Я перехватываю Киру на пороге. Поднимаю на руки, прикладывая палец к губам. Малышка зеркалит мой жест.

Хватается ручками за моею шею, разрешает вернуть в детскую. Недовольно болтает ногами, усевшись на кроватке.

— А когда мама проснётся? — дует губки. — Она обещала поиграть.

— Я помню, милая. Но мама устала вчера, ей нужно отдохнуть. Ты же не хочешь волновать маму?

— Нет. А кому я причесочки буду делать?

Спрашивает с хитрым прищуром, поглядывая на мои волосы. Маленькая манипуляторша.

Но она так искренне радуется моему согласию, что злиться сил нет. Тем более, это действительно поможет отвлечь Киру.

Не хочу так рано будить Юлю, вчера был насыщенный и сложный день. Заснули мы под утро, уставшие, чуть выпившие, счастливые.

Первая годовщина с дня нашей свадьбы.

Вторая с момента, как Юля дала мне ещё один шанс.

Я знаю, что это далось ей непросто. Нам. Мне.

Я боялся снова облажаться. Как-то не так поступить, оттолкнуть жену. Провтыкать шанс, которого изначально не заслужил.

Но планировал воспользоваться наполную.

Доказать, что я могу исправиться.

Больше никогда так не поступлю с женой.

— Вот так, — довольно произносит Кира, делая мне хвостики. — Ты самый красивый, пап.

— Красивее мамы? — уточняю, запрокинув голову. Получаю шлепок расчёской. — Кира, так нельзя делать.

— Нельзя глупости говорить. Красивее мамы нет никого! Потом — я. А ты третий самый красивый.

— Спасибо и на этом.

— Просто Димочка заболел ветрянкой. И вернулся в садик с зелёнкой на лице. Поэтому он пока четвёртый.

— Учту.

Что мне с каким-то малолеткой нужно претендовать за третье место в рейтинге дочери. Рановато что-то началось.

Сгрузив дочь на плечи, направляюсь на кухню. Под её руководством готовлю кашу с фруктами.

Хотя, учитывая наставления Киры, это скорее фрукты с кашей. Но главное, что малышке нравится.

Шикаю на неё периодически, занимаю играми. Поглядываю на часы, ожидая, когда приедет няня.

У нас в планах с Юлей было валяться в кровати до обеда и отдыхать, даже выходной на работе взяли. А Кира сама захотела пойти в свою секцию.

Бегать ей, предсказуемо, понравилось.

Возможно в нашей семье будущая чемпионка растёт.

— Ты только не снимай! — Строго указывает мне Кира, когда её забирают. — Я вернусь и проверю причесочку!

— Обязательно.

Киваю серьёзно, смотрю на то, как Аня пытается сдержать смех. Неприлично же над боссом потешаться.

Раньше это, наверное, задело бы. Укололо мужское самолюбие. Что выгляжу не ахти перед какой-либо девушкой. Как дурак стою с хвостиками.

А сейчас — плевать.

Единственная важная для меня девушка, увидев мою «причесочку», заливается смехом. Прячет лицо в подушке, её плечи подрагивают.

Приходится постоять за свою часть.

— Ром! — визжит, когда начинаю её щекотать. — Хватит! Прекрати. Пожалуйста!

— Любишь меня? — прижимаю её к кровати, фиксирую руки над головой. — Признавайся.

— Люблю. Даже с этими хвостиками.

— Зараза.

Кусаю её губы в поцелуе, провожу пальцами по рёбрам. Извивается подо мной, толкается.

Девчонка.

Девочка моя.

Тридцать лет, а всё такая же безбашенная.

— Кира где? — спрашивает, часто дыша. — У неё же…

— Киру накормил, собрал, отправил на занятия, — отчитываюсь, стягивая с неё майку. Опускаюсь ниже. — Так что у нас время только для нас двоих. И у меня на тебя большие планы.

— Да?

— Да.

Я себе кажусь пьяным. Влюблённым заново в собственную жену.

С каждым днём всё сильнее чувства. Заново влюбляюсь. Учусь быть с ней. Не подводить больше.

Иногда меня затягивает. Со всеми так бывает, пусть не врут. Когда всё перетекает в обычный быт. Становится привычкой.

На автомате.

С малой поиграть, жену поцеловать. Помчать на работу, потому что голова забита отчётами.

А потом обухом по голове. Ловлю себя на том, что не-а, не пойдёт так. И включаюсь обратно.

Киру куда-то на ярмарку, в детский центр. Жену баловать и любить.

