– Легендарный меч Вечного хранителя Дерека, – торжественно проговорил писатель, глядя на клинок, когда они снова собрались у тела Аркадия.

– Выглядит иначе, – заметил Дедалов. – Мы оставляли в пещере обыкновенный стальной меч, а этот сияет как полированное серебро.

– Такова сила легенды, – сказал Муллагалеев и уже другим тоном добавил: – Едва в ладонь павшего героя вложили его меч, пальцы вдруг сжались на рукояти, раздался судорожный вдох, и герой распахнул глаза.

Кирилл протянул меч писателю, но тот выставил перед собой ладони.

– Нет-нет, я предпочитаю роль нарратора. Попрошу сделать это вас, Кирилл.

Психолог хмыкнул и опустился перед Аркадием. Едва он вложил меч в ладонь Аркадия, пальцы вдруг сжались на рукояти, раздался судорожный вдох, и тот распахнул глаза.

В следующую секунду он откатился от нависших над ним агентов и попытался встать, но согнулся от боли и упал на одно колено. Тем не менее он выставил клинок перед собой, взгляд быстро пробежал по лицам спасителей.

– О, Кирюха! – воскликнул Аркадий. – Настоящий?!

Психолог поднял руку, как будто вступал в контакт с пигмеем дикого племени:

– Да, это я. Мы здесь, чтобы вытащить тебя из комы.

Аркадий словно прислушался к голосу, который слышал лишь он, кивнул и опустил меч. Улыбнулся.

– Точно, ты не плод моего воображения. А остальные? Минуточку…

Он опустил взгляд себе на грудь и увидел дыру, обрамленную запекшейся кровью и торчащими обломками ребер.

– Вот дерьмо! Магистр вырвал мое сердце! – закричал он и добавил, словно убеждая самого себя: – Я жив.

Уже давно что-то тараторил Роджер. Кирилл поправл динамик в ухе. Директор сыпал поздравлениями пополам с распоряжениями. Суть сводилась к тому, чтобы агенты не рассусоливали и скорее завершали операцию.

Кирилл коротко познакомил присутствующих. Оказывается, Аркадий понимал, где находится, и в целом операция все время двигалась в верном направлении. Теперь оставался последний шаг. Все выжидающе посмотрели на Муллагалеева. Писатель порылся в карманах пиджака, в ладони что-то блеснуло, и он извлек на всеобщее обозрение нечто вроде крупного дверного ключа. Кирилл узнал круглую и квадратную спирали на концах. Ключ выглядел древним, золотистая поверхность отливала светло-зеленым.

– Это ключ Эреха Отворяющего, – неторопливо начал писатель. – Его создал в конце Третьей Эпохи великий мастер из народа Кха. Благодаря этой энигме произошли масштабные события, сделавшие этот мир таким, какой он есть. Особенность Ключа в том, что он способен открывать любые двери в любые пространства, ибо в нем заключена сама идея отворения.

– То что надо! – воскликнул Кирилл.

– Получается, все? – спросил Аркадий. – Я могу выйти отсюда?

– Ну… да… – сказал Муллагалеев. В глазах было сомнение, отдавать ключ он не торопился.

– Вас что-то смущает? – насторожился Дедалов.

– Чувствую какую-то неправильность, – пробормотал писатель.

– Ключ может не сработать? – спросил Кирилл.

– Да вроде бы должен…

– Я готов попробовать, – сказал Аркадий, делая шаг вперед. – Можно? – спросил он, протягивая руку.

Писатель медленно, словно готовый передумать в любой момент, вложил бледно-золотой ключ в ладонь.

– Что нужно делать? – спросил Аркадий.

– Дверь в любой точке Психикона. Просто откройте, – сказал писатель и сделал жест рукой, будто отпирал дверь.

На солнечном свету энигма сверкала сдержанно и как-то несогласованно, словно отражая свет каких-то иных светил, недоступных восприятию человека. Аркадий хмыкнул и провернул ключ в пространстве перед собой. Ключ засветился, от него выстрелила в сторону белая искра и стала метаться вверх, влево, вниз, вправо, снова вверх – вычерчивая сияющий прямоугольный контур двери. Контур светился все сильней, а потом будто прорезал пространство. Дверь приоткрылась, на створке остался запечатленным вид пляжного пейзажа, река на нем продолжала течь.

