Я взял шлем и поднял перед собой, словно Гамлет, беседующий с черепом. Вот только в чем был мой вопрос? С гладкой поверхности смотрело мое отражение, слегка искаженное, но любой отметил бы сходство с Николасом Кейджем (до чего же достало это постоянное сравнение).

И все-таки, как в этом мире оказался виртуальный шлем? Откуда в игре такой итем, такие текстуры? Повертев шлем в руках, я заметил у застежки внизу тонкую царапину... Я оставил ее, когда неаккуратно снимал заводскую упаковку. Выходит, это мой личный шлем. Волосы на затылке шевельнулись, вдоль спины поползли мурашки, будто на плечи накинули мокрый плащ. Теперь я держал шлем на максимально вытянутых руках, как ощетинившегося ежа с ядовитыми иглами, но почему-то не мог заставить себя отбросить его.

Будучи в настроении пофилософствовать, я иногда рассуждал со зрителями о том, что стример – это особый игрок, находящийся между реальным и виртуальным мирами, но не принадлежащий ни одному из них. Он не погружается в игру как обычный геймер, потому что поддерживает контакт со зрителями, и в то же время ускользает от действительности, работая в виртуальности. Сейчас я ощутил свое положение особенно остро.

Вот только что-то не складывалось в цельную картину реальности. Что-то было не так. Но едва я начал думать об этом, как голова заболела, пространство закружилось, будто я только что спрыгнул с карусели. Зажмурившись, я присел на край кровати. Через минуту все прошло.

В руках по-прежнему был виртуальный шлем. В конце концов, шлем – это то, что носят на голове, разве нет? Медленным торжественным движением, будто короновал сам себя, я надел шлем и застегнул фиксатор. Звукоизоляция погрузила меня в мягкую тишину, тонировка приглушила свет.

Пространство начало искажаться. Это было похоже на то, как если зеркало направить на второе зеркало и пытаться подсмотреть, куда ведет бесконечная череда отражений в отражении. Почему-то испокон веков считалось, что такая рекурсия приближает к сути вещей. Насколько я помнил, если микрофон начинает записывать сам себя, то любой звук за пару мгновений превращается в дикий шум. Также можно устроить перегрузку, если включить захват экрана и отобразить видеопоток на мониторе. В тот момент я не знал, что мне придется пережить рекурсию не отражения или звука, а собственного сознания.

Водопад боли обрушился на голову, в мозгу взорвался фейерверк, в уши засверлили дрели, переходя на ультразвук. Я заморгал, видя перед собой только бесконечную белую вспышку. Руки взметнулись в попытке сорвать шлем, но по телу хлестнула судорога – все конечности неестественно выгнулись, я свалился на пол, содрогаясь в конвульсиях.

Я на ощупь нашел ножку кровати и вцепился в нее правой рукой. Обретя точку опоры, я перестал кататься по полу, но мышцы продолжали хаотично сокращаться, словно под электрическим током. В голове спорили сотни голосов. Они шептали, орали, спокойно говорили, умоляли и требовали. Я не мог расслышать, о чем они говорят, но в каждом из них узнавал самого себя.

Кажется, я сохранил контроль только над рукой. Я сконцентрировал волю и резко согнул руку в локте – голова ударилась об пол, но мягкий ковер не дал шлему повредиться. Силы покинули меня, и некоторое время я продолжал трепыхаться, словно последний лист дерева на ветру.

Некоторые секунды начали выпадать из сознания, и их становилось все больше. Я осознал, что скоро эти провалы меня уничтожат: сознание раздробится на ментальные атомы, стремясь заполнить бесконечное число отражений.

Тело повернулось вокруг оси – запястье неестественно выгнулось и вспыхнуло болью, кулак разжался. Лишенный опоры, я потерял ориентацию и ощутил себя в водовороте посреди бушующего моря. Я бился головой об пол, но безрезультатно. Попытался стянуть шлем, но не смог справиться с застежкой. С ужасом я заметил, что пальцы тоже перестают слушаться.

Многократно отработанные движения давались проще: я достал из кобуры револьвер, кое-как взвел курок и приставил дуло к шлему. Ствол стучал по пластику и постоянно соскальзывал с обтекаемой поверхности, я никак не мог удержать его ровно, а в таком деликатном деле важен каждый миллиметр. Стрелять себе в голову откровенно не хотелось. Но что я теряю? В худшем случае я лишь ускорю свою гибель на пару минут.

