Пещеру наполнил счастливый хохот. Было видно, что Миш выздоравливал, а шутка Бомани как всегда вызвала оживление.

— Миш, тебя ранил охранник из-за кустов. Но ты не беспокойся. Он уже точно никогда не сможет больше никого убить. Так ведь будет в правильном мире, про который ты рассказываешь?

— А невольники? Что с ними?

— Все хорошо. Пока я с Бомани повез тебя в гамаке между двух лошадей к нам в пещеру, Иму и Узома увели всех в деревню. Там все хорошо, все рады. И с тобой сейчас все будет сейчас хорошо. Всем повезло, что великий Кваку такой могучий лекарь. Без него мы бы не справились.

— Спасибо, могучий Кваку, — Миша попытался изобразить поклон.

— Ты еще болен, и ты плохо себя вел во время лечения. Но худшее позади. Теперь ты будешь выздоравливать. Пока постарайся не двигаться. Пришлось призывать птицу Кикийон, иначе ты бы ушел к праотцам. Я ему смог доказать, что ты нужен людям, ты их делаешь сильнее и мудрее, поэтому Кикийон догнал тебя и вернул нам.

Потом шаман обратился к почтительно молчавшим людям:

— Все пока уходите, я останусь с Мишем и еще раз призову богиню, дарующую силу и здоровье. Она поможет мне.

— Погоди, Абубакар, один останься. У меня срочный вопрос к нему, могучий Кваку. Позволь.

— Хорошо, я приготовлю нужные амулеты. Абубакар, только недолго. Миш должен отдыхать, тогда духи спокойно восстановят его силы.

— Да, могучий Кваку.

Все, кроме Абубакара, довольно переговариваясь, вышли из пещеры. Миша тихонько, чтобы никто не услышал, спросил:

— Абубакар, так матери Кофу в караване не было?

— Мы еще не знаем, — Абубакар огорченно развел руками, — невольников всех сразу увели в деревню Кайашели. Иму и Узома очень переживали за тебя, поэтому поспешно все там показали, что мы приготовили, и вернулись сюда. Они там назначили старшего из мужчин, чтобы все было хорошо, и никто не сбежал. Невольники все выжили, не пострадали в перестрелке. Только все слабые, многие ранились при переправе. Тебе сейчас стало лучше, надо будет съездить с малышом. И Кваку хотел поехать, чтобы полечить, если нужно кому-то.

— А сколько времени я пролежал?

— Два дня, Миш. Ты все время разговаривал на каком-то языке и даже пел. Но сейчас все будет хорошо. Ты только слушай могучего Кваку.

В это время подошел дед и выгнал Абубакара на улицу, а для Миши наступило время для очередного сеанса. Он слушал страстную речь Кваку, который то упрашивал кого-то, то кому-то приказывал вернуть силы храброму воину и доброму человеку Мишу из Камней.

Потом были звон колокольчиков, звуки маленьких барабанов и дым костра. Пахло чем-то резким, одуряюще-пряным. Дурманом окутывало все тело, начиная с головы и до пят, и Миша ушел в оздоравливающий сон.

А когда проснулся, то услышал старческий мужской голос, который рассказывал страшную сказку:

Однажды два брата отправились на охоту и нашли дом людоедов киши. Долго они сражались с людоедами. Почти всех одолели, только самый главный остался. Когда у него голову срубали, на ее месте сразу две вырастали. Тогда один из братьев обратился в рыбу и упал перед киши. Людоед сразу съел рыбу. Внутри киши рыба опять обернулась человеком и стала по всем внутренностям ходить. Так плохо стало киши, что второй брат легко его победил. Потом он разрубил киши и оттуда вышел его брат. Потом они нашли много рабов в доме киши и стали богатыми.

— Вон оно как становятся богатыми в Африке. Здесь для этого нужно иметь много рабов. Целая культура на идее рабства, — то ли проговорил, то ли подумал Миша и снова утонул в своем сне.

На следующий день Миша уже смог сесть на своем ложе, а еще через день вышел наружу во дворик, держась за руку Бомани, который зубоскалил о том, что он теперь мама родная для Миша. По версии шутника, сейчас Миша должен был называть его мама и терпеть, если родительница захочет отстегать его прутиком.

