки и жилет. В красном я больше обычного походила на цыганку, зато сидели вещи идеально. Осталось набросить на плечи накидку, на ноги нацепить полусапожки — и образ готов.

Николас переступил порог комнаты в разгар примерки, и я, застуканная на месте преступления, приготовилась биться за «мою прелесть» до конца. Парень проигнорировал мой воинственный вид и, оглядев с головы до ног, лениво протянул:

— А-а! Костюм для воскресных служб семилетней давности! Всё хотел отдать какому-нибудь мальчишке да забывал. А потом армия… Что ж, к лучшему! Тебе он идёт больше, чем мне.