Голова гудела от мыслей, а тело трясло от напряжения. Мне нужна помощь, совет, поддержка. От Гора, Стаса и Янчика я могу получить только по морде. Остаётся отец и брат. Но зная отца и его радикальные методы решения проблем с женщинами, выбор сам собой пал на брата. Да и нет у меня никого ближе его.

Была Бельчонок, но сейчас… она так далеко от меня.

Мне хреново. Мне нужна реанимация или я сдохну. Дёма — моя надежда, мой дефибриллятор, который поможет мне заново запустить сердце.

Брат открыл после первого же нажатия на дверной звонок. У нас сегодня по расписанию не было игр по баскетболу. От пар освобождение. Поэтому брат дома, мокрый, в одних спортивных брюках и с полотенцем на плече, наверно только после душа.

— Ром, ты чего здесь? — Дема был растерян, даже ошеломлён.

— Поговорить…

— Дём. Это доставка?

Затрясло. С кухни доносился аромат сырников и голос Бельчонка. Я не настолько свихнулся, чтобы он мне мерещился.

— Дём. Иди быстрее, а то остынет.

Направился на кухню, но ноги не слушались. Штормило. Демьян в два шага обогнал меня и заслонил собой девчонку. Только я успел рассмотреть: и ее мокрые волосы, и футболку Дёмы на ней и страх на лице.

Пауза. Ступор. Искры из глаз. Кулаки. Сведенные челюсти.

Нереальный х*ячь… Потому что это Дёма… Потому что это она…

— Дём, у меня сырники горят…

Богданова к плите, я к Богдановой, Дёма ко мне…

Только наверно не только мой мозг тормозил, тело тоже… Потому что Демьян одним рывком рванул девчонку на себе, прижал к себе и вместе с ней развернулся ко мне спиной…

— Дикарка, иди суши волосы. Фен в шкафчике над раковиной. Я отвезу тебя в общагу.

Богданова, немного помедлив, вышла из-за брата и, обойдя меня по большому радиусу, кинулась в ванную. Ни слова, глаза в пол и руки, сжимающие подол мужской футболки.

— Не смей, — рыкнул брат, стоило мне только повернуться. — Сейчас я отвезу ее, вернусь и тогда мы поговорим.

Одним взмахом руки снёс ненавистные тарелки с сырниками со стола и плюхнулся на стул.

Дёма, как в ни в чем не бывало, убрал сковородку с плиты, выбросив сгоревшие сырники в мусор, собрал тарелки и еду с пола.

Ванна, а потом вместе с Бельчонком в спальню.

Та минута, что они были вместе, разломала меня надвое. Одна часть орала вломиться и разнести всё и всех, вторая — ждать, потому что я бросил ее. Бросил, но не отпустил… Я готов убить их обоих, не зная, что между ними было. Убить даже за то, что они вместе в одной комнате за закрытыми дверями.

Но, бл*дь, это же мой брат, мой родной брат… Он не мог… И она не могла… Она пару часов назад целовала меня… Плакала из-за меня… А потом что? Пошла и отдалась другому? Нет, не могла… Или это месть? Жестокая, изощрённая, грязная месть? Расплата за слёзы, унижение, предательство? Сука!

Рома

— Ты трахал ее? — спросил я, как только расплывающаяся фигура нарисовалась передо мной.

Пока Демьяна не было я осушил бутылку какой-то дряни из бара. Не полегчало, только тошнило. Наверно, сказывался мой недосып и пустой желудок. Меня так ломало последние дни, что я не ел и не спал. А она хорошо проводила время. С Зориным… С Демьяном… Блудливая сука!

— Нет. Она была пьяна.

— А если бы нет? Ты бы трахнул ее? — вот почему-то я знал ответ. Прочитал его в глазах брата, когда утром он не позволил прикоснуться к ней.

— Не знаю, — его спокойствие разгоняла кровь в моих жилах до боли, до барабанной дроби в висках. — Всё зависело бы от ее.

— Бл*дь, Дёма. То есть если бы она сказала «да», ты бы оттрахал ее? Какого х*я? Ведь мы никогда не делила баб. Каждый имел своих. Она ведь моя…

— Ром, не надо, — брат прервал меня. — Я всё знаю. Дикарка рассказала. Мне вот интересно только, почему ты молчал? Если бы я знал, что это всё игра, всё было бы по-другому…

— Что ты этим хочешь сказать? Что не позволил бы? Запретил бы притворяться? Почему? — я заводился, разговор стремительно несся туда, куда я не хотел.

