Ленин передавал, что сведения о снарядном голоде подтвердились, тут Аркадий был прав. Также он отмечал, что в Англии наблюдаются точно такие же проблемы, впрочем, как и во Франции.

Он просил пояснить, как Немиров предсказал это уже состоявшееся событие ещё до прибытия на фронт.

«Всё-то вы хотите знать…» — с усмешкой подумал Немиров. — «Ладно, постараюсь пояснить».

Ещё Ленин ответил на запрос Аркадия — обещал, что вопрос о его роли в военной промышленности будет поставлен на повестку при собрании партии большевиков. Личным решением он такого гарантировать не мог.

Также ему сообщили, что он теперь член партии большевиков, с 1 октября 1911 года. Это значило, что назад дороги уже нет — он в системе.

— … и ещё напиши, пожалуйста, «в стремлении разделить вашу любовь, надеюсь, про себя, что буду жданной и желанной»! — хохоча, добавил Иосиф.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Яков. — Но, Иосиф, прошу не перебарщивать!

— Мне писать? — уточнила Маргарита Павловна.

— Да-да, пишите, — кивнул Иосиф.

Они писали очередное письмо на фронт, несущее в себе эвфемистически зашифрованное послание Немирову. Большая часть текста — любовный трёп, но ключевые слова содержали в себе ответы на его вопросы, а также вопросы к нему.

— Тогда я на почтамт, — заклеила Маргарита Павловна письмо. — Мой суженный, наверное, ждёт не дождётся…

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Сталин.

Измайлова не понимала, что пишет не просто письма — вероятно, она считала, что это какой-то розыгрыш. Возможно, она пришла к выводу, что это просто злые ссыльные революционеры издеваются над бедным офицером-фронтовиком. Но они платят за эту переписку хорошие деньги, которые помогут Маргарите покинуть Туруханский край и уехать в Петроград.

Когда Измайлова покинула избу, Сталин посерьёзнел и уставился на Свердлова.

— Что думаешь о решении Ленина? — спросил он.

— Я считаю, что слишком много власти Немирову давать нельзя, — ответил на это Яков.

Занятие общим делом, таким как переписка с «ключом» к армии, немного сблизила их. Свердлов начал менее остро реагировать на неоднозначные выходки Сталина, а тот почти перестал их совершать.

Например, теперь дворовую собаку официально звали не Яшка, а Цици.

— Думаешь, бонапартист? — поинтересовался Сталин.

— Почти уверен в этом, — хмыкнул Свердлов. — Зачем ему всё это, если не для захвата единоличной власти?

— А на кой-чорт ему тогда мы? — усмехнулся Иосиф. — Если сможет возглавить армию и будет революция, то мы ему просто не нужны.

Действия Немирова, на первый взгляд, контринтуитивны. Если бы его целью был захват власти, он бы выбрал эсеров, которые даже более близки к офицерству по взглядам, если сравнивать с большевиками. Но он целенаправленно связался с ними.

— А как же народная поддержка, которой можно добиться с нашей помощью? — парировал Яков.

— Да даже если Наполеончиком станет, народ его примет, — усмехнулся Сталин. — Он может просто дать чуть больше демократии, которая ему не противна. И его полюбят. Просто потому, что он лучше царя.

На второй взгляд, в действиях Немирова есть какая-то логика. Он хочет опереться на не самую сильную партию, пусть и самую организованную, но зато имеющую при этом структурированную и внятную программу.

Всякие неонародники и анархисты не могут объяснить, что именно собираются делать, когда придут к власти, а у большевиков уже есть конкретный план…

— А чем он лучше царя? — спросил Свердлов.

— Да хоть тем, что прогрессивен, — ответил Сталин. — Конституцию он даст, ни на секунду не усомнюсь, Думу сделает не фикцией, а настоящим органом власти — сложилось у меня впечатление, что вот такое он может легко. Но это не его цели.

— Тогда какие ты цели у него увидел? — со скептическим видом поинтересовался Яков.

— Ленин видит в нём большой потенциал, — задумчиво произнёс Иосиф. — Не забывай, что Аркадий из крестьян.

— Он уже офицер, — покачал головой Свердлов.

