— Готово.

— Ты спросила про Пеструшку?

— Да.

— А цыплят?

— Да. И уже поставила подпись. Здесь. «С любовью, Кара». Теперь ты.

— Са — ма — на.

— Отлично! Только ты пишешься через «т». Вот так. Всё равно молодец!

Константин шёл по коридору на звук голосов. В покоях дочери, куда его привёл шум, над письменным столом склонились женская и детская фигурки. Сэм пыхтела, выводя на бумаге непослушные буквы, а Кара расхвалила её усилия с самым серьёзным на свете лицом.

Этих двоих будто накрыли незримым куполом, отгородив от прочих, и Константин спросил себя, чем закончится его вторжение. Не крахом ли идиллии? Нет, этого он не желал. Только не такого варварства.

Незамеченный, он стоял, опираясь плечом о косяк двери. Отсюда ему открывался вид на смуглую щёку Кары, плавную линию подбородка, тёмные прядки у шеи, открытой высокой причёской, и тонкие запястья — их обнажили закатанные рукава.

Девушка резко обернулась. Колючий взгляд под сдвинутыми бровями, поджатые губы, — всё в её облике кричало о неудовольствии. Казалось, ещё секунда, и раздастся надменное: «Кто посмел нарушить наш покой?!». В голове Константина мелькнуло воспоминание — смутный, виденный когда-то где-то, образ. Но он тотчас же развеялся, точно белое пятнышко, стёртое с летнего неба невидимой рукой.

Глаза Кары прояснились, разгладилась складка между бровей, рот приоткрылся и сказал: «Ой». Она вскочила и затараторила, чуть розовея:

— Прости, я не заметила тебя! Мы составляли послание для Николаса и его родителей. Надеюсь, ты не против? Наверное, нужно было спросить, но ведь это неплохо, что Сэм общается с семьёй почтенного оранти, и ещё я подумала, что так ей будет проще освоить письмо. Ведь, если знаешь, для чего стараешься, учёба даётся легче…

Она что-то такое говорила, как будто кого-то интересовали оправдания. Мысли Константина занимал совершенно иной предмет.

«Нет, так не пойдёт, — думал он, скользя взглядом по стройным ногам в коричневых брюках. — Нужно подобрать одежду приличнее».

Константин давно заметил, что фигура у девушки подтянутая, если не сказать атлетическая, что вообще-то не считалось эталоном у амирабийцев. Жилет отдыхал на спинке стула, поручив хозяйку заботам сорочки, которая вдобавок к яркой ткани и подвёрнутым манжетам имела несколько расстёгнутых верхних пуговиц.

«Точно. Попрошу Ханну поискать что-нибудь подходящее для похода в пустыню. Преступление — щеголять так в гарнизоне, полном солдат».

Кивнул ст о ящей идее…

— Значит, не возражаешь? — Кара растолковала движение по-своему.

Его выдернуло в реальность. Девушка чего-то ждала, видимо, ответа. Сэм вертела головой, переводя взгляд с одного на другого. Пришлось выдать признак жизни.

— А?

Очевидно, Кара растерялась, но отступать было не в её правилах.

— Письмо… Всем Шелли… Ты не против?

— Ах это! Нет. Конечно, нет. По-моему, хорошее занятие.

— Спасибо, — улыбнулась Кара, — хочешь взглянуть?

— Нет, — резковато ответил он, а потом добавил мягче: — Не сейчас, нужно собираться. Встретимся за обедом. Сразу после — в зал перемещений. Будь полностью готова, а ты, Сэм, в столовую, смотри, без опозданий. Я скажу тебе на прощание пару слов.

Раздав указания, Константин покинул помещение.

— Всегда он так, — проронила девочка, задумчиво глядя на дверь, за которой исчез отец.

Она поводила кончиком пера по губам и попыталась ухватить его зубками, но под укоряющим взглядом Кары только вздохнула:

— Как с солдатами альтеор…

Вот уже десять минут я изучала разложенные на покрывале предметы. До Амираби путешествия не были частью моей жизни, мне не приходилось встречать рассвет в пустыне, и теперь я терялась — что брать?

