— Местные женщины вкладывают силы в семью. И это тоже для общего блага. Проблемы решают мужчины.

— А если не решают? Если они их создают? А вдруг, просто представь себе… — я облизала пересохшие губы. — Вообрази, будто муж обижает жену, если он… если, например… бьёт.

— Нет, не может быть, — отрезал Константин.

— И всё же?

— Я же сказал, Кара, — с нажимом произнёс он: — Никто не пойдёт на такое. За это преступник лишится уважения и привилегий. Брак с подходящей женщиной укрепляет семью и страну. Это знает каждый дурак.

— Ну а если он совсем дурак, а её запугал настолько, что боится пикнуть, а родственники умерли, и ей некуда идти?

— Нет, Кара, нет. Если родные по каким-то причинам не в состоянии позаботиться о женщине, она вправе обратиться к королю. Все жительницы Фламии осознают за собой это право. Вот для чего нужны крепкие устои — это основа сильного государства и здорового общества.

— Устои? — едко повторила я. — Уж не благодаря ли им Сэм пьёт мерзкое зелье и не покидает пределов поместья?

— Нет, — сквозь зубы процедил Константин, — она это делает, потому что её мать попрала их и оттого умерла. И моя собственная мать погибла по тем же причинам.

Когда он замолчал, в столовой повисла гнетущая тишина. Мы смотрели друг на друга, прерывисто дыша, в пылу спора позабыв, что говорили ужасные слова при Сэм. Я, минуту назад превозносившая женскую силу, готова была разреветься как ребёнок. Перед глазами стояла мутная пелена. Константин оторвал взгляд от моего лица и перевёл на дочь. Пока он раздумывал, что сказать, Сэм его опередила.

— Папочка, — мягко произнесла она, — пожалуйста, не ругай Кару. У неё с мужским платьем очень серьёзно. Почти как у меня с конфетами перед обедом или печеньем перед сном.

— Всё настолько плохо? — задумчиво спросил мужчина.

— Да, папа, — кивнула она, — я проверяла.

— Тогда не буду, — пообещал он и протянул ей руки.

Саманта кинулась в объятия Константина, и он, склонившись к её уху, сказал:

— До свидания, Сэм. Нас не будет несколько дней, не больше. Ты остаёшься за старшую в Роще. Это очень ответственное дело, леди. Позаботься обо всех, а они постараются для тебя.

Я хотела поймать изумрудный взгляд, и, к счастью, мне это удалось. Он посмотрел на меня поверх медно-русой макушки, и я сказала беззвучно, одними губами: «Прости». Константин сомкнул веки, показывая, что извинения приняты. Он передал мне Сэм, а сам позвал Мануэля и Пенни. Няня увела расстроенную, но старательно сдерживающую слёзы девочку, а господин Скотт попросил следовать за ним.

Для того чтобы попасть в зал перемещений, нужно было спуститься на цокольный этаж. Внизу было темно и прохладно. Я накинула на плечи мантию, а Константин разжёг светоч, чем порядком меня напугал. Эмоции улеглись, и пришло осознание, что я не только слишком резко разговаривала с сыном короля, но и выставила того в неприглядном свете перед Сэм, как будто он был виноват в том, что с ней происходит. Я сделала больно им обоим, тогда как пятилетняя девочка оказалась мудрее взрослых. И теперь, услышав треск над головой и увидев, как разворачивается огненная сфера, подумала, что Кольдт решил избавиться от занозы вроде меня, и даже не обиделась. Ну почти. На деле я просто забыла, что светоч альтеора имеет убийственный вид, в отличие от милого шарика Николаса, и что мир создавался не для того, чтобы вращаться вокруг моей персоны, как и летящий над нами сгусток ржавого света.

Мы вошли в залу, выложенную тёмными плитами. Константин щёлкнул пальцами. По периметру стен разгорелись светильники, а сфера, пошипев искрами на прощание, метнулась к своему повелителю и исчезла в его руках. Мэнни протянул Кольдту кусочек мела. Вместе они наносили на пол символы по кругу. Их чёрточки походили на руны для «моих» знаков. Я удивилась, а Мануэль пояснил:

— Ничего странного, госпожа. Это действительно наследие тёмных. Именно в Ноксильваре открыли полезные свойства грифоньей крови и там же придумали способ, как их применять. Видите этот символ?

