Я ждал.

Ждал момента, когда Дикарка признает свои чувства тоже.

Что две недели назад Рома купил билет в Америку, узнал от Яшиной. Ульяна сама пришла ко мне в компанию.

— Она беременна от тебя? — заявила экс-невеста с порога.

— Нет. К чему этот вопрос?

— Тогда я не понимаю, почему ты ее не отпускаешь? Она не любит тебя. Да и не подходит совсем. Она не приживется в нашей среде. И что вы с Ромой в ней нашли. Она же моль. А вы с братом воюете за нее. Неужели она так хороша в постели, что вы готовы в Америку к ней по очереди летать. Ромкина очередь в пятницу. Твоя когда? Не перепутай, а то неловко выйдет…

А не ловко и вышло.

Когда он в квартиру к Дикарке ломился.

Она перепуганная, бледная, дрожащая. И он взъерошенный.

По ее потерянному стыдливому взгляду понял, что сделала шаг к Роме. Простила. А ее:

— Он поцеловал, а я ответила. Дем, отругай и прогони, — дали понять, что можно действовать.

Мирить их.

Мне с самого начала не следовало идти на поводу своих чувств. Нужно было найти способ примирить Рому и Дикарку. Но вместо этого я решил послать разум к черту. Хоть все нутро уже тогда ревело, что они друг для друга. Чувствовал, что я не получу ее. Её сердце никогда не будет принадлежать мне. Видел, как выворачивает брата. Он изменился с ней. Она ушла, а он не знал, что с новым собой делать. Метался как загнанный зверь, а покориться ей не мог.

Возможно, мы все уже были бы счастливы, если бы я тогда нашел способ воссоединить их, а не заставил ее встречаться со мной. Именно заставил. Я дожал ее своими чувствами. И она приняла их, но не смогла ответить взаимностью. Вместо любви она дала мне обещания, которые держали ее. Но которые уже не нужны мне. Мы заигрались.

План по примирению был идеален. Особенно зная горячий нрав Ромы. Он обязан был наброситься на меня с кулаками. А она, я уверен, стала бы между нами. Как тогда в драке Ромы и Шаха. Дикарка, как и Рома, не контролирует себя на эмоциях. Поэтому я был на девяносто девять процентов уверен, что она выплеснет свои настоящие чувства. Отец нужен был для подстраховки. Никто другой не мог бы усмирить Рому.

Только брат сдержался, не врезал мне. А я не смог надавить на него. Наверно мы оба боялись за нее. Уж больно треснутая она была.

По итогу сработал этот один процент. Процент разума и воли.

Вот не учел я, что Рома не сделает то, что потревожит ее. Он не разобьет при ней лицо в фарш, как раньше.

Она его приручила.

Вот и сейчас смотрю на убитого в хлам брата и не понимаю, какого дьявола я делаю во всей этой истории? Я уже как минимум полгода терзаю себя этим вопросом. У меня есть ответ. Но от настолько бестолковый, настолько ребяческий, что я не догоняю, как я так вляпался в эту любовь.

— Я не буду повторять дважды, — снова напомнил о себе отец.

Мы как послушные сыновья уселись за стол.

— Чтобы я вас обоих не видел возле этой девчонки. Хватит с нее вас.

— Пап… — хотел я объяснить ситуацию.

— Ты отказался от нее, сынок. Сам. Так что не вздумай снова пудрить ей мозг. Она права. Или вместе, несмотря ни на что. Или… Дем, ты выбрал или.

Отец встал из-за стола и подошел к Роме, который сидел, прикрыв голову руками.

— Тебя кто так учил с женщинами обращаться. Ты кем себя возомнил, Казанова хренов? Я больше не буду прикрывать глаза на твоё блядство. Женишься на первой, которую в постель затащишь. Учись думать головой, а не членом, — отец стал расхаживать по комнате, явно нервничая. — Правильно это девчонка сделала, что послала вас двоих к черту. Что это вообще за братская междоусобица? Вам баб мало. За одну войну развернули. В детстве игрушки делили, а тут повзрослели и отупели. Не можете договориться между собой и с ней. Так и не надо жизнь ей портить. Оба оставите ее в покое. Это приказ.

— Пап, я сдохну без нее… — поднял голову Рома и посмотрел на отца.

— Значит, сдохнешь, сынок, — отрезал папа. — Или из кожи вон вылезешь и докажешь, что достоин этой девушки. Только, Ром, я думаю, сдохнуть проще, чем грехи перед ней замолить.

Рома

Отец отвез Бельчонка в свою городскую квартиру.

