Радислав был прав.

Ради Эсфирь я сделаю всё, что угодно. Только вряд ли это ему понравится.

У меня ушло около часа, чтобы добраться до магазина Пимена Троекурова.

Было ещё раннее утро. Ни в одной из спален не горел свет.

Привычным путём, по пожарной лестнице, я забрался на второй этаж и бесшумно прошёл по коридору, сразу к спальне Эсфирь.

Я понимал, что люди Царёва не успели бы явиться сюда раньше меня, но всё равно проверил гостиную, окна и входные двери. Если они собирались похитить Эсфирь, то сделали бы это где-то вне дома. Хотя тут сложно было что-то предсказать.

Странно, что сама Эсфирь такого поворота не увидела.

Я не стал убирать состояние призрака и входить через дверь, а проник сквозь кирпичную стену сразу в комнату. Тревога всё-таки дала о себе знать: я боялся войти и не увидеть тут Эсфирь…

А потом с облегчением выдохнул.

Девочка спала, обняв подушку и высунув одну ногу из-под одеяла.

Её белые волосы растрепались, а лицо выражало такое ангельское спокойствие, что мне не захотелось её будить.

Я замер посреди комнаты на несколько секунд, но вдруг Эсфирь сама распахнула глаза, да так резко, что я не успел убрать состояние призрака. Она увидела меня таким.

— Алекс? — сонно пробормотала Эсфирь, медленно моргнула и села на кровати, отпихнув в сторону подушку. — Алекс… ты как призрак…

— Тебе приснилось. — Я принял свой обычный вид и улыбнулся.

Она не стала ни о чём спрашивать, кроме одного:

— Ты в порядке? — Потом вскочила и бросилась ко мне, повиснув на моей шее. — Ты бы хоть предупредил, что придёшь! Во сне бы ко мне явился, как в прошлый раз! Ты чего такой неожиданный?

Я крепко обнял её.

— Так вышло. Тебе придётся отправиться в Академию, будешь жить со мной. Я тебя забираю.

Она от меня отлипла и уставилась огромными сонными глазами.

— Забираешь? А меня ты не забыл спросить, хочу я или нет?

Эсфирь сделала вид, что обиделась. Правда, ненадолго.

Через пару секунд она одарила меня счастливой улыбкой.

— Ну конечно, хочу! А когда ты меня заберёшь?

— Прямо сейчас.

— О-о… такого осколки будущего мне не говорили… они вообще плохо видят эту Академию… — Она бросилась к шкафу и принялась вытаскивать оттуда свои немногочисленные вещи.

Одно-единственное платье, которое я купил ей, когда мы только заселились к Троекурову, кофту и туфли.

Я отвернулся, чтобы она переоделась и даже не подумал выйти из комнаты. Мне было плевать, как это выглядит — сейчас я ни на секунду не хотел оставлять её одну.

— Это значит, что я больше не горничная Розочка? — спросила Эсфирь, копошась у шкафа.

— Ты вообще не Розочка, — ответил я серьёзно. — Ты Эсфирь Бринер. Гордись своей фамилией.

До моей ладони дотронулись прохладные детские пальцы.

— Эй, Алекс. Ты в порядке? Что случилось?

Я повернулся к ней.

Она уже переоделась и стояла, готовая отправляться со мной куда угодно. Ни вещей, ни игрушек у неё не было. Но эта готовность отправляться со мной в путь и полное доверие ещё больше укрепили меня в мысли, что Эсфирь никто не смеет даже пальцем тронуть. Она принадлежала роду Бринеров, а я был её ангелом-хранителем. Точнее, призраком-хранителем.

— Всё хорошо, — ответил я. — Просто будь рядом.

— А профессор? Мы скажем ему, что уходим? Он такой хороший. Правда, пьёт сегодня целый день.

Я не поверил ушам.

— Что делает? Пьёт?..

Эсфирь поморщилась.

— Ну да, он к вечеру еле на ногах стоял. Но всё равно забрал бутылку с собой в комнату. Сказал, что будет пить до утра. А ещё он плакал. Говорил, что похоронил своего великого научного оппонента. Я бы его пожалела, но не знаю, что такое «оппонент».

У меня закралась одна мысль на этот счёт, но надо было её проверить. Всё равно я не собирался оставлять Троекурова просто так, как крысёныш, который попользовался чужой добротой и сбежал.

