В расположение 9-го ударного корпуса прибыли многочисленные офицеры, которых приходилось учить — занимался этим Аркадий, который и без того был занят подготовкой личного состава.

Одно радовало — информация документировалась и распространялась в новые корпуса, поэтому новые формирования будут походить на оригинал хотя бы организационно-штатной структурой.

Аркадий долго думал о том, как бы начать обобщать опыт, накапливаемый ударными подразделениями, но потом вспомнил прошлое и отказался от этой идеи.

Штурмовики — это нечто, не поддающееся обобщению. Опыт множества конфликтов, случившихся с 1939 по 2053 годы говорит, что каждый раз, в каждую новую войну, приходится заново создавать и готовить штурмовые подразделения. Опыт штурмовиков не поддаётся обобщению — это установленный факт.

И те бравые ребята, ездившие в десантном отсеке БМПшки лейтенанта Клевцова — это продукт непрерывной войны. Профессиональные убийцы, не боящиеся вообще ничего, кроме спокойной старости, были выпестованы в ходе почти непрерывных конфликтов конца первой половины XXI века.

Опытным путём полученные солдаты передавали опыт напрямую, не через методички и пособия, поэтому искусство штурма передавалось из года в год, из десятилетия в десятилетие.

В Великую Отечественную войну тоже был получен богатейший опыт, но он был постепенно утрачен, в мирное время. Казалось бы, СССР — у него было достаточно ресурсов, чтобы попытаться сохранить этот опыт, но оказалось, что таким образом его не «законсервировать». И каждый раз приходится начинать всё с самого начала…

«Самое поганое — задачи всегда примерно те же», — подумал Аркадий. — «В СССР пытались, очень сильно пытались, но не получилось…»

Обманчивое ощущение, что там всё несложно, задачи типовые и так далее — это самое большое заблуждение. Там всё очень сложно и неоднозначно, где-то на стыке личного опыта и выученных боевых алгоритмов. Причём с очень сильным перекосом к личному опыту.

«Даже опыт Афганистана был утрачен — там тоже были свои штурмовики, задачей которых было быстро высаживаться и зачищать различные места, кишащие моджахедами», — продолжил Немиров размышление. — «И утратили его очень быстро — он уходит вместе с людьми».

Подготовка личного состава проводится уже пережившими первый штурм солдатами, унтерами и офицерами. Пусть их полбатальона, пусть они узнали и поняли немного, но их опыт — это всё, что есть у Русской императорской армии.

В каждом стрелковом полку корпуса будет только по одному ударному батальону, а остальной полк будет наступать в боевом порядке стрелковых цепей. Это нужно, чтобы не привлекать к штурму какие-то посторонние части.

Для усиления стрелковых цепей, к ним были добавлены 58-миллиметровые миномёты образца 1915 года, являющиеся копией французского миномета № 2 системы Дюмезиля.

Мина у этого приспособления надкалиберная, весящая 23 килограмма, поэтому дальность стрельбы малая — 350 метров. То есть, стрелять предполагается почти в упор, но для этого нужно будет оперативно донести миномёты до воронок и подходящих укрытий на «ничьей земле».

Нормальных миномётов, стреляющих на дистанцию до четырёх-пяти километров, ещё нет, а у императорской армии, до войны, не было даже ненормальных — пришлось срочно изобретать и копировать у союзников или противников.

58-миллиметровых миномётов очень мало, на весь корпус пятьдесят штук, а с минами дела ещё хуже — по десять выстрелов на ствол. Правда, обещали исправить ситуацию в ближайшие несколько месяцев.

«А армейские „несколько месяцев“ — это от полугода до никогда», — подумал Аркадий. — «Всегда так было».

Вот эту вещь нужно будет срочно исправлять, когда случится революция, а затем большевики возьмут власть. Химическая промышленность должна быть поставлена во главу угла.

— Тротил, — задумчиво произнёс Немиров. — Нужен тротил. Очень много тротила.

