Его издевательский смех нервирует меня, а его хватка только крепче сжимается до боли: "Мне гораздо интереснее, почему ты готова рисковать собой ради такого вора, как он".

Я бросила на него взгляд, не понимая, что говорю: "Я бы сделала это снова, если бы это означало, что он будет в безопасности от тебя".

Мои слова испугали меня, и Эрион торжествующе хмыкнул, потащив меня за собой, когда я начала замедляться.

Я позволяю теплому воздуху скользить вокруг меня вместе с воспоминаниями о том, что есть за стенами замка, о лесе, о логове, о Дариусе… о том покое, который был в моей голове прошлой ночью, перед тем как он ушел.

Я хочу этого снова.

Но чем дальше мы идем, тем сильнее нарастает напряжение, и когда мы входим в ворота замка, я уже не обращаю внимания ни на бронзовый гребень дракона снаружи, ни на то, что момент с моими братьями в казарме может оказаться последним, когда я их вижу.

В такой момент слова Иваррона остаются для меня источником силы: не обращай внимания и победишь.

Я всегда знала, насколько это опасно. И, возможно, мне следовало вспомнить его слова вчера вечером, но я хотела поговорить с Лорканом, хотела увидеть его, потому что если и была хоть капля надежды на то, что генерал солгал, то я должна была увидеть это сама.

А для этого… Я чувствовала себя глупо, что все это время верила Лоркану.

Я поняла, что мы добрались до тронного зала, только когда генерал отпустил меня, и мой затуманенный разум прояснил мои мысли. Я поднимаю голову и смотрю на королеву. Она сидит на своем троне и медленно вращает кубок. Мой взгляд перебегает в правую часть парадного зала, где генерал стоит рядом с Лорканом.

Он смотрит на меня с сожалением, и это лишь заставляет мое нутро передернуться от осознания того, что я знаю. Не обращать на него внимания и победить.

"Наралия", — говорит королева, и я перевожу взгляд на нее, когда она встает, сузив глаза в насмешливой улыбке: "За все эти годы я видела, как приходят и уходят стажеры, но ты, безусловно, была моим самым большим развлечением". Ее платье золотой рекой скользит по ступеням помоста, манящее, но все еще угрожающее, чтобы заманить вас в ловушку. Она передает свой кубок ожидающей даме и наклоняет голову, глядя на меня раз, два, потом третий: "Как жаль, что ты продолжаешь мне лгать. Что бы подумал твой отец?"

Ее слова — это копье прямо в мою грудь, в мое сердце, во все. Что бы он сказал? Неужели я все еще буду в таком положении? С трудом сглотнув, я остановилась на том, на что надеялась: "Он бы гордился мной".

Ее глаза расширяются от моего ответа, и она насмехается: "Ну, это, конечно, отличается от того, что я когда-то слышала от тебя".

Это было до того, как я все узнала.

"Чтобы почтить наследие моего отца", — вспоминает она, и в моем сердце образуется трещина от того, что именно этого я так долго хотела: "Хотя, наверное, в каком-то смысле ты и так чтишь его наследие". Корона Сарилин сверкает под золотым зеркальным потолком, когда она наклоняет голову в сторону и принимает жалкий вид: "К сожалению, он так и не выжил".

Гнев пылает на моих щеках, и я не смею взглянуть ни на генерала, ни на Лоркана: "Так, значит, это и есть ваш план? Убить меня? Снова угрожать мне моими братьями? Пытать меня?"

Она откидывает голову назад, и ее смех гулко отдается от стен при последнем слове: "Я уже делала это с вором, до того, как ты его освободила, хотя должна сказать, что это стало довольно утомительно — не удавалось добиться от него никаких ответов. Даже когда я упомянула тебя, он не признался". Она поджала губы в задумчивой насмешке: "Наверное, я ошибалась, думая, что ты ему небезразлична".

Я не позволяю этому слову повлиять на меня, мне не нужно слышать его ни от нее, ни от кого бы то ни было. Я устала от этого.

Она взмахивает рукой с таким изяществом: "Перевертыши все одинаковые".

