Но про девчонку всё равно справки навёл. Зацепила ведь. А такое редко бывает. Узнал и приох*ел немного. Рыжая со сцены и девчонка, которая тусовалась с девушкой Стаса, оказалась одним человеком. Сексуальная, соблазнительная тигрица на сцене. И странная, вечно куда-то бегущая серая мышь в обычной жизни. Даже обрадовался сначала, что пронесло, не вляпался в дурёху. Ведь не мой формат. Да она вообще не формат. Как Маугли в нашем универе. Одежда непонятная. Ни прически, ни маникюра, ни макияжа… Смотришь и глазу не за что даже зацепиться. Девушка должна быть желанной и в одежде, и без нее. Поэтому я любил сочных ярких красавиц. Чтобы грудь крепкая троечка, упругая жопка и личико конфетка. И до Дикарки меня только такие и интересовали. И наверно, все так бы и осталось, если бы Дикарка не показала себя с другой стороны. Точнее, я бы не посмотрел на нее с другой стороны. Даже еще не так, если бы я не перестал оценивать девушек только по внешности. Все мои прошлые дамы отличались яркой внешностью и отсутствием характера. Хотя может он и был, но до ужаса примитивный. И тут Богданова как яркая вспышка…

Это случилось через несколько дней после осеннего бала. Я, подхватив возле аудитории Стаса, направлялся на кофе-паузу в столовую. Рома отстал от нас, заинтересовавшись очередной девицей.

— Малиновская где? — спросила она у Стаса, не обратив на меня никакого внимания. Задела.

— Наверно, в раздевалке. Кать, что случилось? — девчонка реально была на взводе. Живая такая, резкая, дикая.

— Эта тварь Настю в туалете закрыла за наше выступление… Я в гардероб. А ты Настю успокой и тоже в гардероб приведи.

И убежала. Стас, понятное дело, побежал за Настей. А я продолжил путь в столовую. Только на полпути рванул обратно. Понесся в гардероб. Не понимал толком зачем, но тянуло еще раз на ее глянуть. Словно ее эмоции включали меня. Вставляли что ли. Когда добрался до гардероба, то там была уже солидная толпа. И Дикарка в центре. Тогда впервые и назвал ее Дикаркой про себя. Она, заломив Малиновской руку, держала ее на коленях и требовала извиниться перед Настей. Боже, меня тогда такой восторг охватил. Не передать. Меня уже давно было не удивить, а тут она. Маленькая такая, невзрачная, но такая горячая. Подружки Карины хотели вмешаться, но я припечатал их взглядом и рявкнул:

— Не сметь.

Я пользовался в универе авторитетом, поэтому девицы быстро отступили. Дикарка дожала Малиновскую, и та извинилась перед Настей. Толпа разошлась… А я остался и увидел то, что перевернуло мою жизнь. Бл*дь, я за всю жизнь не видел столько чистых искренних эмоций, сколько увидел за несколько минут на лице Дикарки…

— Ох, какая я… боевая! — первое, что выпалила Катя.

На ее лице был восторг и остатки злости.

— Насть, прости меня… Прости, что сразу не пошла тебя искать… Прости, что тебе пришлось просидеть целую пару в кабинке туалета…

Обида, сожаление, чувство вины.

— Каринка с подружками мне теперь точно «сладкую жизнь» устроит…

Разочарование, взволнованность, тревога.

— Спасибо, Катюха, — отозвались Настя и Стас.

Доброта, благодарность, забота.

Подруги обнялись.

— Кать, да тебя трясет не на шутку.

Её действительно колотила дрожь, а меня с ней на пару. Я чувствовал ее эмоции на себе и кайфовал от этого. Я очерствел, а она оживляла меня…

— Блин, меня Ренат ждет. Мне на работу надо. Вот чёрт, где я портфель оставила?

Растерянность, взбалмошность.

И она унеслась. А я стоял как после дозы кокаина. Под кайфом…

Больше я без дозы Дикарки не мог. Каждый день находил ее и заряжался ее, тем, как она жила эмоции. Такая необычная до безумия… Танцевала в коридоре, устраивала шуточные бои с одногруппниками, хомячила булки за обе щеки. Вечно прыгала, бежала, спешила.

Иногда дергался подойти, но потом тормозил.

Да смешно…

Она и я…

Какой-то маразм чистой воды.

Не видел ее рядом с собой.

Решил, что отпустит. Идиот наивный.