Я наклонилась, чтобы рассмотреть рисунок, а Мэнни продолжал:

— Он обозначает Мальдезер, а там только один зал перемещений — в нашем гарнизоне. Следовательно, вы попадёте туда.

— Готово! — бодро сообщил Кольдт.

Он отдал мелок управляющему, отряхнул ладони, поправил перекинутую через плечо холщовую сумку и позвал:

— Иди сюда.

Я подошла к стоявшему в центре круга мужчине, он завёл руки мне за шею, и на мою голову опустился капюшон.

— Вот так, — тихо сказал он, — не нужно, чтобы тебя разглядывали, — и тут же повысил голос: — Давайте же, Скотт, ну!

Мэнни капнул из флакона с чёрной жидкостью на каждый символ. Когда кровь пролилась на последний из них — знак Мальдезера — Константин прижал меня к себе, и я от неожиданности вцепилась в его плечи. Вдох — воздух пропитался запахом свежескошенной травы. Выдох — нас закружил тёмный вихрь. Но вращался только он, не мы. Мы замерли в эпицентре, держась друг за друга, и я не видела ничего вокруг, кроме сияющих зелёных глаз. Спустя несколько минут вихрь замедлился, а потом и вовсе расплескался кляксами, бесследно исчезнувшими в стыках между крупными плитами пола. Помещение выглядело в точности так, как то, откуда мы прибыли.

— А с Бальтазаром ты перемещаешься так же? — проворчала я, выпутываясь из мужских объятий.

— Нет, зачем? Его я беру за предплечье.

— Тогда какого?.. — начала было я, но дверь слетела с петель.

В залу ворвался целый отряд магов. В их ладонях дрожало пламя, готовое атаковать. Кольдт задвинул меня за спину, повёл перед собой кистью по дуге, и круг символов перехода вспыхнул так ярко, что солдаты невольно отшатнулись. Полыхающее кольцо отрезало нас от остальных. Огонь не причинял вреда, но я подозревала, что на людей вне круга заклинание действовало иначе.

Руки альтеора толкнули воздух, и кольцо стало расширяться. Сомнений в том, что солдаты могут пострадать, не осталось — замешательство на их лицах мало-помалу сменялось страхом. Пламя как магнит притянуло огни с их ладоней, впитало в себя и значительно подросло. Если бы оно не остановилось в полуметре от сапог мага, вбежавшего в залу первым, тот, скорее всего, был бы уже мёртв. Парню некуда было деться, проход загораживали его товарищи. Пламя начало таять, а затем погасло. В звенящей тишине было слышно, как кто-то сглотнул.

— Так, так, так… — покачал головой альтеор. — Вы! Все вы — трупы. Променяли жизнь на девяносто секунд бездействия. Мы были предоставлены сами себе полторы минуты. За это время можно наворотить таких дел! Напоминаю, вы обороняете не только крепость, вы в ответе за жителей граничащих с Мальдезером земель! Что за бардак здесь творится?

— Но это же не враг, — подал голос молоденький маг, тот самый, у чьих ног по воле Константина опало пламя. — Это же вы!

— Тебя я не знаю, — сказал Кольдт с такой уверенностью, будто помнил каждого фламийца в армии. Хотя ведь Николаса он тоже признал, не сразу, конечно, но всё же.

Я высунула нос из-за спины Константина и увидела, как, оттеснив юношу в сторону, из толпы выступил мужчина. На вид ему было лет сорок или около того. В уверенных движениях, спокойном взгляде читался опыт, приобретённый за годы службы стране и короне.

— Альтеор Кольдт, не гневайтесь на мальчишку. Норман — новобранец и живёт в гарнизоне всего три недели. Вот увидите, он научится — дай только время.

Произнеся это, он склонил голову. Ладонь его прижалась к груди.

— Не кланяйся, смотритель, тебе не идёт, — Константин протянул мужчине кисть, и тот крепко её сжал. — Приготовили, что просил?

— Да, альтеор. Следуйте за мной.

— Хорошо, нам есть что обсудить, но прежде, — Кольдт мотнул головой в сторону растерянного парня, — Норман проводит моего спутника в каморку, пусть тот отдохнёт. И чтобы никаких расспросов по дороге! Задача не из лёгких для того, кто не умеет держать язык за зубами, но неделя дежурств в столовой и две в купальне научат думать прежде, чем открывать рот.