— Потому что это Дикарка. Потому что она другая. Потому что она не подходит для твоих изощренных игр с Шахом.

— Твою мать, Дёма. Какая другая? Она такая же тварь, как и все. Корыстная сука, которая, как только я послал ее, нашла тёплом местечко на твоей кровати, а может и на чей-то еще. — во мне говорила злость, ревность и алкоголь.

Я горел. А реакция Дёмы только подливала масла в огонь.

Его желваки ходили, костяшки пальцев белели в сжатых кулаках, а глаза прибивали ненавистью. Никогда… Никогда он не смотрел на меня так. Так ожесточенно, грозно и брезгливо.

— Я не должен, но ты мой брат и я объясню тебе. Я сам попросил Дикарку об встрече. Нужно было с вашими отношениями что-то решать. Ты ж, придурок, молчал. Мы поехали в бар, так как Катя захотела выпить. Ее унесло от нескольких шотов, и она отрубилась, поэтому я привез ее к себе. Её кофта в моей стиралке, потому что ее тошнило.

Брат вскочил и начал собираться.

— Вставай. Я еду к отцу. Нужна его подпись. Отвезу тебя к нему за город. Проспишься и подумаешь. А потом мы с тобой еще раз поговорим?

— О чем? О том, что ты запал на моё?

— Она не твоя. — брат остановился напротив, смерив меня грозным взглядом.

— Для всех моя… Для всех я трахал ее несколько недель… — я заржал. Громко. Истерически.

— Для всех ты бросил ее, и она свободна, — я знал брата, за его спокойствием бурлила лава. Его выдавал огонь в глазах и венка, безумно пульсирующая на шее. — Выходи. Я уезжаю. Мне нужно еще после отца в офис.

Мы молча вышли из квартиры, сели в Демин джип и двинулись в сторону пригорода.

— Дём, она же совсем не в твоём вкусе…

— Ты ошибаешься, — резко отчеканил брат. — И лучше нам не продолжать этот разговор, пока мы не наделали глупостей…

— Ты понимаешь, что не можешь с ней быть. Только не после меня. Это хрень какая-то, два Ветрова трахают одну тёлку. Этому не бывать. Это позор на весь универ. Из-за какой-то девчонки мы не будем портить репутацию Ветровых. Для всех она была моей, такой и останется…

— Ром, заткнись. Единственное, что меня останавливало это ты. И если ты не собираешься ничего менять в ваших отношениях с Дикаркой, то я заберу ее себе. Мне плевать, что думают и говорят другие. Меня волнует только она и ее мнение. Я даю тебе пару дней, чтобы всё решить с Катей. Больше я ждать не буду. Это все… Разговор окончен.

Демьян держит слова. Через два дня мой брат стал женихом моего Бельчонка.

Два дня я безбожно пил… И эти два дня всё решили, расставили всё на свои места.

Теперь она его… Его Дикарка, а не мой Бельчонок. Он не ранит, не обидит, а согреет и защитит. Он будет стеной, которая укроет ее от всех неприятностей и разочарований. Он сделает то, чего не смог сделать я. Сделает счастливой и любимой…

Рома

— Богданова в ментовке. — прокомментировал Стас звонок Насти.

В воздухе повисла тишина. Парни замолчали, отставили бокалы с коньяком и вопросительно уставились на Стаса, ожидая продолжения ошеломляющей новости. Но друг находился то ли в ах*е, то ли мозг плохо соображал после алкоголя, поэтому он молчал и дебильненько улыбался. И не понятно на сколько бы мы еще так зависли, но Ильин заржал так, что бутылки на столе зазвенели.

— Что с Богдановой? — спросил я.

После двух дней непробудного запоя сегодня я не пил, в отличии от парней, которые всей компанией заявились в особняк к отцу, чтобы полечить мне мозг. С чем Янчик замечательно справлялся до второй бутылки. Началось всё со стандартного «а не ох*ел ли ты, Бес?», а закончилось банальным «хрен с тобой, делай что хочешь». А я действительно ох*ел в эти два дня: пил до отключки, просыпался и снова пил. И так по кругу. На игры забил, фитнес клуб повесил на зама, телефон отключил, отца с наставлениями послал. И делать я ничего не собирался. Хрен со мной, не сдохну…

— Непонятно. Она позвонила Насте, назвала номер участка и попросила привезти одежду. Настя боится ехать одна.