В ее голосе звучит скрытая ненависть. Я думаю об Ауруме, о каждом из Ривернортов, которых она убила, забрала эту корону, этот замок, это королевство. Ничего из этого ей не принадлежит.

"Эрион, — говорит она: "Сообщи городу и стажерам, что испытание перенесено на завтра".

Я втягиваю воздух.

Завтра.

Нет.

Лоркан шагнул вперед, качая головой: "Это слишком скоро…"

"Я уже все решила". Тон Сарилин остается изящным и властным, она ни разу не оглянулась.

Мой взгляд переходит на Лоркана, когда он опускает голову и отступает в сторону, занимая позицию охранника. Разочарование пронзает меня, но больше на себя за то, что я хоть на секунду поверила, что он мог попытаться что-то сделать. Его трусость была заметна с самого начала. Я была слишком слепа, чтобы увидеть это.

"А ты, Наралия, — говорит Сарилин, и я моргаю от страха, который испытываю, чтобы посмотреть на нее, — будешь участвовать в этом, как ты и собиралась, если, конечно… ты не предпочтешь рисковать теми, кого любишь".

Я поднимаю подбородок, возмущенный ее манипуляциями. Она может делать со мной все, что захочет, все, что угодно, даже если это разрушит меня, уничтожит все мои силы, лишь бы мои братья были в безопасности.

"А пока…" Она улыбается, как хищник, почуявший запах свежей крови, и щелкает пальцами в воздухе. Венаторы, которые шли со мной, и генерал, который был здесь, подходят по ее команде и хватают меня за каждую руку: "Чтобы убедиться, что ты ничего не попытаешься сделать, ты проведешь ночь в подземельях, я уверена, что ты уже знаком с ними".

Я замираю, даже не сопротивляюсь, зная, что это бесполезно. Остается только надеяться, что Фрея выполнила мою просьбу.

Королева отстраняет нас, как будто я просто грязь, от которой она хочет избавиться. Это что-то разжимает во мне, и я сжимаю кулаки, когда она снова поднимается на помост.

"Вы знаете Сарилин?" Я окликаю ее, и она поворачивается: "Мне жаль вас, правда жаль".

Она поднимает брови с самодовольной улыбкой, как будто все, что я скажу, будет для нее простой шуткой: "И почему же?"

Я сужаю глаза, чтобы все услышали: "Потому что вы настолько полны ненависти, что потеряли себя за все эти годы и в итоге стали похожи на человека, которого презирали, но… любили больше всех".

Ее улыбка спадает, и я с восторгом наблюдаю, как она так крепко сжимает край своего платья, что может его порвать. Она врывается на помост и с силой хватает меня за подбородок, я стараюсь не вздрогнуть: "Повтори это еще раз", — ворчит она.

"Я не обязана", — говорю я как можно нейтральнее, радуясь, что стерла с ее лица это злобное довольство: " Вы и так знаете, что я имею в виду".

Зрачки ее глаз, кажется, дрожат, чем дольше она смотрит на меня. Ее лицо напряжено с таким непривычным выражением, что на одно мгновение она выглядит уязвимой.

"Ваше величество", — прерывает меня тоненький женский голосок из дверей позади меня: "Прибыли воины Феникса".

Сарилин не отвечает, не двигается, она не сводит с меня глаз, и я делаю то же самое, не отказываясь от своих слов. Проходит еще секунда, и она отпускает меня: "Скажи им, чтобы проходили", — ее голос звучит не как ее собственный, она как будто снова борется за тот контроль, который у нее есть.

Меня уводят силой, когда королева подает сигнал, чтобы мы уходили, но я оглядываюсь через плечо. Она ошеломлена, возвращаясь к трону, и я перевожу взгляд на генерала, на лице которого написано самодовольное превосходство, а затем на Лоркана, неспособного даже взглянуть на меня.

Вокруг меня проплывают воспоминания: каждый раз, когда я разговаривала с Лорканом; когда он ушел от меня после нападения Адриэля и Орана. Когда он игнорировал меня среди других венаторов и генерала… когда мы впервые поцеловались, а он слушал генерала так, словно меня больше не существовало.