С моей стороны это откровенно безответственно, но, возможно, я действую импульсивно, просто потому, что для меня это форма приключения, и поэтому я соглашаюсь на все, невзирая на трудности.

Задыхаясь, я вскакиваю с кровати и распахиваю дверь, но застываю на месте: Лоркан стоит на месте, подняв кулак вверх, словно собираясь постучать.

О, мой Солярис.

"Ты вернулся", — вздыхаю я. Внутри меня поднимается волнение, очень похожее на облегчение, но я не знаю, что делать: обнять его или поцеловать? Я выбираю ни то, ни другое, когда он опускает кулак и кивает.

"Нам удалось выследить несколько птенцов…"

Я сдерживаюсь, чтобы не расширить глаза, моя грудь колотится. Птенцы — это просто аналог ребенка.

"Что-то не так?"

Я моргаю, выходя из ступора, и качаю головой в знак лжи. Что-то очень плохое, потому что осознание того, что за птенцами охотятся, заставляет меня… расстроиться. Мне это не нравится, даже если, как будущий венатор, таков мой долг.

Коротко кивнув, он достал из-за спины другую руку, в которой было что-то темное и кожистое: "Ну, я кое-что подобрал по пути".

Присмотревшись, я смотрю вниз, когда он разворачивает ладонь, показывая мне… перчатку без пальцев.

"Я пытался вернуть тебе старую, но решил, что ты заслуживаешь более новую перчатку".

Для шрама, который я всегда стараюсь скрыть.

Я не знаю, что сказать, пока он вопросительно вскидывает подбородок. Я скольжу рукой сбоку и протягиваю ее ему. Я отдаю себе отчет в том, что дышу слишком резко, затем слишком мягко и, наконец, неровно, когда он надевает его, позволяя кончикам пальцев намеренно касаться моей кожи еще минуту.

Мой взгляд скользит по коже, простирающейся до локтя, и я полуулыбаюсь, шевеля пальцами. Кожа растягивается, когда я сжимаю и разжимаю кулак.

"Тебе было страшно в тот день?" спрашивает Лоркан, и я бросаю на него взгляд, сжимая брови. Он указывает на мою перчатку: "В тот день, когда это случилось?"

"Боялась", — признаюсь я, отчего его глаза слегка сужаются.

"Боялась?"

"Я дала себе обещание, что не буду". Я вздохнула, отбросив руку в сторону: "Мне не нравится идея бояться чего-либо".

Свечи из коридора освещают перья его русых волос, прежде чем он медленно кивает: "Ну, по крайней мере, ты должна чего-то бояться".

"То, что мне не нравится идея страха, не означает, что у меня его нет. Я просто не люблю его показывать". Или рассказывать кому-то о них. Я склонна скрывать эмоции, хотя часто, если не всегда, позволяю им брать верх над собой. Например, гнев: "Чего ты боишься?"

" Потери", — отвечает он, поразмыслив секунду.

"В чем?" размышляю я: "В спарринге с Райданом?"

На его лице нет даже намека на смех, мое шутливое выражение исчезает, когда он не смотрит мне в глаза: "Теряю вещи, которые ценю в жизни". Он резко вздыхает: "Я уже многое потерял, некоторые вещи из-за определенных ситуаций, а другие из-за кого-то…" Он делает паузу, вздрагивая от гнева.

"Кого-то?" Я повторяю, побуждая его к дальнейшим действиям.

Его взгляд устремлен вверх и встречается с моим в яростном лесном пламени: "Кто-то, кого ты можешь считать семьей".

От того, как он говорит "семья", у меня в груди вспыхивает ссора. Тем не менее, я прислоняюсь боком к дверному косяку и тихо говорю: "Семья или нет, мы все что-то теряем в какой-то момент, некоторые больше, чем другие. Все зависит от того, вырастем ли мы из этого или будем носить это с собой всю оставшуюся жизнь". У меня всегда было последнее…

Напряженность в его глазах уходит, переходя в обычное спокойствие, пока он не смотрит на мой ремень на бедре и не решает сменить тему: "Ты куда-то идешь?"