Поддерживая шутку, Миша слабым голосом спрашивал, за что же его прутиком наказывать, а «строгая мама» ругалась, что он себя не бережет и может уйти раньше времени на встречу с умершим дедушкой, а тот никого не приглашал и может рассердиться.

К вечеру случилась огромная радость.

Абубакар, Узома и шаман Кваку в шаманском одеянии отправились в деревню Кайашели и взяли с собой Кофи. То, что они потом рассказывали, без слез было невозможно слушать.

Счастливый Кофи, у которого в жизни уже все было хорошо, раз даже дядя Миш почти выздоровел, ехал на коне вместе с Абубакаром. Он помнил свои скитания с шаманом Кваку и рассказывал, что они вместе с ним были и здесь, и там.

То, что в деревне Кайашели жили освобожденные из каравана люди, он знал и с видимым удовольствием смотрел, как недавно сожженная деревня немного ожила. Жители сбегались к всадникам, узнавая своих освободителей. И вдруг посреди общего оживления раздался крик:

— Сынок!

Кричала молодая женщина, несшая в руках кувшин-тыкву. Кувшин выпал из рук, а женщина не почувствовала этого, всем телом подаваясь к Кофи.

В единую секунду Кофи оказался на земле и бросился к матери. Никого счастливее их не было в этот миг. И приехавшие освободители, и бывшие невольники из каравана стояли вокруг мамы и сына, сжимавших друг друга в восторженных объятьях. Счастливые слезы, радостные крики, восторги зрителей — все смешалось в один радостный хоровод.

Когда утихли первые эмоции, Абубакар рассказал, что нападение задумывалось именно на этот караван, потому что предполагалось найти в нем маму Кофи. Пришлось выдержать еще один приступ детской благодарности, когда Кофи восторженно прыгал на шеи своим новым друзьям, которые рисковали своими жизнями ради спасения его мамы. Потом малыш снова бросился в объятия мамы, спрятал лицо у нее на груди и, кажется, заплакал. Настоящие мужчины не показывают никому своих слез.

Не было никаких сомнений, что мама Кофи Нтанда едет в деревню Камни вместе с сыном. Мальчик тараторил, рассказывая, как в деревне Камни все интересно, там очень добрые и хорошие жители. Только дядя Миш болеет, потому что его ранил плохой дядя.

Пока шаман Кваку осматривал больных, пока проводил общий ритуал для выздоровления больных и для благосостояния новой деревни, Абубакар и Узома разговаривали с Буру — мужчиной, которого все выбрали старшим. Надо было выяснить, что еще нужно жителям, кроме того, что освободители для них уже приготовили. Тем более, что все были уверены, скоро в деревне появятся новые жители. Кое-что деревня Камни могла им дать, кое-что — нет.

Люди избежали самого страшного — продажи в рабство. Можно было считать, что родились заново. Пока никто не выразил желания уйти в свою деревню: одни не знали, как ее найти, у других деревни были разорены и сожжены, а некоторым было страшно остаться без новых знакомых.

Люди плакали, не скрывая слез, вспомнив свои семьи, своих детей, а счастью Кофи и Нтанды все радовались.

Кваку решил, что все больные и раненые вполне смогут выздороветь. Сомнения вызывала только девушка, ставшая в караване подружкой Нтанды. Упав во время переправы, она повредила ногу. Ей оказали помощь, как смогли, но девушке становилось все хуже. Рана загноилась и поднялась температура. Кваку дал ей какие-то травяные настои, промыл рану, провел обряд изгнания огненных духов, но лучше девушке не стало. Она лежала, закрыв глаза, и чуть слышно стонала.

Абубакар постоял рядом с девушкой и принял решение взять ее в Камни, чтобы больная была под присмотром Кваку. Тем более, что она в сарае для невольников в фактории успела подружиться с Нтандой.

В деревню Камни все вернулись счастливые и полные эмоций. Первая удача в том деле, которое они решили делать, была омрачена ранением Миш. Но теперь и Миш выздоравливал, и Кофи нашел маму. Это было настоящее счастье, и все ликовали. Миша пережил приступ благодарности от мальчика и его мамы, когда они приехали в Камни. Ребенок чуть не задушил его в объятьях, а Нтанда долго и горячо говорила, что она никогда не забудет, что господин Миш и его друзья сделали для нее и сына.