В Америки день ото дня мне становилось легче. Я улыбалась искреннее. Позволяла себе отдохнуть. Перестала почти плакать.

Но это было там. Но стоило вернуться, и всё стало еще хуже.

Я скучала. И не только по Роме. Скучала по брату, племяшке. Скучала по Насте с Машкой. Скучала по Яну, Стасу, Гордею. Они все пролетали ко мне один раз на моё День Рождение. Но кроме друзей я скучала по стране. Пофасно звучит, но мне действительно не хватало бабушек на скамейке, пьяного дяди в автобусе и детей на детских площадках. Не хватало общения. В Америке у меня не появилось друзей, так пару знакомых, с которыми максимум можно было пообедать между занятиями в школе. Поэтому приезды Демы были праздником. Мне хорошо с ним. Очень хорошо. Спокойно, уверенно, беззаботно. А еще его взгляд действует на меня как комплимент, как признание моей значимости. Поэтому я хочу быть с ним. И кольцо на безымянном пальце — это не секундный порыв, это даже не желание спрятаться от Ромы. Это обдуманное, взвешенное решение. Я действительно хочу создать с ним семью.

Всё это признание в любви Роме — моя последняя глупость. Больше я не пойду на поводу чувств.

Но я поступила бы так же еще раз. Я не смогла бы пройти мимо. Я должна была защитить Рому от этой женщины.

Мне пришло сообщение, что меня ожидает такси. Попрощавшись во всеми, я двинулась к воротам особняка, где услышала следующий разговор:

— Ты — моя ошибка. Нужно было просто сделать аборт и не мучиться столько лет с тобой и твоим папашей. Если бы тебя не было, у меня была бы прекрасная жизнь.

— Мама, — это был Рома. Мой Рома. А эта женщина его мать.

— Твои деньги — это плата за загубленную молодость, за непрожитую жизнь. Что ты, что твой отец обязаны мне. Я и так ненавижу вас, не заставляй меня ненавидеть тебя еще больше.

Я не смогла больше просто стоять на месте и слушать.

— Замолчите. Вы ужасны. Нельзя винить ребенка в том, что он появился на свет. Вы хуже кукушки. Вас не то что матерью, вас и человеком не назовешь. Потому что даже животным свойственна ответственность и забота о своих детях.

— Ты кто такая, чтобы меня учить?

— Никто. Но вам лучше уйти от сюда и не появляться здесь никогда. Вам здесь не рады. Уходите.

— Соплячка. Ты будешь мне еще указывать.

— Уходите. Я вам не выцарапала еще глаза только из-за уважения к вашему возрасту. Уходите и никогда не возвращайтесь. Надеюсь, вы проведете старость в полном одиночестве. Уходите!

Рома стоял за моей спиной. Я не видела его, но чувствовала глубокое дыхание. Я не могла не повернуться. Мне самой это, наверн, о было нужнее, чем ему. Мне нужно было увидеть его, успокоить, чтобы успокоиться самой. Во мне было столько злости, что, если бы эта женщина сама не ушла, я бы, не задумываясь, вытолкала ее отсюда.

Не представляю даже насколько Роме было больно слушать эти противные слова, которые скорее всего звучали не раз и не два.

— Ром, эта женщина неправа. Дема, Дмитрий Иванович безумно любят тебя. Ты их семья. Ты нужен друзьям. Они очень ценят и дорожат дружбой с тобой.

Рома словно пребывал в шоке. Я была не уверена, что до него доходит то, что я говорю. Мои слова звучали пусто после слов родной матери, которая поселила в груди своего ребенка сплошной лёд. Я подошла еще ближе. Его глаза покраснели, а губы дрожали. Я не нашлась на большое, я просто обняла. Я слышала, как неистово громко бьется его сердце, словно оно стучало во мне. Каждый этот стук — это крик отчаяния, тоски и боли. И не только его, но и мой. Ведь я часть его. Его раны- это мои раны.

— Ром, посмотри на меня. — привстала на носочки, чтобы заглянуть прямо в глаза. — Ром, ты самый лучший. Самый-самый. Я бы в другого не влюбилась. И чтобы между нами не случилось, ты всегда будешь для меня важным человеком. Ты был первым парнем, которого я полюбила по-настоящему.

— Бельчонок, — прошептал он каким-то сломленным голосом.

А я отскочила, придя в себя от нагоняющего страх слова «Бельчонок», за которым может последовать ненужный мне разговор. Запрыгнула в такси и уехала. Уехала туда, где я могу не бояться сделать очередную глупость.

