— Потому что бред. То, что ты говорила. Измена была.
Слова наждачкой горло дерут. Я ненавижу признаваться в ошибках. Особенно в таких.
Лучше бы в гроб утянул тот факт, как сильно я облажался. И ведь вначале был уверен, что всё хорошо закончится. Выпутался.
Никаких следов, доказательств. Можно жить как раньше, отметая лишние мысли. А вот как лупануло. Прилетело в неожиданный момент.
— Измена была, — продолжаю, выталкивая из себя слова. — Одна. Ты в другом обвиняла, Юль. Я не изменял направо и налево, как ты там говорила.
— Да?! — вертится в моих руках, разворачивается. — Один раз? Случайно споткнулся и на другой девушке оказался? А потом бегом домой вернулся?
— Юль…
— Как там было? По пьяни? Перепутал в темноте? Тебя опоили? Соблазнили? Подставили? Ну, что?!
Вскрикивает, часто моргает. Синеву её глаз заволакивает слезами. Юля смотрит прямо на меня, не прячется.
Позволяет увидеть и прочувствовать всю боль, что я ей причинил. Ненависть, которую заслужил.
— Прости меня, Юль. Прости.
Мои извинения ей до одного места. И мне легче тоже не становится. Но что ещё сказать я не знаю.
Как вообще выпутаться из этого болота, в которое сам себя загнал. Что можно сказать в такой ситуации.
Чуйка молчит. Умение болтать отказывает.
— Прощаю, — хмыкает. — Прощаю. Живи как хочешь, Алимбаев. Просто без меня. Я не собираюсь жить с мужчиной, который не может удержать своего дружка в штанах. Муж-потаскун мне не нужен. Гуляй по своим любовницам после развода.
— Я об этом и говорю, Юль. Не было вороха любовниц. Одна ошибка. Чудовищная, знаю. Но…
— Правда? То есть как перчатки ты их не меняешь? Не надоедает с одной видеться?
— Нет!
Что-то царапает сознание, знакомые фразы. Но не могу понять, что в них не так. Встряхиваю головой, стараюсь собраться.
Чувствую себя школьником, которого с сигаретой за гаражами поймали. Мои оправдания — такие же детские.
Юле вряд ли станет легче от убеждений, что была лишь одна связь на стороне. Десяток или одна — измена есть измена.
Но и я не собираюсь просто так отступать.
— Останься, — прошу, сжимая её плечи. — Не убегай сейчас. Давай всё спокойно обсудим. Ты же меня любишь, Юль. Иначе ничего бы не чувствовала.
Злость это тоже хорошо. Ненависть. Пусть что угодно чувствует, это уже показатель. А дальше мы что-то придумаем.
На семейную терапию потащимся. Что там ещё делают люди?
Готов указания этого шибанутого мозгоправа выполнять.
Я ошибся.
Но платит за эту ошибку семьёй я не хочу.
— И? Я прощу тебя в итоге? — Юля смеётся чуть истерично, качает головой. — Нет, милый, такого не будем. Хотя…
— Хотя?
— А давай счёт сравняем. А? Измена за измену. Тогда и поговорим, раз ты так хочешь.
Будто кувалдой по темечку лупит. Нервные окончания отмирают, в голове звенит.
Яростью затапливает, стоит представить мою жену в чужих руках. Ревность хищным зверем скалится, собираясь броситься на любого, кто приблизится к Юле.
— А если я уже сравняла? — добивает холодной улыбкой. — Если я тоже ошиблась, Ром?
— Не говори ерунды, — хриплю, чувствуя, как сердце к чертям разламывает. — Ты бы не стала.
— А ты меня так хорошо знаешь? Я вот думала, что мужа знаю. А оказалось… Хочешь правду, Ром? Я тебе изменила. Я сейчас с другим.
Юля отлично бьет словами. Они копьями пронизывают насквозь. Прошибают. Причиняют адскую боль, которую я заслужил.
Я бью ладонью по двери, мышцы скручивает от подступающей ревности. Представлять жену в руках другого…
Это похоже на то, если бы я с разбега нырнул в озеро, полное серной кислоты. Кожу и разум разъедает за секунду.
— Ну что, Алимбаев? Все ещё хочется разговаривать?! — вздергивает подбородок, взгляды — стрелы. Ранят отлично. — Давай. Обсудим твою измену, мою. Чего уж там? Опытом поделимся?
— Ты врешь, — стараюсь ухватиться за реальность. — Хочешь сделать мне больно в ответ? Хорошо. У тебя получается.
