— Этого ты хотел? Когда упахивался? Доступных женщин и возможности изменять жене?

— Не так всё было.

— Хватит! Ты… Ты пытался убедить меня в том, что была одна измена. Но с Никитой другое обсуждал. Сейчас признаёшься, что были другие…

Горло сдавливает судорогой. Дико хочется выпить хоть что-то, убрать сухость во рту. Забыться ненадолго. Жаль, что разгар рабочего дня.

Мне срочно нужен обезбол. Для души, разбитого сердца. Уменьшить то, как ноет внутри.

Это не разговор. А резьба по оголённому нерву. Как будто кто-то невидимый палкой ковыряет в глубокой ране.

И вроде Рома не оскорбляет меня. Не перекладывает вину. Звучит искренним. А мне выть хочется.

— Я соврал, — муж пожимает плечами. — Про перчатки или как там звучало… Как пацан бросил пустые понты. Просто, чтобы Ник отстал с предложениями познакомить с кем-то.

— Конечно. Ты ведь сам справился, да? — язвлю, не сдержавшись. — Отлично просто. Как давно, ммм? Месяц, два? Год меня обманывал?!

— Несколько последних месяцев. Но у меня с Кристиной не было ничего серьёзного. Интрижка, о которой я сожалею.

— У тебя всё несерьёзно! Кураж, свобода. Там несерьёзно сказал, там несерьёзно пошёл налево! Наши отношения тоже так воспринимал? Несерьёзно всё?

— Я всегда относился к тебе серьёзно.

Рома отвечает тихо и спокойно. Уверенно. Не реагирует на мои попытки всё перевести в обычный скандал с упрёками. Неимоверно злит этим.

Лучше бы просто скандал. Послать и закончить. А этот разговор по душам… Слишком глубоко пробирается.

— Несколько месяцев, — повторяю тихо для себя. Слепая идиотка.

— Это не так было, Юль. Не то, чтобы я пошёл и изменил тебе просто так. Это… Черт! Это были простые разговоры поначалу. Встречи на конференциях, обычное общение. Приятное, лёгкое. Она была заинтересована во мне, мне было приятно. Льстило, что меня воспринимали как желанного мужчину.

— А я, значит, не воспринимала?

— Нет. Давно уже не так всё. Отец ребёнка, муж к которому привыкла. Но когда мы в последний раз говорили просто? О нас с тобой. Не перескакивали на Киру или сломанную полку в кладовке.

— Хочешь сказать, что твоя измена — это моя вина?!

— Нет. Юль, я не обвиняю тебя. Виноват один. Я. Я это знаю. Просто… Пытаюсь объяснить.

Я судорожно вдыхаю. Кажется, кислорода не осталось в архиве. Только пыль забивает лёгкие.

Это чертовски больно. Слышать все эти слова. Особенно эти покаянным голосом. Ненавидеть Рому проще, когда он даёт для этого повод.

— Сложно было? — я вздыхаю. — Да? Бедный. Затащили тебя в круг порока, заставили изменять.

— Юль, — муж пресекает одним словом. — Я пытаюсь как-то объяснить. Найти проблему. Исправить её.

— Исправить? Нечего исправлять! Если твой жест с разводом лишь обман…

— Нет. Я предлагаю серьёзно. Если это то, чего ты хочешь.

— Хочу. Я хочу! Потому что пока я сидела с дочкой, пока я тянула всё на себе — ты искал как бы себе статус повысить!

Я кричу. Не могу по-другому. Крик разрывает грудную клетку, просится наружу. Может, я веду себя как истеричка.

Не могу даже нормально поговорить. Но это то, чего я хочу! Ссоры, криков. Разбитой посуды, слёз.

Всё то, в чём я себе отказывала, пока готовилась к разводу.

Тот самый срыв, которого я боялась, маячит перед глазами. Скалится, намекая, что сейчас случится.

Но я не хочу при Роме. Не хочу. Я хочу быть сильной перед ним. Хочу показать, что могу. Что…

Только я так задолбалась быть сильной.

— Ты всё испортил! — обвиняю его. — Ты! Ты мог поговорить со мной раньше. До того как пойти к другой. Когда только почувствовал что-то не то. Мы бы что-то придумали. Но ты развлекался, а я пыталась выгрести.

— Ты не жаловалась. Юль, бляха, ты никогда не жаловалась. Ты не говорила, что не вывозишь. Что нужна серьёзная помощь. Я поступил неправильно, когда отошёл от воспитания дочери. Но вместо того, чтобы просто сказать — ты продолжила одна тянуть.

— А непонятно не было?

— Нет. Я приходил домой, я долбился с разговорами, а ты…

— Про полки и Киру болтала. Я поняла.