Мой взгляд становится пристальным, и я выпрямляюсь: "Нет, я…"

"Ловить лягушек?" В его голосе мелькает юмор.

"Что-то вроде этого", — пробормотала я: "Но я понимаю, что уже поздно…"

"С каких пор это тебя останавливает?"

С тех пор, как появилась вероятность смерти.

И теперь я понимаю, что с моей стороны действительно глупо отправляться на поиски опасного существа.

Раньше тебя это не останавливало, говорит мне тоненький голосок в голове, но я знаю, что сейчас риск не ограничивается поимкой преступника или рюмена.

"Я просто устала от всех этих тренировок", — неопределенно отвечаю я. Отчасти это правда.

"Понятно". Край его губ поворачивается вниз: "Тогда я оставлю вас отдыхать, мисс Амброуз".

Я надеюсь, что моя гримаса не будет заметна по поводу его формального титула. Бывают моменты, когда он делает это дразняще, как и я, моменты, когда я говорю это ему, пытаясь предотвратить дальнейшее развитие событий, но сейчас он почти разочарован.

" Подожди", — говорю я как раз в тот момент, когда он повернулся, чтобы уйти. Он снова встает передо мной, и я взмахиваю рукой в перчатке: "Спасибо за перчатку, она… — я перевел дыхание: "Это очень много значит".

Он отрывисто кивает, колеблется на ногах, прежде чем покинуть меня, а я с досадой смотрю на то, как я не могу справиться с ситуацией с человеком, который мне действительно, хоть раз, но понравился.

Глава 28

Дни проходили быстро, и вот наступил бал Ноктюрн, вид которого поражал воображение. Бывая в замке, я никогда не заходила в тронный зал, и вот теперь, под звуки скрипок, люди наводнили зал, танцуя в ярких оранжевых и желтых платьях.

Королева Сарилин в красивом красном платье возвышается над всеми на золотом мраморном помосте. Непривычно видеть ее в привычных цветах, да и кулона на ней нет.

Но платье, которое она мне подарила, — это изысканная вещь, которую я никогда не думала, что смогу надеть. Оно не сочетается с моими обычными туниками, корсетами и леггинсами. Золотистые слои сверкающего шелка ниспадают до самого пола и тянутся за мной, как и рукава без плеч, свободно драпируясь и демонстрируя мои руки, когда я провожу ими по лифу с вырезом "сердечко".

Волосы ниспадают на спину в прическу, которую Фрея закрепила жемчужинами и тонкими косичками, вплетенными в пряди. Идрис первым обратил внимание на то, как я изменилась. Он не знал, что с этим делать, ему тоже не нравились тонкие желтые туники, которые носили он и другие мои братья.

Но в целом мне понравились перемены: и платье, и губы, накрашенные розовым, и блестки, которыми Фрейя посыпала мои волосы.

И вот теперь, слоняясь у золотых колонн зала, Икер бормочет Фрейе и Идрису о том, как ему скучно, а Иллиас ничего не комментирует, уставившись прямо в середину пола. Я проследил за его взглядом и обнаружил, что он смотрит не на пол. Линк уставился куда-то вдаль.

Не в силах сдержать улыбку, я поворачиваюсь и подталкиваю его: "Пригласи его на танец".

Это выводит Иллиаса из задумчивости, и его широко раскрытые карие глаза переходят на меня: "Нара, я не могу этого сделать…"

"Нет никакого вреда в попытке, к тому же я знаю Линка и уверена, что он будет в восторге, если ты пригласишь его". Линк проявлял живой интерес к моему брату с того момента, как я их познакомила, наряду с миллионом вопросов, которые он задавал мне, в основном об Иллиасе, несмотря на его отрицание.

"Пока он не Кье…"

"Он точно не Кье". Я поднимаю бровь: он никогда не заслуживал любви моего брата.

Иллиас улыбается мне, наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем бросается в толпу. Я тихонько хихикаю, наблюдая, как он подходит к Линку и кланяется. Даже отсюда щеки Линка вспыхивают пунцовым румянцем, и он принимает руку моего брата.