Внезапно дверь устремилась по диагонали вверх, словно стояла на эскалаторе.

– Эй! Куда?!. – воскликнул Аркадий, но осекся.

Вслед за дверью появлялись парящие в воздухе ступени.

В вышине на фоне облаков дверь остановилась. Створка распахнулась во всю ширь. Кирилл задрал голову и прищурился, безрезультатно пытаясь рассмотреть, что находится внутри. Глядя на висящие в воздухе тонкие плиты ступеней, он передернул плечами. Страшная головокружительная высота – сам бы он ни за что туда не полез, лучше бы остался в коме! Тем не менее, настроение было радостное, едва ли не триумфальное. Психолог сказал, улыбаясь:

– Высоковато подниматься без перил. Эти шикарные спецэффекты – часть авторской задумки или так вышло случайно?

Однако Муллагалеев промолчал и лишь рассеянно кивнул. Он хмурился и кусал губы.

– Что-то не так? – спросил психолог.

– Я чувствую какую-то неправильность происходящего, но не знаю, в чем дело. Я пока не осмыслил, как соотносятся Психикон, законы литературы и реальная жизнь. Сергей, – писатель повернулся к Дедалову, – с мифологической точки зрения все корректно?

– Ну… – геймдизайнер замялся, – это очень похоже на этап чудесного возвращения героя.

Вмешался Аркадий:

– Мне кажется, вы слишком теоретизируете, господа. Почему бы просто не попробовать? В худшем случае – просто не получится. Герой готов!

– Вот, тем более герой проявляет инициативу, – улыбнулся Дедалов. – Все складывается.

Писатель кивнул:

– Иншаллах!

Аркадий пожал всем руки и сказал:

– Что ж, в следующий раз увидимся – там. Всем спасибо и до скорого!

Он начал подниматься.

Агенты провожали взглядом фигуру рыцаря с мечом за спиной и молчали.

Кирилл почувствовал, как смутное беспокойство коллег передалось и ему. Будь они в других слоях Психикона, сейчас весь пляж кишел бы червями сомнения! Психолог активировал гарнитуру:

– Роджер, каково состояние пациента?

Директор вышел в палату переговорить с врачами. Аркадий тем временем преодолел половину пути. Он приостановился, кажется, помахать рукой, но с такой высоты было не разглядеть. Вернулся Роджер.

– Говорят, деградация мозга остановилась. Теперь он не умирает, все хорошо!

– А сердце? – спросил Кирилл скорее автоматически, чем осознанно.

– Без изменений.

– Без изменений, – эхом отозвался Кирилл, и вдруг его смутное беспокойство вскинулось и расправило огромные крылья, словно выжидавший в засаде монстр.

– Сердце! – воскликнул Кирилл. – Что будет с его кровяной системой, если он очнется?

Вопрос повис в воздухе, словно гриб ядерного взрыва. Роджер выругался и снова побежал к врачам. Писатель с геймдизайнером схлестнулись в пылком диспуте, жонглируя философскими, мифологическими и литературными понятиями, бросаясь в мистику и экзистенциализм, призывая в свидетели языческих богов и современных ученых.

Кирилл понимал, что последнее слово – за ним, но что делать – не представлял. Он чувствовал себя хирургом, обнаружившего в разгар операции, что должен перерезать не сосуд, а провод от тикающей бомбы.

Ему на плечо положил руку Муллагалеев, он тяжело дышал, пальцы нетерпеливо комкали медицинский халат.

– Я считаю, – начал он и поправился, – мы с Сергеем пришли к выводу, что настоящий герой не имеет права покидать приключение, пока не завершит свою миссию.

– Какая еще миссия?

– А мы не знаем. Это его дело. Он зачем-то и почему-то оказался в этих обстоятельствах, значит, в этом есть какой-то смысл.

– Погодите-погодите. Вы что, против того, чтобы пациент вышел из комы?

– Но причем здесь я? – развел руками Муллагалеев.

– Ваша оболочка внедрения формирует часть Психикона и задает правила этой реальности. Если вы считаете, что герою, в смысле, пациенту не полагается выйти через эту дверь, то этого не произойдет!

– Я на вашей стороне и желаю Аркадию выздоровления, но при всем желании не могу согласиться с чем-то, что противоречит моей убежденности, – сказал писатель.