— Зачем мне? Мне плевать на тебя.
— Снова ложь. Ты не опустилась к подобной грязи.
Нет, не моя девочка. Только не Юля. От неё я никогда не ждал предательства и подставы. Знал, что она не такая.
Моя. Искренняя и честная девочка. Нежная и любимая.
Это лишь попытка отплатить той же монетой. Заставить почувствовать вкус яда на языке. И у Юли получилось.
— Именно, — Юля толкает меня. — Это грязь, Алимбаев. Чертова грязь. А ты решил меня в неё затащить? И что? Я должна отмыться и забыть?
— Не забыть, — обхватываю её лицо. — Попытаться простить. Юляш… Я облажался. Я поступил как ублюдок. Но я не хочу тебя терять.
— Почему?
— Почему? Я люблю тебя.
В этом я не сомневался никогда. Я выбрал Юлю вечность назад. Решил, что именно она мне нужна. Без неё не проживу.
Как бы цинично не было, когда ты вступаешь в отношения — это не значит, что все остальные девушки исчезают. Нет, всё так же есть.
Я их замечал. Мог отметить красоту — это естественно. Никто же не запрещал Юле залипать на обнажённом торсе какого-то спортсмена.
Всё дело в выборе. Я выбрал себе жену, выбрал хранить ей верность. Знал, что если оступлюсь, то причиню ей боль.
Просто в какой-то момент…
Мой эгоизм перевесил. Желание свободы пьянило, хотелось сбросить ворох ответственности, почувствовать себя другим человеком.
Я умею оценивать риски. Понимал, чем это может обернуться. Но рискнул. Решил, что Юля никогда не узнает о моей интрижке.
Выгода в тот момент перебила возможные потери.
Просчитался.
Облажался.
Сам всё разрушил. Но цепляюсь за обломки нашей семью, отчаянно желаю собрать их обратно. Не могу отступить.
— Любишь? — девушка вдруг широко улыбается, чуть истерично смеётся. — Прям любишь, Ром?
— Конечно.
— А за что? Я же никакая. Блеклая. Тихая. Никакущая. Мышь серая. Что тут можно любить?
— Юль… — до меня медленно доходит.
— Как такой вообще верность хранить можно? А? Так ты не стесняйся. Ты гуляй. Я тебе свободу даю. Почему ты не радуешься?
Каждый упрек бьет молотом по сердцу. Расшибает его сильнее. Заставляет платить за то, как я поступил.
Мне не показалось. Тогда в кафе я действительно видел жену.
— Ты слышала этот разговор, — произношу тихо, потеряно.
— Слышала. Мне хватило. Больше ничего слышать не хочу. Пусти меня. Пусти, Алимбаев!
Юля отвергает любые попытки к ней прикоснуться. Отворачивается, дергается, словно в этот момент
Я не нахожу, что сказать. Любой аргумент сейчас кажется жалким, мудацким. Совершенно неподходящим.
— А что тут? — Кира выскакивает к нам. — Мамуль? Пап?
— Всё хорошо, — первой отвечает жена. — Мы тебя отвлекли?
— Вы кричали!
— Мы… Кхм, — скрываю за кашлем растерянность. — Мы так играли.
— Нельзя так иглать! Биться нельзя. Мам, скажи!
— Конечно, нельзя. Ты права, Кирусь. Это папа всё напутал. Не разобрался в правилах игры.
— Не разобрался? — Юля выгибает бровь. — А мне казалось правила довольно четкими были с самого начала.
Юля права. Были. Четкими и простыми. Казалось, что выполнить их будет так легко. Что может быть проще?
Но я облажался.
В самом важном.
Юля обнимает дочь, успокаивает её. Быстро отвлекает, заставляя забыть о нашей ссоре. Прощается, повторно пытается уйти.
— Подожди, — прошу, поймав её ладонь. — Дай мне объясниться. Потому что ты не так поняла…
— Нет, Рома, — качает головой, понижает голос до шепота. — Любые разговоры через адвоката. Хватит с меня. Не хочешь хоть сейчас сохранить достоинство? Твоё право. Но видеть тебя не могу. Пусти.
Я отпускаю. Разжимаю пальцы так, словно от этого кости ломаются.
Юля уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Лучше бы хлопнула. Скандал устроила. Хоть что-то.
— Папуль, — Кира ловит мою ладонь, тянет за собой. — А я налисовала солнце. Но на стене.
— Конечно, — киваю рассеянно, почти не слышу. — Умница.