Будет взрывчатка — будет всё остальное. Танки без снарядов не имеют никакого смысла, как винтовки без патронов или самолёты без топлива. Химия даст всё это и даже немного сверху.

Ещё Аркадия очень сильно интересовал гексоген. То есть, не сам гексоген, а то, что можно из него сделать. Составы А-IX-1 и А-IX-2 — это основа основ. В 2050-е годы пользовались теми же составами, разработанными во время Великой Отечественной войны. Это тот редкий случай, когда сразу получилось хорошо.

«Сделать придётся очень много, но до этого ещё предстоит как-то дожить», — подумал Немиров. — «Гражданская война? Как её избежать?»

Он много размышлял над этим и каждый раз приходил к выводу, что избежать её не удастся. Слишком много противоречий слишком разных групп.

«Единственное — нужно быстро разобраться с Чехословацким корпусом», — вновь обдумал старую мысль Аркадий. — «В прошлой жизни именно он стал триггером, после срабатывания которого и началась полномасштабная Гражданская война».

Сейчас, согласно осторожно наведённым справкам, чехословацкого корпуса не существует, но есть 1-й чехословацкий полк имени Святого Вацлава.

Что-то подсказывало Аркадию, что именно из этого постепенно вырастет целый корпус, который потом создаст молодой стране кучу проблем…

— Три десятка килограмм в месяц… — Аркадий положил письмо на стол. — Паршиво.

Даже несмотря на вложение огромных средств в завод, чего-то серьёзного добиться за эти полгода у Марфы с Пахомом не получилось.

Наёмные химики работают, не покладая рук, но новый рекорд — тридцать килограмм стрептоцида в месяц.

Его продают в жестяных коробочках, которые заказываются у подрядчиков, но, похоже, что Аркадий неверно понял рынок.

Он-то думал, что раз появилось первое эффективное противомикробное средство, то все помчатся массового закупать его — правительство, армия, врачи, но…

Но спрос на стрептоцид есть только в Новгороде и Петрограде, где Марфа провела полноценную рекламную кампанию, рассчитывая, что сарафанное радио сделает своё дело. Увы, расчёт оказался неверным.

Всем плевать, как и прежде. Столичные врачи в восторге, порог «безнадёжности» больных сильно понизился, но перекрывающий предложение спрос всё никак не желал возникать.

На данный момент, из тридцати килограмм продаётся примерно двадцать, а остальное отправляется в госпитали, в качестве добровольной помощи фронту.

Аркадий ожидал, что в Европе быстро подхватят новое лекарственное вещество и начнут массовое производство, но там всем тоже совершенно плевать. И это было удивительно.

Согласно его плану, Марфа и Пахом должны были отбить затраты и выйти в жирный плюс за счёт продажи неэксклюзивных лицензий, но лекарство, увы, никого не заинтересовало.

Зато излишек позволял снабжать врачей и фельдшеров 9-го ударного корпуса — на фронте польза такого лекарства более очевидна и неоспорима.

Тем не менее, завод будет расширяться, будет наниматься всё больше химиков и рабочих — Немиров верил, что это просто какое-то недоразумение.

В прифронтовом госпитале сразу же поняли, что получили, поэтому стрептоцид там закупается в приоритетном порядке. Сведения просто должны распространиться и тогда фармацевтический завод «Марфа-Фарм» станет сверхприбыльным предприятием.

«Я просто жил в другое время», — подумал Аркадий. — «У нас любые инновации быстро впитывались обществом, благодаря сверхразвитым средствам связи, а тут со связью всё очень плохо. Её почти нет, если быть точным».

Исправление ситуации обещала новая рекламная кампания, которая уже должна была начаться. Аркадий написал, что надо отправлять медицинских представителей и нанять частных врачей, которые будут ездить по больницам и предлагать новое лекарство — тут это явление не новое.

«Сразу надо было так», — поморщился он. — «Ошибка».

Стрептоцид — это верное дело, практически беспроигрышное, но Аркадий впал в заблуждение, будто он сам себе сделает рекламу.

«А это от Джугашвили и Свердлова», — распечатал он следующее письмо.