Взяв Эсфирь за руку, я вывел её из комнаты и направился прямиком на третий этаж. Там была комната профессора Троекурова. Сейчас мне не имело смысла скрываться — профессор вряд ли кому-то скажет, что я тут был.

Но мне надо было с ним поговорить.

Главное, чтобы он не спал.

— Он не спит, — тут же прошептала Эсфирь, охотно семеня за мной и держа за руку.

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— Осколки будущего сказали, что спать он будет днём, а ночью плакать. Ну и пить, разумеется. И так ещё дня два. А вот насчёт тебя осколки молчат… сама не знаю почему. Я так хотела посмотреть, как ты там, в своей Академии. Наверное, тебя все любят и пылинки с тебя сдувают? Ты же избранный.

Я горько усмехнулся про себя.

— Ну почти так и есть.

Мне даже стучать в дверь к профессору не пришлось.

Она была наполовину открыта, а внутри сразу можно было разглядеть и самого Троекурова. В халате и тапках на босу ногу, он сидел в кресле у рабочего стола и печальным взглядом смотрел на стакан в своей руке. Около него на полу стояла почти опустошенная бутылка островного виски.

Но каким бы пьяным ни был Троекуров, он всё равно заметил, что кто-то заглядывает через приоткрытую дверь.

Меня он узнал сразу и даже обрадовался.

— Алексе-е-ей! Дорогой мой челове-е-е-к! — Профессор хотел подняться, но сил ему не хватило.

Он лишь поёрзал в кресле и расплескал виски из стакана себе на колени.

— Простите, профессор, могу я войти? — спросил я, не переступая порог без приглашения.

— Ну конечно, мой друг! Выпей со мной! Давай отметим, что это был не ты! Хотя признаюсь честно, в тот момент я хотел убить тебя всеми способами, какие мне только известны… — Он икнул и отхлебнул из стакана, стукнувшись об его края зубами.

— Вы о чём, профессор? — нахмурился я, заходя к нему вместе с Эсфирь.

Увидев девочку, он снова принялся плакать.

— Ну какая трагедия… о-о… какая жалость… а у него ведь была внучка… такая же маленькая и смышлёная… но его больше нет, и мне не с кем спорить по научным вопросам…

Я сел в соседнее кресло, и профессор тут же протянул мне свой стакан.

— За моего прекрасного друга! За великого учёного! За Анатолия Ануфриевича!

Стоило ему это сказать, как я сразу же убедился, что моя догадка оказалась верна.

Анатолий Ануфриевич — это и был тот самый учёный Басов из Академии, которого убили.

— Я даже пальцем к нему не прикоснулся, профессор, — произнёс я. — И это уже доказано. Я лишь хотел поговорить с ним о моих родителях и их исследовании. Но когда вошёл к нему в кабинет, то оказалось, что он… ну вы знаете. И я бы хотел узнать, кто совершил это преступление. Мы бы не оставили это просто так.

Услышав это, он опустил голову и стёр пальцами слёзы со щёк.

— Ох, мой дорогой Алексей… твои слова как бальзам. Анатолий Ануфриевич был не просто учёным. Он был добродушнейшим человеком, хоть по научным вопросам мы и спорили с ним чуть ли не до драки. Он мне помогал… и именно с ним я тогда встречался, когда впервые встретил тебя и Эсфирь у гостиницы…

А вот этого я не ожидал.

Думал, что Троекуров и Басов просто были знакомы. А оказалось, что два профессора совместно что-то обсуждали, да ещё и в таком месте, как окраина города.

Ещё тогда мне показалось странным, что профессор, явно большой эстет, бродит по криминальному району Изборска со своим чемоданчиком.

Я не стал ничего спрашивать, ожидая, что Троекуров мне сам всё расскажет. Он был слишком растроган и пьян, чтобы держать это в себе.

Он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.

И да — потом признался:

— Простите меня, Алексей. Я должен был сразу вам сказать, но я смалодушничал. Тогда, в гостинице, узнав вашу фамилию, я решил помочь вам не просто так. И не потому что у меня внук такого же возраста, что и вы. Дело было в другом. В том, что профессор Басов, испугавшись преследования со стороны властей, передал мне кое-какие исследования… с пометками ваших родителей.