— Да. Любой разговор сворачивался к этому. Домашним хлопотам, которые мне тоже вот тут, — прижимает ладонь к горлу. — Я хотел провести время с женой. И ничерта не понимал, почему она ведёт себя как квартирантка. Одни бытовые вопросы.

— Ты мог спросить! Не смей валить на меня. Не надо мне этой чуши, что быт убивает любовь, а жена должна быть понимающий. Ты не маленький мальчик, Ром. Ты мог сказать!

— Как и ты.

Я сдуваю волосы с лица. Задерживаю дыхание. Это помогает успокоиться, задавить крик внутри.

Бесполезно доказывать, что я говорила. Про няню, про активность Киры, про то, что жутко устаю. Но муж не слышал.

— Я согласен, что должен был сказать, — муж отводит взгляд. — На любом из этапов. Затормозить. Врубить голову. Я этого не сделал. Позволил себе лишнее. Много лишнего. Чертова гора ошибок во всём. Но я искренне хочу всё исправить. Я закончил всё с Кристиной давно. Сам.

— А я на свидании была, Ром. Вроде как. Меня снова зовут. Мне пойти?

— Зачем ты мне это говоришь?

— А ты зачем?! Зачем ты… Думаешь мне приятно слушать всё это? Легче становится? Мне противно, Ром. И больно. И раз мы тут делимся личной жизнью… Или только тебе можно?!

— Я пытаюсь объясниться, Юль. Хоть как-то пояснить то, что делал. Твоё свидание… За него тебе оправдываться не нужно, раз ты от меня уже ушла.

Рома сжимает руки в кулаки, прикрывает глаза. Я вижу, как ему неприятно это слышать. Испытываю неясное садистское удовольствие.

Не только одной мне плохо.

Это хорошо. Ужасно эгоистично, но хорошо.

Если бы я одна страдала — это бы меня добило. Раздавило в лепёшку тем, что пока я тут медленно тлею из-за умирающих чувств, ему хорошо.

— Почему не хотел? — Рома вскидывает на меня растерянный взгляд. — Ребёнка. Ты сказал, что подозревал мою беременность. Почему так боялся?

— Юль, я же осознавал, что не лучший отец. Просто себе не мог признаться. А второй ребёнок… Это новая ответственность, которую я бы просто не вытянул. Мне повышение обещают, сразу в кресло директора. И я планирую получить эту должность. Значит — ещё меньше времени на семью. Первые полгода после назначения точно, скорее всего — год. Пропустить УЗИ, опоздать на роды. Не быть рядом, когда он впервые улыбнётся. Упустить все эти моменты. Я с Кирой достаточно потерял.

— Ей всего три, Ром. У неё этих «впервые» будет ещё достаточно. Если ты снова не погрузишься в работу, не откажешься от неё. Не вернёшься к тому, что было раньше. То ты всё застанешь.

— Нет, — произносит настолько решительно, что сомневаться не приходится. — Больше я этой ошибки не допущу. Я буду рядом.

— Хорошо, Кире нужен отец, — Рома слабо улыбается, я добиваю: — Мне муж — нет.

Не после всего, что Рома сделал. Сейчас меня разрывает желанием кричать и плакать. Возможно, всё вместе.

Слишком сильно муж ранил. Слишком много боли причинил, чтобы можно было отмахнуться. Забыть, продолжить отношения.

Я смотрю на мужа, а вижу другое. Его измены, его пренебрежительные слова. «Ошибки», от которых меня тошнит.

Ужасное слово. Вызывает отторжение. Почему не придумали других вариантов?

Ошибся — это заказал не тот ужин.

Ошибся — купил Кире игрушку для десятилетних.

Ошибся — приготовил мне кофе без сахара.

А где то слово, когда разрушил всю семью и меня заодно?

— Ты меня ранил, — откровение льётся и меня. — Не только изменой. Своим разговором с Никитой. Поведением. Я же… Ты не представляешь, как сильно ранил.

— Мне жаль. Я не хотел причинить тебе боль.

— Это не о боли! Думаешь, всё дело в том, что больно? Нет! Я… Ранена, Ром, сломлена. Я теперь всё время сомневаюсь. Придирчиво к себе отношусь. Я смотрю на себя в зеркало и ищу недостатки.

— Их нет. Я бы неправ.

— Помолчи. Я договорю. И… Я никогда себя не считала скучной или блеклой. Меня устраивала моя жизнь. Я всегда была спокойной, с детства. И ты знал это. Я не хотела меняться. Но сейчас… Я постоянно себя одёргиваю. Что-то хочу сделать, а потом притормаживаю. Я действительно хочу? Пойти на концерт, заняться танцами, устроить вечер с подругами в караоке? Или я пытаюсь доказать тебе, что не скучная. Доказать тебе! Хотя ты этого не узнаешь даже. У меня в голове какая-то постоянная война с самой собой.