– Я пришел по рекомендации алхимика Морриса, – громко сказал я, поднимая фонарь над головой, – есть кто-нибудь?

Слова утонули в полумраке, словно камень, упавший в болото, – без всплеска, без кругов на воде. Я двинулся вперед, осторожно переставляя согнутые в коленях ноги, готовый при малейшей опасности отскочить в сторону. Фонарь я повесил на протез, а правую руку опустил в карман и проверил, на месте ли горшочек для вызова рапиная. Меня вполне могла ожидать ловушка.

Морриса, агрессивного и трусливого типа, явно нельзя записать в список надежных советчиков. Я вспомнил его рыхлую белую физиономию, похожую на раскисший гриб, полный червей и личинок. Сейчас я оказался в логове куда более могущественного алхимика и при этом без компаньона, без поддержки опытных маршалов. Пришел сюда не проведя разведку, сразу после боя, в котором потерял револьвер и остался с последней эфирной петлей…

Я почувствовал, что вспотел, желудок превратился в снежный ком. Волны страха накатывали одна за другой, по чуть-чуть приближая состояние паники. Я поймал себя на несвойственной мне эмоции и понял, что это внешнее воздействие. В этот же момент я вернул над собой контроль. Волны отступили, и я ощутил их источник в глубине зала.

Моей силы воли хватило, чтобы побороть воздействие и сохранить позицию, но дальше пройти я не мог. Незримая игла чужой воли уперлась в сознание: я чувствовал, что еще шаг – и мой самоконтроль лопнет, как воздушный шарик. Медленно, сохраняя концентрацию, я достал из кармана кольцо-печатку, которое дал Моррис. В свете фонаря мелькнула эмблема с вертикальным зрачком.

Я надел кольцо, и тут же ощутил, как давление прекратилось. Я едва не упал вперед, настолько реальным оно ощущалось. Дальнейшему движению ничего не мешало.

В конце зала я увидел старика с длинной ветхой бородой. Он сидел за столом, обложившись открытыми книгами, сухая костлявая рука медленно и твердо выводила линии неведомых символов на пергаментном свитке. Реторта с мерцающим содержимым освещала страницы и бледное лицо с выпуклым лбом. Казалось, алхимик только сейчас заметил мое присутствие. Он поднял взгляд и едва заметно кивнул.

– От Морриса, – сказал он, словно врач, которому передали направление на лечение.

Способность Чуткость подсвечивала фигуру старика, но как-то некорректно. Под столом вместо ног была какая-то бесформенная масса. Я сказал:

– Моррис поручился, что ты можешь вернуть мне…

– Могу, – взгляд алхимика пробежал по моему лицу и протезу, – но зачем?

Я предполагал, что подобный квест подразумевает сделку, и не удивился вопросу. Вряд ли стоило настаивать на том, что сохранение жизни Моррису – достаточная плата за операцию. Все-таки свою жизнь тот выторговал в обмен на само знакомство с бывшим наставником. У старика же имеются собственные требования. Я так прямо и спросил:

– Что ты хочешь взамен?

Старик сипло засмеялся, мелькнули заостренные зубы и, как мне показалось, черный язык.

– Ты рыцарь или базарная торговка? – спросил он с неожиданным презрением. – Я спрашиваю, зачем тебе новое око и новая длань?

Я нахмурился.

– А зачем вообще людям конечности? Или ты не алхимик, а философ?

Алхимик прищурился и встал из-за стола. Сначала он показался мне обычным невысоким стариком, но его тело поднималось выше и выше, преодолевая все мыслимые пределы роста. Блеснула скользкая чешуя, и я понял, что под человеческим торсом разворачивается спираль змеиного тела. Медленно и плавно он поднимался вверх, пока мне не пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Я сделал несколько шагов назад и почувствовал, как недавний страх вернулся, теперь в форме первобытного ужаса. Меня сковал паралич, я будто превратился в кролика, брошенного в клетку со змеем.

Вытянувшись до самого потолка, алхимик по-прежнему сохранял устойчивость за счет свернутого на полу хвоста, а человеческая часть тела парила в воздухе. Желтоватая чешуя лоснилась в скупом свете реторт, мой же фонарь горел одинокой искоркой во всей вселенной, словно первый добытый человеком огонь. Алхимик изогнулся неторопливо и склонился надо мной.