— Упарился вашу Катю уговаривать. В гостиницу ломилась, — выдал отец. — С норовом девка. Хотел еще поговорить о вас, оболтусах, так обсадила в два счета.

Улыбнулся. Мой Бельчонок умеет на место поставить. Маленькая, хрупкая, а характер — огонь.

Мы вот с Демой второй день ожоги в стакане лечим. В выходные парни подтянулась. Банька, шашлык и душевные разговоры.

— Бес, я вот всё догнать не могу. Ты вообще что делать собираешься? — докапывал меня Янчик.

Вопрос в самую точку.

— Доказывать Бельчонку буду, что я не мудак, козел и предатель.

— Хочется узнать, как? — продолжил допрос Ильин.

— Свалю из ее жизни, как она этого и хочет.

— Хороший план. Идеально доказывает, что ты не мудак, козел и предатель. А всего лишь тупой олень, обитающий в средней полосе Европы. Пока ты тут обитать будешь, твой Бельчонок сессию сдаст и в Америку улетит к какому-нибудь черному оленю по кличке Джек или Алекс.

— Она меня любит.

— Это да, — декларировал Ян. — Только вот почти год с Демой встречалась. А сейчас еще годик с Алексом. И этот американский олень может быть не таким благородным, как Ветер, и заделать твоей Богдановой рыжего олененка.

— Янчик, заканчивай своё «В мире животных», — вставил Гор. — Бес уже дымится, как носорог. Растаскивать вас желания ноль.

— А растаскивать и не придется. Янчик, сколько будет тридцать два минус двадцать восемь и поделить на два, — охлобучивает нас всех Демьян.

— Два, — не понимающе мычит Ильин.

— Вот мы с Ромой тебе и оставим по два зуба. Два сверху и два снизу, чтобы шамкал звонко манку, — обсаживает Яна Демьян.

Парни ржут. А меня травит дико.

Ни хуя не весело мне. Скучаю. А то, что она так близко, а я дотянуться до ее не могу, вообще разносит в щепки.

Беру ключи от машины и рвусь к двери.

— Ром, отец тебе амнистию не выписывал. Он тебя по головке не погладит, если ты к ней дернешь.

— Дем, если не дернусь, то обожрусь чего-нибудь покрепче и кайфану, потому что в пьяном угаре она мне мерещиться будет.

— Настя и Маша ее в клуб вытащили.

В глазах темнеет. В мозгах взрываются гранаты. В глазах жажда убийства.

Я помню Богданову на танцполе. Это, бл*дь, сладкий леденец для похотливых сосунков.

— Какой?

— Прости, Ром, но этого Настя Стасу не доложила. И вряд ли выдаст даже под угрозами пыток.

Накидываю куртку и на выход.

— Куда собрался? — рявкает брат и тянет за воротник. Скидываю его руку.

— Отвали от меня.

— Поедешь куда?

— К ней. Где бы она не была.

Всю дорогу до города трезвонил Насте. У Бельчонка я по-прежнему в черном списке.

— Оооо. Нам мудозвон Ромка Ветров звонит! — хихикала в трубку явно пьяная Настя. Чем вхреначила мне еще один гвоздь в мозг. — Чем могу помочь?

— Бельчонок где?

— Слава Богу, не с тобой. И это радует, — изощрялась подруга. — Зачем она тебе? Хотя, один хер, иди в жопу, Ветров. Не скажу я тебе.

— Настя… Твою мать, — терпение на исходе.

— Паршиво, Ромка? Слышу, что паршиво. Так и быть, смилуюсь над тобой. Скажу, где Катюха. Я сегодня добрая, а точнее пьяная, — выдохнул, ожидая ответа.

Только вместо слов — смех в трубке.

— Она домой поехала. С Зориным, — давится со смеха в трубку. — Ну что полегчало, Ромка? Кто молодец? Я молодец. Кого ждет пиздец? Тебя, Ромка.

И трубку бросила.

Секунда и педаль в пол. Сердце замирает. И только дикий визг колес по асфальту.

Насрать на всё: на приказ отца, на просьбу Бельчонка оставить ее в покое, на мое бешенство.

Я долбанный сталкер.

Она мне позарез нужна.

Как она там сказала? Не может контролировать свою чувства, а с кем быть, выберет сама. Вот с этими чувствами и будем работать. А выбора я ей не оставлю. Я. И только я. Тут вообще без вариантов. Рано или поздно до Бельчонка дойдет, что я до безумия упертый и отпускать ее вот вообще не намерен. Она стоит того, чтобы я за ней бегал, как собачонка.