— Да сколько он уже офицер? — усмехнулся Сталин. — Нет, тут другое. Он достаточно умён, чтобы понимать, что никто не забудет его происхождение. В газете видел, как писали?

Статья в «Петроградских ведомостях» очень сдержанно сообщала об успехе полковника Алексеева и штабс-капитана Немирова. Холодные цифры соотношения потерь — полк потерял двести девятнадцать солдат и унтеров, а противник потерял три тысячи солдат, унтеров и офицеров.

Победа блистательная, но газеты как-то не поспешили восторгаться. Но должны были, ведь это, как ни посмотри, из ряда вон.

Всё стало понятно после того, как оплачиваемые помощники выяснили всю подоплёку. Алексеев — из мещан, а Немиров — из крестьян.

«Нехорошо получается, когда чёрная кость показывает себя лучше белой кости», — подумал Сталин с усмешкой.

Дальнейшее исследование биографии Аркадия показало, что у него есть односельчанка, живущая сейчас в Новгороде и преуспевающая в пищевой промышленности, а ещё есть покровительница — Мария Константиновна Бострем. Вот последняя-то и похлопотала о крестьянском мальчике…

— С тобой же читал, — поморщился Свердлов. — Всё равно, не вижу веских причин полагать, что он нам полностью лоялен.

— Я больше полагаюсь на мнение Ленина, — ответил на это Иосиф. — Владимир считает, что с Немировым можно работать — он нам классово близкий, почти родной. Да какой почти? Он нам родной. Не может такой человек, переживший столько бед от равнодушия правящего класса, а потом испытавший на себе его презрение, любить этот режим. Он его и не любит. И он сам пришёл к нам.

Немиров имел огромный выбор.

— Эсеры, меньшевики, анархисты, неонародники, даже националисты, — перечислил Сталин. — Он мог прийти к любому, потому что всех уже заколебал царь.

— Хочешь сказать, что мы не в том положении, чтобы выбирать? — усмехнулся Свердлов.

— А давай лучше посмотрим, к чему всё это приведёт, — сказал на это Сталин. — Вот даст ему Ленин то, что он требует… Если ему окажется этого мало, то вот тогда и придётся думать, что делать дальше. Мы же ещё не до конца понимаем, чего он хочет.

— Рискованно, — покачал головой Яков.

— Если будет случай, нужен будет откровенный разговор, — произнёс Иосиф. — Всё прояснить, от начала и до конца, когда настанет подходящее время.

— В укрытие! — скомандовал Аркадий.

Раскаты залпов свидетельствовали о начале артподготовки, но до прилётов есть почти десяток секунд, за который можно успеть укрыться.

Немецкие артиллеристы стреляют по крутой траектории, чтобы снаряды падали почти вертикально — это намеренное действие, чтобы снаряды имели шанс залететь в окоп.

Есть у противника и миномёты, но у них слишком малая дальность, поэтому их склонны применять в обороне.

Аркадий уже наловчился определять по звуку, чем именно по ним стреляют. Сейчас по ним стреляли из 77-миллиметровых полевых пушек FK 96.

У батареи, приданной к 20-му стрелковому полку, на вооружении 76-миллиметровые скорострельные полевые пушки, кроющие немецкий аналог по дистанции вдвое. И, вроде бы, самое время для контрбатарейной борьбы, но вмешался нюанс — контрбатарейная борьба тут ещё не развита и её, как таковой, ещё нет.

Стреляют примерно в направлении вражеской батареи, с переменным успехом, больше по ощущениям, нежели по каким-то расчётам. Увы, но время звуковой пеленгации, самолётов-разведчиков, аэрофотосъёмки и специальных контрбатарейных служб, ещё не пришло.

Поэтому сейчас артиллерийская батарея может стрелять только по видимому противнику и раскрывшимся вражеским батареям.

«В принципе, ничто не мешает засекать время прилёта снарядов и довольно-таки точно отрабатывать в район вражеской батареи», — подумал Немиров, вжимающийся в мешки с песком. — «Но это требует организации…»

Артподготовка длилась около девяти часов. Где-то на второй час подключилась тяжёлая артиллерия — минимум 150-миллиметровые гаубицы.