А потом стало не смешно, потому что хреначило от нее до потери пульса. Понял, что всё. Не могу без нее. Моя она. Но быть с ней не получалось… Думал, она с Ренатом. Когда разузнал, что нет и никогда не была, нацелился себе присвоить. Но не успел. Появился Марк Шах. У наших семей и так отношения сложные, еще больше усложнять не хотелось. Поэтому, придурок, снова отступил. Вот это была моя самая большая ошибка в жизни. Не прощу себе.

Ведь я уже тогда любил ее. Знал о ней всё: и про родителей, и про детдом, и про брата, и про работу, и про танцы. Нужные люди нарыли. Мало мне ее уже было в универе. На работу за ней ездил, ждал у общаги, на конкурсы сопровождал. Всё издалека. А хотелось рядом, в обнимку. Но тупил. Стеснялся своих чувств. Теперь стыдно перед ней и самим собой за это.

А дальше случился Рома. Мой брат, которому я никогда не стану на пути.

— Дем, мне на работу надо… — Дикарка вертелась в моих объятиях.

— Поехали. Только сначала поцелуй. Помнишь? Я целую, ты отвечаешь.

Демьян

— Дикарка. Мы приехали. Беги на работу.

— Дём, давай сначала поговорим.

Вот этого я и боялся. Боялся, что та откровенная сцена в универе была для Ромы. Сжал челюсти и выплюнул из себя:

— Давай.

Молчит. Глазки только бегают по приборной панели. Вижу ее потерянность. Понимаю, что надо помочь, но не могу. Слова в горле застревают.

«Ты любишь Рому».

Не могу это сказать.

Я думать об этом не могу. Запретил себе.

— Почему ты меня поцеловала, я знаю? А понимаешь ли ты, почему я тебя поцеловал?

— Дем, я тебя поцеловала не из-за Ромы, — смотрит прямо в глаза, взгляд не отводит. — Мне это было нужно. Я хотела тебя поцеловать.

Не врет. Но чувствую, что что-то не договаривает. Есть в их истории с Ромой подводные камни, которые никто не видит и которые они даже друг от друга скрывают.

— Будем считать, что с первой частью вопроса разобрались. Что насчет второй? Ты понимаешь, почему я тебя поцеловал? Или ты совсем слепая?

Может немного грубовато. Она и так как на иголках. Но не могу больше ходить вокруг до около. Надо довести этот разговор до конца. Дожать ее.

— Не слепая я, — злится. — Я тебе нравлюсь.

— Неправильно, Дикарка. Ты мне не нравишься. Я люблю тебя. И люблю уже давно.

Стушевалась. Только бы она не сбежала. Я не хочу снова упустить возможность. Я хочу быть с ней на правах ее парня. На меньшее не согласен.

— Дем, у меня завтра последний зачет и я уезжаю на неделю до экзаменов домой.

Она берет паузу. Время на подумать. Блин, Дикарка, у меня нет этого времени. Мы и так его упустили. Я упустил…

— Поехали со мной. Я хочу встретить Новый год с семьей … и тобой.

Вот ошарашила. Не ожидал. Совсем не ожидал. Ждал что-то типа «поговорим по возвращению». А тут такое. Даже как-то разволновался. А обрадовался так пиздец как. Знакомство с семьей — это серьезно. Это даже не поцелуй. Это не хождение за ручку. Это даже больше, чем секс. Это значит, что она не передумает. Это значит, что она со мной.

— В качестве кого? Как мне представиться твоей семье? Твоему брату?

Мы ходим по тонкому льду. Вопрос и боязнь провалиться под лёд, из-под которого можно не выбраться. Можно не добраться до отношений «парень and девушка». Зависнуть где-то на середине между друзья и влюбленная пара.

— Дём… Как бы ты не представился, это будет правильно.

— Ты даешь мне зелёный свет?

Кивает. Серьезная до ужаса. Трудно нам это дается. Но лучше так, чем наблюдать за ней со стороны.

— Только у меня два условия. Первое: мы не будем спешить, — запнулась, а потом быстро продолжила. — У нас есть время. Я никуда от тебя не денусь.

— Дикарка, если ты еще не поняла, то я никуда тебя и не отпущу. Я всегда буду рядом. Даже если ты сбежишь, я последую за тобой. Найду и привяжу к себе.

— А ты настырный.

— А ты наконец-то улыбнулась.

— Ты причина моей улыбки… — каждые такой взгляд и я плавлюсь. Хочется, как котёнка, взять на руки и спрятать, чтобы ни чужая грубость, ни презрительные взгляды, ни колкие слова не ранили ее хрупкую душу. Только улыбка на лице и радостный свет в глазах. Такую я хочу её. И из кожи вон вылезу, чтобы она такой была. — Дём, обними меня.