И смысла вдруг старательно начинать нравиться старшим обер-офицерам и генералам, он не видел. Непосредственным командиром его был генерал Алексеев, с которым у него хорошие отношения, а остальное уже неважно.

А вот позиции генерала Алексеева, по итогам наступления Северного фронта, ощутимо укрепились. Корнилов и Деникин прислали ему письменные поздравления. Успех — это успех.

— Надо побеседовать — есть новости, — позвал Немирова генерал Алексеев. — Поехали отсюда.

Они покинули Зимний и поехали на вокзал. Военный состав будет стоять до вечера, пока не погрузят снаряды и продовольствие, задержанное на три дня, по совершенно невнятным причинам.

Но до вечера они тут сидеть не будут. У Аркадия ещё есть дела в Петрограде.

Немиров и Алексеев вошли в купе офицерского вагона. Вагонный принёс бутылку водки и закуски.

— Слушай, что узнал, — произнёс Алексеев, после того, как выпил рюмку и занюхал её маринованным огурцом. — Оказывается, пока мы там на фронте воевали, Корнилов уже приехал в Петроград и начал шептаться с Керенским. У него, как выяснилось, ко мне личная неприязнь.

— Почему? — поинтересовался Аркадий.

— Ходят слухи, будто бы бывший военный министр Гучков хотел поставить Лавра Георгиевича на должность командующего Северным фронтом, ну, когда Рузского убрали, — сообщил генерал от инфантерии, наливая себе новую рюмку. — Точно пить не будешь?

— Не буду, товарищ генерал, — покачал головой Аркадий. — Но назначение, в итоге, сорвалось. Из-за снятия Гучкова с должности.

— Не совсем поэтому, — усмехнулся Николай Николаевич. — Генерал Алексеев был против этого назначения — грозил уйти в отставку, если Корнилов получит его. В итоге Гучков не рискнул, а потом его вообще убрали. Ну и поставили меня — сам знаешь, почему.

«Значит, у Корнилова есть контры с целыми двумя Алексеевыми», — подумал Аркадий.

— И, собственно, Лавр Георгиевич теперь считает, что я — его недоброжелатель, — продолжил генерал. — А если добавить сюда наши успехи на Северном фронте — возможно, скоро он начнёт считать меня своим врагом.

— Я думаю, с Корниловым будут проблемы, — произнёс Аркадий.

— Несомненно… — вздохнул Алексеев. — Признаться, я не понимаю, как крутиться среди всех этих интриг…

— Скоро это всё станет не очень важно, — улыбнулся Аркадий. — Временное правительство само роет себе могилу. Сейчас, после провала наступления, будут искать виноватых. Могут прийти и к вам, с вопросами — почему всего двенадцать, а не хотя бы двадцать километров наступления? И почему Вильно до сих пор не взят?

— Ха-ха! — рассмеялся Николай Николаевич. — Да, эти могут!

— Я думаю, сейчас начинается самый ответственный период, — произнёс Немиров. — Возможно, назначат нового Верховного главнокомандующего. Брусилову не простят провала наступления.

— И кого поставят? — поинтересовался Алексеев, резко напрягшийся и отставивший рюмку.

— Я не знаю, — пожал плечами Аркадий.

— Ко мне не подходили, — задумчиво произнёс Николай Николаевич. — Но кого поставят?

— Возможно, Корнилов не просто так шепчется с Керенским, — навёл его на мысль Аркадий.

— Думаешь, его? — нахмурился Алексеев.

— Нельзя утверждать наверняка, — вновь пожал плечами Аркадий. — Но Брусилова точно снимут — он самый удобный кандидат, на кого повесить всех собак.

— Ладно, будем наблюдать, — вздохнул генерал. — Если бы меня — кто-то бы уже давно заговорил.

— Ленин обещает больше, — усмехнулся Аркадий. — Надо просто придерживаться плана.

*9 июля 1917 года*

— Я считаю, что это не самое удачное время, — покачал головой Аркадий. — Позиции Временного правительства ещё слишком сильны.

— Разразился очередной политический кризис, — напомнил Ленин.

Они снова заседали в той же квартире, за тем же столом, но не тем же составом. Теперь Зиновьева не было, зато были Свердлов и Сталин.