– Из твоего тела получится много ценного материала для опытов. Но не бойся, маленький чернокнижник, я не стану тебя убивать, – сказал он, и голос стал снисходительным: – Я прощаю твой дерзкий лепет, ведь ты даже не понял сути вопроса. Вдумайся. Зачем тебе новые конечности? Какую функцию они будут выполнять? Рука может быть клешней, способной перекусить любой клинок, или ядовитым жалом, или длинным щупальцем – всем, чем угодно. Новый глаз может видеть сквозь предметы или достигать зрением горизонта. Я могу создать все.

От такого заявление я лишился еще и голоса. Надеясь лишь на устранение увечий, я и не помышлял о новых возможностях. То, во что алхимик превратил собственное тело, поражало воображение, и я задумался. Теперь я вне закона, мне незачем беспокоиться о том, будет ли моя внешность вызывать у людей подозрение в чернокнижии. Некстати вспомнились вертикальные зрачки Магистра.

Змей смотрел на меня сверху вниз, я не смог бы дотянуться даже до кончика ветхой бороды. Я разглядел вживленные в старческую шею алхимические самоцветы. Подобные камни алхимики Кха выращивали в лабораториях и использовали для управления эфирными токами организма. Сейчас это искусство считается утраченным. Создал ли он эти энигмы самостоятельно или где-то раздобыл и смог применить – в любом случае это говорило о высочайшем мастерстве и могуществе. Я прочистил горло и сказал:

– Какой будет плата?

Старик закатил глаза.

– Никто в этом мире не способен оплатить мои услуги. Для меня ценен сам опыт.

Оставив меня в раздумьях, Змей плавно изогнулся и двинулся по своим делам. Мимо меня проплыло исполинское тело. Толщиной оно было как торс человека, но длина казалась бесконечной – хвоста я так и не увидел.

Я постарался выдумать самые фантастические способности для новых частей тела, и был готов к отказу, но алхимик после минутного раздумья кивнул. В сознании промелькнули сцены, как с новыми способностями я с легкостью расправляюсь с Магистром. Закралось подозрение, что это какая-то уловка, ведь мои пожелания были настоящей имбой. Алхимик же оставался уверенным в своих силах, как дьявол, у которого в обмен на душу попросили килограмм яблок.

Змей – так я про себя назвал нового знакомого – двигался по залу, собирая со столов и высоченных полок необходимые инструменты. Он растопил печь, в широком плоском тазу закипела вязкая субстанция неопределенного цвета. Змей капал туда что-то из флаконов, бросал пучки трав, сыпал искрящийся порошок. Движения были плавные и точные, как у пианиста.

Следующий этап вновь заставил меня волноваться. Чтобы изготовить новую руку, Змею понадобилась моя здоровая рука в качестве образца. Нависая над моим плечом, он подвел меня к бурлящей субстанции и велел опустить в нее обе руки по локоть.

– Будет больно? – спросил я.

– Да, – ответил он, и ничего больше не добавил, игнорируя мой возмущенный взгляд.

Я опустил руки в таз. Субстанция выглядела весьма необычно, но ощущения были самые обыкновенные: как будто я опустил руку в кипяток. Я дернулся, но подавил условный рефлекс усилием воли и мышц. Из таза повалил едкий пар, не дающий разглядеть, что происходит. В какой-то момент мои ноги подкосились, но Змей удержал меня. Боль достигла высшего предела, я уже не мог с уверенностью сказать, обжигает меня кипяток или лед. Жгучее ощущение сменилось покалыванием, а затем конечности онемели. В какой-то момент Змей тоже опустил руки в бурлящую жидкость и что-то воткнул в мою культю.

Очнулся я на полу. Я пошевелил пальцами и поднес руки к лицу. Они пульсировали болью и горели, словно я только что достал их из муравейника. Но их было две. Левая ничем не отличалась от обычной человеческой руки, лишь ногти были острые и черные. Я сжал ее в кулак и почувствовал, что кожа на ладони покрыта мелкими шипами, как кошачий язык. Я вопросительно посмотрел на Змея.