Я почти слышу треск в груди, ведущий к сердцу, и отвожу взгляд, когда мы выходим из тронного зала.

"Он того не стоит", — говорю я так тихо, что даже венаторы рядом со мной не слышат, и закрываю глаза, вспоминая свою жизнь до города.

Глава 46

Я хлопаю ладонью по каменным стенам в поисках какого-нибудь свободного куска. Бесполезно думать, что он найдется, но венаторы даже не удосужились бросить меня в обычную тюремную камеру, а отвели туда, где я нашла Адриэля.

Осознание того, что меня отправили именно сюда, должно было бы наполнить мой желудок ужасом, но вместо этого я беспокойно озираюсь, снимая плащ, как будто он достаточно пригоден для использования в качестве оружия.

Гниющая плоть заполонила все подземелье, и я подавляю желание не захлебнуться.

У меня нет ни ножен, ни клинка — ничего, что могло бы помочь мне в любом случае. Ладонь становится красно-рыжей, когда я снова ударяюсь о стену и упираюсь в нее лбом. Ее холод успокаивает мой горящий разум и тело.

Задыхаясь, я откидываю голову назад и начинаю шептать колыбельную, которую пел мне отец, чтобы я заснула: "О солнце, о солнце, я жду тебя, греюсь в сумерках до твоего рассвета. О солнце, о солнце, как я хочу быть ослепленным тобой и оплакивать тебя, когда ты перестанешь светить… — я обвожу на земле рядом с собой солнце и луну, — о луна, о луна, я жду тебя, испепеляя тех, кто позорит нас. О луна, о луна, как я хочу разделить с тобой небеса, и вступить в любовь и блаженство…"

"Ты была последней, кого я ожидал увидеть здесь".

Мои пальцы замирают в пыли, и я поднимаю голову, услышав измученный и слабый голос.

Адриэль.

Стена разделяет нас, и я не вижу его, но когда я только спустилась сюда, он был еще без сознания. Я поворачиваю голову в сторону, чтобы он лучше меня услышал, и выдыхаю: "Ты очнулся".

Его смех похож на потрескивание очага: "С того момента, как ты решила, что разрушение стен что-то даст".

Мои губы поджимаются, и я выдыхаю воздух, глядя на то, что меня окружает. Напрасно я думаю, что смогу сбежать. Мне повезло, когда я вытащила Дариуса, но у меня уже была одна возможность уйти с ним, и я этого не сделала.

Теперь мне придется с этим смириться.

Адриэль впитывает мое молчание, и скребущий звук, а затем ворчание, как будто он поднимает себя по стене, эхом отдается в пустоте: "Похоже, ты все еще ее любимчик, если единственным наказанием для тебя являются подземелья".

Я уже не уверена, что было бы хуже.

"Может быть, я ее просто интригую", — бормочу я себе под нос, саркастически поднимая брови. Когда он снова захихикал, я резко вдохнула: если бы только я могла все это предотвратить.

Смех Адриэля переходит в хриплый кашель, а следующие слова он произносит нерешительно: "Ты… ты поняла, что это Лоркан меня укусил?"

Что-то острое кольнуло меня в сердце: "Я не хотела верить, что это был он", — шепчу я, глядя в пол. Хотелось бы, чтобы все это было ложью.

"Я тоже", — говорит Адриэль: "Потом стало ясно, почему он это сделал".

Я вздрагиваю от неожиданного внимания. Несмотря на то, что Адриэль меня не видит, я хмурюсь, поворачиваю голову через плечо и смотрю на кирпичную стену: "А генерал не велел ему это сделать?"

Я так и предполагала. Он убил моего отца по приказу генерала, что было для него неприятным способом отдать долг Эриону.

"Как ты думаешь, почему на следующий день после того, как мы с Ораном схватили тебя в саду, на нас напали? Должно быть, твой запах был на нас".

В ту же ночь я впервые встретила Дария. Пока я сражалась с ним, Лоркан напал на Адриэля и Орана. Он замедлил шаг перед тем, как мы все отправились в город, и напрягся, как только прошел мимо них. Я покачала головой: "Но Оран…"

"Не успел", — шепчет Адриэль, и тот момент, когда Венаторы притащили обоих обратно, гложет меня со всей силой вины: "Полагаю, это мне на руку, мы были ужасны с тобой, и ради чего?" Он втягивает воздух сквозь зубы, и я представляю, как он морщится: "Ревность?"