Зажмурившись и закусив губу, я нажал на спусковой крючок.

Крепление шлема рвануло кожу на шее. Звукоизоляция приглушила звук выстрела, но от удара грохот раздался прямо внутри головы. Я упал ничком, не в силах разобраться в коктейле болевых ощущений и оценить результат.

Не знаю, сколько я так пролежал, но в какой-то момент заметил, что судорог нет. Мышцы ныли, но сознание было ясным. Я уловил запах горелого пластика и порохового дыма, а когда открыл глаз, то увидел ковер сквозь смятый и продырявленный визор шлема. Я прошептал череду ругательств – общий смысл сводился к тому, что все хорошо и я доволен.

Я привел себя в порядок. Сломанный шлем лежал на полу, лишенный своей загадочной силы, похожий на треснувшую бутыль – горькую чашу, которую я испил до дна.

Мир снова неуловимо изменился. При рекурсии изображения бесконечная череда картинок уносится во фрактальную бездну. Кажется, что там, где видение сворачивается в точку, находится сокровенный слой реальности, более близкий к сути вещей и явлений. У меня было ощущение, что сейчас я оказался именно там.

Глянув на часы, я поспешил в собор.

Почему-то магистр предпочел встретить меня не в Дубовом кабинете, а в парадном зале, предназначенном для официальных визитов и церемоний. Мне пришлось подняться на пятый этаж собора. Обычно в зале у входа и вдоль стен дежурят рыцари в парадных кирасах и с карабинами на плечах, но сегодня никого не было. Сквозь высокие витражные окна протянулись красные лучи заходящего солнца, сделавшие мою тень настолько длинной, что она пересекала весь зал и ломалась на стене. Мои подкованные ботфорты гулко стучали по полу, разнося торжественное эхо.

Магистр сидел в кресле в конце зала, словно конунг из эпической поэмы. В задумчивой усталости он уперся лбом на ладонь, скрывая лицо. Против обыкновения он был в кирасе и при оружии. Я подошел и щелкнул каблуками, привлекая внимание.

Он медленно отнял руку от лица и взглянул на меня в упор.

Я оцепенел. Глаза были с красной радужкой, вертикальные зрачки резали мою душу черными лезвиями. Но не это заставило меня замереть. Я как будто смотрел в зеркало: магистр выглядел как я! Те же черты лица, волосы, зачесанные назад, небритость, переходящая в бородку с вкраплениями седины. От двойника исходила тяжелая враждебная сила.

– Кто ты? – прямо спросил я.

Магистр медленно улыбнулся. Голос был низкий и глубокий, заставляющий барабанные перепонки болезненно дребезжать.

– Я твой господин – Великий магистр Ордена Совершенства.

Первый шок прошел, я думал, как реагировать на это безумие. Магистр сказал:

– Ты выглядишь испуганным, сэр Карахан.

– Что это значит? – спросил я, кладя руку на рукоять револьвера, хотя подозревал, что обычное оружие мне не поможет.

Магистр рывком поднялся на ноги. Он оказался выше меня на голову и шире в плечах, хотя я мужчина довольно крупный. С неимоверной быстротой он приблизился и схватил меня за протез руки. От мощного рывка крепежные ремни лопнули, он перевернул деревянную руку пальцами вниз и тряхнул. Орденские перстни покатились по полу. Магистр потянулся к моей эмблеме советника Капитула, я отпрянул, но он оказался быстрее – эмблема тоже полетела под ноги.

В следующую секунду я давил на спусковой крючок револьвера, целясь самозванцу в лицо. Единым движением магистр выхватил из ножен меч и ударил меня по запястью. Пуля ушла в потолок, револьвер вылетел из моей руки. Я попятился, уходя от вытянутого вперед клинка. Магистр не спешил преследовать. На лице застыла сдержанная, но зловещая улыбка. Нечеловеческие глаза неотрывно смотрели на меня, продолжая резать вертикальными зрачками.

Похоже, хранить свои секреты уже смысла нет, пора идти ва-банк. Вместо рукояти рапиры я нащупал в поясной сумке эфирную петлю для рапиная. Магистр поднял меч и пошел на меня.