Он ухмыляется мне, жестокий изгиб губ, который вселяет страх в самую глубину моей души.

— Ты забавная.

— Спасибо, — выдавливаю я из своего горла, когда он наклоняется вперед и проводит самым кончиком этого лезвия вниз по центру моей груди. Лезвие ножа цепляет и рвет материал моей одежды и вонзается глубже, царапая мою кожу. Боль почти фантомная, лезвие едва ощущается, но, тем не менее, оно там, причиняет дискомфорт, и хочется отбросить его, хотя бы для того, чтобы облегчить чувство раздражения, вызываемое клинком.

Он следит взглядом за лезвием, проводя им вниз по моему животу, а затем обратно вверх, до тех пор, пока острие не оказывается прямо на точке моего пульса. С каждым ударом моего бешено колотящегося сердца лезвие проталкивается глубже, вызывая кровь, которая бежит струйкой вниз по моему горлу.

Кажется, он загипнотизирован кровавым ручейком: его серебряные глаза следят за ним, пока он стекает по моей коже, прежде чем мужчина переводит взгляд на мой рот.

Мои губы приоткрыты, дыхание неглубокое и быстрое, тепло между бедрами неуместно, но в то же время желанно.

Он отводит нож от моей шеи — серебряное лезвие — теперь перевязанное красными лентами: смесью моей и его крови, и тянется вперед, прижимая самый кончик к моей нижней губе. Я замерла, не в силах пошевелиться, пока он пристально наблюдает за мной, не моргая, не двигаясь, кроме руки, которой держит нож. Медленно он толкает лезвие вниз, острие вонзается в мою нижнюю губу, и у меня нет другого выбора, кроме как открыть рот. На чувствительной плоти, где он порезал меня, ощущается жало, и я чувствую, как кровь медленно стекает по моей губе к подбородку.

Мужчина расправляет плечи и выпрямляет спину, а зрачки, кажется, пожирают его радужную оболочку.

Я готова к тому, что он убьет меня, нанесет мне удар, готова к любой ране, которую он собирается нанести. Потому что вижу это там, предупреждение в его глазах, обещание насилия. Я чувствую, как оно все глубже погружается в мое тело, когда он приближается, быстро убирая лезвие от моего рта. Он снова разрезает мою губу, прежде чем подносит его обратно, к моему горлу. Мне должно быть больно, но угроза смерти ошеломительна, и понимание того, что простой рывок его руки покончит со мной навсегда, удерживает панику и страх вдалеке. Его глаза мечутся между моими глазами, ртом и клинком, вонзившимся в мою плоть. Весь воздух покидает мои легкие, а в желудке сжимается что-то совершенно неуместное в этой ситуации. Инстинктивно я сглатываю, движение заставляет лезвие царапать мою кожу, и как только думаю, что это конец и он собирается вонзить лезвие в мою шею, его рот врезается в мой с яростью, к которой я не была готова.

Я должна драться.

Мне нужно драться, кусать его, бить головой, но я этого не делаю. Конечно, нет, потому что мое тело восстало против меня. И я уже наклоняю голову, чтобы его язык проник глубже.

Одной рукой мужчина все еще держит это проклятое лезвие у моего горла, но другой хватает меня за волосы и болезненно дергает, но вместо того, чтобы дать отпор, как следовало бы, я скулю и мурлычу, как чертова кошка.

Руками натягиваю наручники, ноги подгибаются, пятками упираюсь в матрас, моя спина выгибается к нему. Угроза пораниться от ножа и то, как его язык касается моего, создают смесь более смертоносную, чем любое оружие, которое он мог бы использовать против меня.

Он резко отстраняется от меня, отодвигаясь и убирая лезвие, и смотрит вниз, где я валяюсь на кровати, скованная и сбитая с толку. Металлический привкус крови остался у меня на языке. Его челюсти пульсируют, когда он сжимает зубы, и, не говоря ни слова, убирает нож в ножны, не сводя с меня глаз, достает телефон, делает снимок, прежде чем развернуться на каблуках своих ботинок и выйти из комнаты.

Мои губы покалывают от поцелуя, мое тело напряжено, а внизу живота продолжает пульсировать жар. Я пытаюсь сжать бедра вместе, но чертовы манжеты на щиколотках мешают мне унять эту боль.