По сути, любые отношения — работа.

И простой вопрос: надо или нет.

Когда надо… Всё оказывается куда проще. И справиться с Кирой, которая начинает истерить. И просидеть все выходные с дочкой, когда теперь Юля уезжает на тренинги.

Я ушёл из банка, переключился на работу финансового аналитика в одной инвестиционной фирме. Меньше встреч, больше бумажек. Спокойнее. И домой к шести возвращаюсь.

А моя Юля дальше по карьерной лестнице карабкается. В банке, как хотела. Уверен, что добьётся всего.

Хочется в прошлое рвануть и дать себе пенделя. Что не замечал, как она прекрасна в своём мире финансов. Как ей это нравится.

Но главное, что сейчас у нас всё хорошо.

Идеально практически.

Пока я не понимаю, что семейная жизнь вновь летит к чертям.

— Что уже? — бросаю вилку на стол. — Юль.

— Что? — переспрашивает жена. — Что-то не так?

Я рвано вздыхаю. Загоняю раздражение подальше, думаю, где умудрился накосячить.

Биточки поперёк горла встают, блин.

Потому что я не косячил!

Нигде. Ни разу.

И раздражает то, что Юля пошла заученным путём. Снова мстит вместо того, чтобы поговорить прямо.

Это задевает.

Ловлю её взгляд.

Ты чего, милая? Всё же хорошо. Мы же научились.

— Ты обиделась? — стараюсь звучать мягко, ловлю её хрупкую ладошку. — Что не так?

— Всё хорошо, — хмурится, накалывая салат на вилку. — Что? Я невкусно приготовила, да?

— Нет. Но… За что ты мне половину солонки высыпала?

— Не выдумывай. Нормально всё.

Юля цепляет с моей тарелки овощи, спокойно их жуёт. У меня от соли до сих пор язык сводит.

А девушке нормально.

Опа.

Уголки губ медленно расползаются в стороны. Пялюсь на свою жену, задыхаюсь от неожиданного

— Что? — Юля хмурится. — У меня что-то на лице?

— Нет.

— Тогда почему ты так улыбаешься?

— Иди ко мне, мать, — тяну к себе на колени, сжимаю в руках. — Мать ты или не мать?

— Ромчик, ты выпил или что?

— Не-а. Нам теперь пить нельзя, да?

Ненавязчиво поглаживаю её живот, пытаясь прочитать ответ. Да? Нет?

Мы беременны?

Оказывается, Юля сама не знает. Выгоняет меня в аптеку, стрессует, пока таймер отсчитывает время.

Прижимаю к себе, целую в висок. А пальцы сами касаются живота. Меня заполняет обжигающим искристым сиянием.

— Да? — пытаюсь прочитать её эмоции, когда возвращается с тестом. — Нет?

— Да. Да! Ром, мы не обсуждали второго… Ром!

Визжит, когда я подхватываю её. Держу под ягодицами, пока не обхватывает меня ногами. Придерживаю, целую.

У меня фейерверки эмоций внутри.

Не думал, что могу быть счастливее.

А Юлечка умница.

Она сделала.

— В декрет идёшь ты, — нагло улыбается, чмокает меня. — Ты обещал.

— Пойду, — соглашаюсь легко. — А подгузники на тебе.

— Эй! Нет! Кто в декрете, тот и меняет.

— У меня скоро день рождения, Юльчонок. Считай моим подарком.

— Я тебе ребёнка дарю. Имей совесть, Алимбаев.

— Ты моя совесть, Алимбаева. А вот про «иметь» ты мне сейчас подобнее расскажешь.

Юля спорит, визжит, сопротивляется. И привычно замирает, оказавшись подо мной.

Часто дышит, кусает губы, гладит моё тело. Изучает, прикусывает. Постоянно касается.

А я кайфую.

Лучшее, что со мной было.

Когда не только телами соединяешься.

Душой. Сердцем.

И я точно знаю, что больше никогда не променяю это ни на что. Не потеряю.

Всё что мне нужно — в моих руках.

— Тише, мама спит, — важно заявляет Кира, ставшая старшей сестрой. — Пап, скажи ей!

— Солнце, она ещё маленькая, не понимает, — объясняю, покачиваю на руках Алису. — Наша лисичка пока не понимает, что мама спит.

— Па-па! Она не лисичка, она девочка. Ты совсем не понимаешь? А когда она сможет с нами играть?

— Не скоро. Принесёшь мне её пустышку?