Размышления прервал стук. В коридоре красная от подъёма по лестнице Ханна обнимала тканевый ком. Получив разрешение войти, она ринулась к кровати и сгрузила свою ношу рядом с вещами, собранными мной. На то, что мне принесли одежду, а не что-то другое, указывали торчащие из груды штанины и рукава. Я вопросительно глянула на женщину. Та, всё ещё тяжело дыша, сказала:

— Господин распорядился снабдить вас вещами. Учитывая ваши параметры и э-э-э… вкус, — она покосилась на мои брюки, — готовое не купишь, а на заказ надобно время. Так что мы отобрали кое-что из одеяния леди Кристины. Если вам не по нраву, придумаем что-то другое.

Должно быть, моё лицо выражало что угодно, только не понимание, иначе чем ещё объяснить то, что Ханна поспешила внести ясность.

— Господин предупредил, что вы едете в места с жарким климатом, а ваш костюм, — она указала на жилет, который я отбила у Николаса, — он ведь из шерсти… Изжаритесь.

— Изжарить может и твой господин, — буркнула я, но, заметив, как побледнела всегда румяная женщина, сжалилась: — Ладно, что тут у вас, давай смотреть.

Ровно через час я вошла в столовую полностью готовой к поездке. В ворохе тряпья нашлись бежевые жокейские брюки с высокой талией, в бёдрах они сидели свободно, а книзу сужались, что позволяло заправить их в сапоги. Ханна притащила пару из мягкой светлой замши со шнуровкой. Сначала я слегка расстроилась, заметив каблучок. Как оказалось, он был настолько устойчивым, что почти не ощущался и ничуть не мешал движению. То, что обувь повторяла цвет брюк, делало ноги бесконечно длинными. Любимую алую рубашку пришлось заменить на блузу из тончайшего белого хлопка, имевшую благодаря воланам по периметру декольте весьма женственный вид. Невесомую золотистую мантию с капюшоном, выданную мне для защиты от лучей Ока, пока перебросила через плечо.

Вроде бы, я справилась с заданием и не поняла, почему при моём появлении Константин помрачнел. Сам он выглядел мужской версией меня. Его белоснежная сорочка была строгой, а замшевые сапоги не имели каблука. Эта одежда ему шла, собственно, как и все другие. Благоприятное впечатление портила лишь кислая мина, которой меня встретили, и я очень надеялась, что за время моих сборов никто не умер.

— Что-то случилось? — спросила я, усаживаясь за стол.

— Нет, — буркнул он и принялся жевать, очевидно, не желая продолжать разговор.

— И всё же, — не унималась я, — объясни. Ты велел выбрать что-то более подходящее для поездки. Я это сделала. Что не так?

— Не люблю привлекать внимание. Ты же занимаешься этим постоянно. Если интересно моё мнение, я бы предпочёл что-то более традиционное.

— Тогда у меня для тебя плохие новости, — фыркнула я, — сын короля не может не быть в центре внимания.

— Знаю, — ответил он, — но пытаюсь сократить его количество там, где могу.

Чистая правда. Никогда не замечала за ним любви к излишествам. Константин, скорее, был строг во всём, в том числе в одежде. Мне самой дисциплина помогала совмещать учёбу с работой, добиваться желаемого. Но сейчас у меня не было охоты рассекать по пескам в тяжёлых юбках, только потому что от одного вида женщины в брюках падают в обморок ханжи.

— Раньше у нас тоже было не принято выделяться из толпы, но современные люди носят то, что нравится, невзирая на предпочтения посторонних.

— Я же сказал, — кажется, он начинал злиться, — «если тебе интересно моё мнение…», и я не твой муж или родственник, чтобы указывать тебе, как…

— А почему мужчины, — перебила я, — диктуют женщинам, как одеваться, как, в конце концов, жить?

— Ради защиты, — невозмутимо сказал он.

— Кому нужна такая защита?! — запальчиво выкрикнула я.

Кольдт откинулся на спинку стула, смерив меня потемневшим взглядом, в остальном его облик никаких эмоций не выражал.

— Помню, — медленно проговорил он, — ты утверждала, будто собиралась работать стражем на этой своей Земле. Что же это за мир такой, если женщины защищают мужчин?

— Мир, в котором женщина может развивать силу и ум и использовать другим на благо. Здесь, где всем правит магия, половина одарённых попросту отрезана от неё и, следовательно, от возможностей. Способен ли человек что-то понять про себя, не зная толком своего потенциала?