"Я простила вас", — говорю я, и даже при звуках причитаний других заключенных становится тихо.

"Не стоило", — говорит он, когда я уже не думаю, что он мне ответит.

Слова путаются у меня в горле. Я хочу сказать ему, что, хотя у Орана не было шанса на жизнь, все здесь по-прежнему живут, и Адриэль в том числе. Я отдала ключи Фрейе, но в этот раз патрулировало больше венаторов, чем обычно, и это будет нелегко. Этого никогда не бывает.

Я сдвигаюсь в сторону и в отчаянии выдыхаю, когда с лестницы доносятся шаги. Кто-то вешает на стену факел, и когда пламя проникает в лицо человека, я вижу Лоркана. Он смотрит на камеру Адриэля, затем на мою, после чего направляется в мою сторону.

Поднявшись с пола, я потираю руку и смотрю на него, пока он делает оставшиеся шаги. Если бы не решетка, я бы набросилась на него.

С настороженным блеском в глазах он берет кусок коричневого хлеба и протягивает его через щель: "Я принес тебе поесть", — говорит он: "Я подумал, что ты проголодалась".

Обычно да, но события последних дней заставили меня совсем забыть о еде.

Я бесстрастно смотрю на него и беру еду. Он смотрит, как я откусываю кусочек, не утруждая себя глотанием, и выплевываю его обратно. Она попадает ему на щеку, и у него сводит челюсти, когда он смахивает с себя крошки. Я по-детски бросаю в него второй кусок, и на этот раз он падает с его груди на пол, а он вздыхает, скривив губы в гримасе.

"Нара, это последнее, что я хотел".

Я недоверчиво вздохнула и покачала головой: "Ты должен был подумать об этом, когда лгал мне о том, какой ты на самом деле человек… Генерал так крепко держит тебя в руках, что я просто не…"

Он не смотрит мне в глаза и торжественно говорит: "Он единственный, кто был рядом со мной с четырнадцати лет".

Он все еще верит в него: "Был рядом с тобой?" повторяю я, чувствуя, что все, что я скажу, будет напрасно: "Он использует тебя как свое оружие, Лоркан".

Он замолкает. Может быть, он знает, а может быть, не хочет в этом признаться.

Я глубоко вздыхаю, мой взгляд блуждает по всем его частям, пока не останавливается на его руке. На ней остались сильные шрамы, шершавые участки даже на моей коже, когда бы он ни прикоснулся ко мне: "Так вот как он обратил тебя?" Я спрашиваю, несмотря на мои чувства по поводу того, что он сделал, мой вопрос звучит мягко.

Он смотрит на меня, и я двигаю подбородком к его руке. Он поднимает ее и внимательно рассматривает, прежде чем кивнуть: "Когда он мог перемещаться, он не мог контролировать это, я вошел сюда, когда он пытался заковать себя в цепи…" Он опускает руку и как будто не может договорить до конца.

"И ты оказался там в самое неподходящее время", — заключаю я.

Он снова кивает, отводя взгляд.

Это ничего не меняет. Когда я смотрю на него, я думаю только о том, что это он напал на нас, напал на меня.

"Расскажи мне о том, как вы проводили время с Дариусом, когда были детьми", — тихо говорю я, желая узнать, где все пошло не так. Его глаза смотрят на меня, в них мелькает темный огонек ярости, но я не отступаю: "Пожалуйста?"

Этой мольбы достаточно, чтобы его взгляд смягчился, и он сделал долгий глубокий вдох. На краткий миг я начинаю думать, что он ничего не скажет, пока..: "У нас было не так много детства. Мой отец ослеп, и поэтому я всегда был единственным, кто его обеспечивал. Дариусу не разрешалось выходить на улицу, но иногда я пробирался к нему, и он был настолько очарован всем, что в конце концов крал это".

Я невольно улыбнулась. Воришка с самого начала.