Рома

— Дема, что у тебя с Бельчонком? — я сам не узнавал своего голоса. Он дрожал. Я весь дрожал. Все нутро билось с дикой силой.

— Мы женимся через месяц, — Дема ответил мне резко, но ровно.

— Дема, твою мать. Что у вас на самом деле? — слова вылетали из меня быстрее мыслей. Мозгу потребуется еще несколько часов, чтобы переварить всё, что случилось. Но у меня нет и пяти минут. Мне нужен мой Бельчонок прямо сейчас. Мне нужно сказать, что я люблю ее, иначе меня просто разорвет от чувств. — Она любит меня?

— Ты это у меня спрашиваешь? Серьезно, Ром? Ты спрашиваешь или моя невеста любит тебя?

Между нами уже вклинились Гор и Ян. Мы с братом плохо контролировали себя. Дема злился, а я просто не в себе. Меня несет. Потому что то, что произошло за гранью действительности.

— Бес, остынь! — орал Гор, отпихивая меня от Демы.

— Она меня любит? Она же меня любит? — это был ни то вопрос, ни то утверждение, ни то мое запоздалое осознание.

— Да, — выплюнул Дема прямо в лицо и тряхнул меня за плечи.

— Только не надо делать вид, что ты удивлен, что ты не знал, — вмешался Ян, оттолкнув меня от Демьяна. — Все это видели. Один ты делал вид, что тебе плевать на ее.

— Я не знал. Она не говорила.

— Не говорила! А когда она должна была сказать, когда ты очередную девку перед ее носом облапывал, — Яна было не унять. — Катя всегда была за тебя. Всегда на твоей стороне, чтобы ты не сделал. Ты ее шлюхой перед всем универом выставил, а она тебя, придурка, защищала сразу после больницы побежала. Дом Шаху разнесла, а потом еще офис, чтобы он забрал заявление, которое на тебя Шах старший накатал.

— Где она? Брат, куда она уехала?

— В аэропорт. Она возвращается в Америку, — ответил Дема.

— Что? Через два дня начинаются занятия в универе. Какая, к черту, Америка? — до меня уже дошло, что она не собирается возвращаться в универ. Но как это принять? Как принять то, что она бежит от меня?

— Она перевелась на заочное. Подписала контракт в Нью-Йорке на год. Я переезжаю к ней. Закончу с тендером и тоже улетаю. Отец уже в курсе.

— Этого не будет. Мне плевать на все ваши планы. Она моя и будет со мной.

— Даже не думай к ней подходить, Бес.

— Ян, это тебя не касается. Свали.

— Следующий раз я могу не успеть. Ты ж, урод, даже не знаешь, что она чуть из-за тебя с моста не спрыгнула.

— Что?

Ноги подкосились. Если бы не Гор, я бы грохнулся. Дема подлетел и усадил меня на стул. Схватил брата за руку и безмолвно потребовал объяснений.

— После избиения она написала отказ в больнице и ушла. Мы несколько часов ее искали. Нашел Ян на мосту в пижаме и комнатных шлепанцах. Она не помнила, как там оказалась, и не знала, зачем пришла на этот мост.

— Дема ее к себе на квартиру перевез. Кормил чуть не из ложечки. Она странная была. То улыбалась, то зависала неподвижно на несколько часов. Мы оставлять ее одну боялись. Дежурила все по очереди, — добавил Ян.

— Мне к ней нужно. Я ее не обижу. Я люблю ее.

— Нет. Я давал тебе шанс. Ты им не воспользовался. Сделал только хуже. Сейчас она со мной. Я не позволю больше… — строго заявил Демьян, повысив голос на последней фразе. — Не сейчас, когда она снова стала улыбаться. Она согласилась стать моей женой. И я женюсь на ней. Она хочет быть со мной. Не зависимо от того, любишь ты ее или нет. Разговор окончен.

Разговор с Демой был окончен. Но он ничего не значил.

Я люблю ее. Она любит меня. И мы будем вместе.

И я добьюсь этого.

Мне бы только увидеть ее. Мы поговорим, и всё будет хорошо.

Сел в машину и направился в город, заказывая по дороге билеты на самолет. На ближайшие дни все билеты на прямой рейс были раскуплены. Поэтому перелет мне предстоял с двумя пересадками, но зато завтра к вечеру я буду с Бельчонком.