— Всё равно, они ещё не утопили себя до конца, — произнёс Аркадий. — Есть Керенский, который нравится публике и умеет гасить волнения — народ считает, что он может исправить ситуацию и скоро всё наладится. Надо позволить ему основательно наделать в штаны. Я беседовал с ним — он произвёл на меня впечатления человека, который наделает себе в штаны со всей ответственностью.

— Это же что-то личное, да? — усмехнулся Сталин.

— Полмиллиона солдат, — сказал Аркадий. — Это были живые люди. Понимаете? Они дышали и надеялись, думали, что скоро война закончится, и всё точно будет хорошо. А теперь их нет. Один из главных инициаторов наступления — Александр Фёдорович Керенский. Среди солдат уже называют это наступлением Керенского.

— Он не мог знать, что всё закончится именно так, — выступил его защитником Ленин. — Как бы я к нему ни относился, как бы ты к нему ни относился — он не умеет предсказывать будущее. В отличие от вас.

— Я тоже не умею, Владимир Ильич, — покачал головой Аркадий. — Но я совсем не удивлюсь, если Керенского, после такого провала, назначат министром-председателем.

— Это возможно, — кивнул Свердлов. — Общественность не считает, что провал — это его вина. Всё валят на князя Львова и генерала Брусилова.

— Вот и узнаем, — вновь усмехнулся Сталин. — Узнаем, насколько сильна предсказательная сила Немирова…

— Но я считаю, что вооружённое выступление сейчас не нужно, — сказал Аркадий. — Временное правительство ждёт чего-то подобного и будет готово. Они ведь тоже понимают, что вы понимаете всю прелесть этой возможности. На вашем месте, я бы не стал.

— Это ещё будет обсуждаться, — произнёс Ленин.

— Если решитесь, то будьте добры заблаговременно покинуть Петроград, — попросил Аркадий. — Или, если такое вас не устраивает, то уходите сразу же, как станет ясно, что ничего не получилось. Я пришлю в город два взвода ударников — участвовать в боях они не будут, но обеспечат вам эвакуацию из города. Постарайтесь не умирать — нам ещё столько предстоит сделать…

*17 июля 1917 года*

Как и ожидалось, на пост министра-председателя поставили Керенского, не снимая с него обязанностей военного министра.

Он сразу же начал много обещать. И перестановки, и военную мощь, и решение экономических проблем.

Подобных людей Немиров встречал в своей жизни неоднократно, но даже без этого опыта, на основе послезнания, он знал, что у Керенского ничего не получится. Власть он надолго не удержит и не добьётся вообще ничего.

А большевики…

«Так и не узнают, насколько сильна предсказательная сила Немирова», — подумал Аркадий.

Ленин телеграфировал, что «его мнение было принято». То есть, они не решились на вооружённый захват власти в Петрограде, решив выжидать.

Немиров отозвал два взвода обратно на фронт.

Брусилова, как и ожидалось, сняли. И поставили, как и ожидалось Аркадием, Лавра Георгиевича Корнилова.

Это была критическая ошибка Керенского, который не понимает взглядов генерала от инфантерии Корнилова. Этот человек — насквозь военный. Он неоднократно выражал претензии к Брусилову, считая, что тот популист и во всём потакает солдатским комитетам. Уже это должно было быть для Керенского тревожным звоночком.

По поводу Брусилова — это правда. Он, действительно, идёт на поводу у солдатских комитетов, поэтому армия стремительно разлагается. Но взгляды Корнилова прямо противоречат идеям Временного правительства и Петроградского Совета.

А тут стремительный взлёт. В начале июля — генерал от инфантерии и командующий Юго-западным фронтом, а в середине июля — Верховный главнокомандующий.

Возможно, Керенскому кажется, что Корнилов — это единственный генерал, который может исправить эту драматическую ситуацию.

«А он ведь и может», — подумал Аркадий. — «Если не будет дурковать и начнёт проводить реформы аккуратно, как это филигранно исполняет наш Алексеев».

Но Корнилов — насквозь военный. И он скоро решится установить единоначалие в… стране. Он не понимает и не может понять контекста ситуации, поэтому для него всё очень просто. Над ним довлеет одно заблуждение, свойственное многим военным, в число которых когда-то входил и сам Немиров, будто бы если установить в стране крепкую авторитарную власть, то можно будет постепенно решить все проблемы.