Это ненормально. Очевидно, удары, которые я получила по голове в последние несколько дней, уже дают о себе знать.

***

ЛЕКС

Смотрю на фотографию: кровь размазана по ее горлу и подбородку, рот приоткрыт и растерянные глаза смотрят прямо на меня, пока я стою над ней. Нажимаю на кнопку «Отправить».

Если он хочет играть в гребаные игры, мы будем в них играть.

Но что, черт возьми, я только что сделал?

Поцеловал ее.

Дерьмо.

Я до сих пор ощущаю ее вкус на своем языке. Вкус ее крови, чувствую, как мягкий рот уступает моему, когда мой нож прижимается к ее горлу. Мягкое мяуканье и всхлипы побуждали двигаться интенсивнее, надеясь, как больной сукин сын, что она немного поборется и позволит крови и насилию подлить масла в этот чертов огонь, который горит между нами.

Я качаю головой, чтобы отогнать непрошеные мысли, и падаю на диван, поставив стакан на грудь.

Я вдыхаю окружающий меня запах дыма, смесь огня и виски в моем стакане.

Я вошел в ту комнату, готовый сломать ее. Был готов раздавить ее, сломать эти хорошенькие крылышки и потушить любой огонь, который в ней еще мог гореть. Используя все это, чтобы отправить лучшее сообщение, но вместо этого я поцеловал ее. Блядь.

Я заливаю оставшуюся жидкость в стакане себе в горло, а затем швыряю его в стену. Он разбивается, осколки хрусталя падают на меховой коврик перед камином.

Я не жил здесь. К черту все. Этот комплекс, безопасный дом, расположенный далеко от города, без посторонних глаз и любопытных соседей. Он охраняется камерами по всему периметру, оснащен системой безопасности на воротах и ​​датчиками движения, чтобы предупредить меня о любых нежелательных посетителях, пытающихся прорваться внутрь. Это казалось лучшим вариантом, чтобы привезти сюда Рен, но я хочу свой пентхаус.

Я хочу смотреть на город внизу через окна от пола до потолка, которые тянутся по всему люксу. Хочу чувствовать силу в своих венах, видеть свою империю у своих ног.

Но прямо сейчас чувствую слабость. Я чертовски слаб, и это не то чувство, которое хочу чувствовать.

Я надеялся немного помедлить, заставить Маркуса умолять, прежде чем избавлю их двоих от страданий, но сейчас я не уверен, что смогу продержаться дольше.

Я знал, что Валентайн попытается осуществить свою угрозу. Поэтому удвоил численность людей по всему городу в каждом месте, принадлежащем семье Сильвер, а также на улицах.

Маркус Валентайн с самого начала был тараканом, маленькой грязной букашкой, которая думала, что захватит южную часть города. Сначала он был маленьким, и мой отец предпочел вести переговоры, а не решать проблему. Несколько лет все было в порядке, они вели свой бизнес через нас, мы контролировали их связи, поставки, сделки и переговоры, но в какой-то момент Маркус проскользнул через сеть.

Он нашел союзников в наших врагах, расширил свой круг, свои связи. До сих пор понятия не имею, кто из ублюдков поддерживал его и финансировал желание захватить город, но как только разберусь с ним, я найду всех их и прикончу.

Когда мой отец узнал, что Маркус действует за нашей спиной, он нанес ему визит.

Дело в том, что мой отец действительно был безжалостным, даже жестоким, но он хотел некое подобие мира в городе, поэтому сначала попытался пересмотреть условия.

Мужчины умерли.

Началась война.

Шесть месяцев назад Маркус напал на дом моего отца, когда там устраивалась вечеринка.

Мы не привлекали людей, особенно тех, которые поддерживали работу предприятий, а копы смотрели в другую сторону, но это то, что он сделал.

Начальник полиции умер в ту ночь, и перспектива необходимости проводить переговоры с новым парнем, который занял его место, была долгой и мучительной.

Секреты есть у всех, нужно только найти те, которыми стоит воспользоваться.

Угрозы и насилие срабатывали лишь иногда. Не имело значения, ненавидели ли они меня или не поддерживали то, за что я выступал. Не имело значения, ненавидели ли они тот факт, что я обладал истинной властью в этом городе, несмотря на их титулы и мнимый авторитет, пока они оставались в строю.