Когда глаза окончательно вышли из повиновения – а лампа сожрала третью порцию масла – он решил закончить рабочий день да пошарить вокруг. Осторожно поднялся с кресла, выбрался из стакана и огляделся. Многочисленные полки с кучами истлевшей трухи. Какие-то ящики с выдвигающими полками – вся мебель из пластика, а потому отлично сохранилась. В одном углу прямо на полу большая куча сухой травы. Поверх неё лежит изрядно подтлевшее одеяло – постель деда. Дон поддел его носком сапога и откинул: под ним обнаружился скелетик какого-то мелкого зверька. Ну да: сено жрать можно, а вот без воды полный швах. Видать, бедолага проник сюда, пока дед шастал туда-сюда. А затем не сообразил попросить, чтоб его выпустили на волю, когда человек в последний раз закрыл за собой люк.

Больше осматривать было нечего, и Дон вернулся к девчонкам. Почти вернулся. Заслышав их голоса, он с какого-то перепуга остановился, не доходя до люка. Машинально задраил канал доступа к манипулятору – ушлые щупы чуют его, как крысы сыр. Потом осторожно приблизился к полуприкрытому люку и замер, вслушиваясь в родные любимые голоса.

– Паксая, не будь мямлей, – с наигранной самоуверенностью подковырнула Лэйра. – Ничего с ним не сделается. Поковыряется в кишках этой машины и станет человеком. Ему полезно почитать инструкцию к тому агрегату, что вмонтирован в его башку.

Дон увидал, как она примерилась и с размаху треснула топориком по сухому скрюченному стволу тонкого деревца. Тот подскочил, и не думая расчленяться. Лэйра гневно изогнула точёную бровь и уставилась на паразита с невысказанной претензией в глазах. Затем повторила весь манёвр с начала и до конца. Уложила край брыкучего ствола на другой потолще. Прижала сверху ногой и от души рубанула. Ствол спружинил, нога съехала, Лэйра грязно выругалась по-русски. Вот, как в ней это уживается? Такая умная и такая же дурища.

Третьим заходом подруга решила разобраться с вредной древесиной, прыгнув на неё обеими ногами. Переняла эту манеру у Паксаи, когда они путешествовали по джунглям. Но у сестрицы ноги растут правильно. А Лэйра едва не хлопнулась на пол. Паксая отложила нож, которым чистила овощи. Подошла к подруге и отняла топорик. В точности проделала всю операцию с укладыванием ствола на ствол. А потом в три взмаха оттюкала кусок в правильном месте.

– Лихо, – уважительно признала неумёха гадина.

– Дерево сухое, – пояснила Паксая, вновь скрестив два ствола.

– Теперь я, – потребовала Лэйра.

– Только осторожно. Может, я закончу? А ты займись супчиком.

– Ты же знаешь: терпеть не могу готовку. Лучше я с дровами.

– А этот? – кивнула Паксая в сторону другого ствола.

Этого монстра они могли притащить только втроём – толстый зараза. Высох, как мумия, и всё равно тяжёлый, как её саркофаг – Дон знал цену такой лесной рухляди. И какого хрена было пупки надрывать?

– Хватит выпендриваться. Сколько говорить: не умеешь, не берись, – проворчала Паксая.

– А где было учиться? В московской квартире? – обиженно пробубнила под нос Лэйра.

– Ну, у вас москвичей ещё дачи бывают.

– У родителей не было, – повела плечом Лэйра. – А мне в коттедж привозили уже нарубленные. Знаешь, ты, пожалуй, права. Одно дело я терпеть не могу, второе делать не умею. Значит, выбираю первое. В лесу было лучше. Там есть хворост, который ломается о коленку.

– И в прыжке, – не преминула съехидничать Лэти, срезая мясо с кости.

– Цыц, малявка! – беззлобно рявкнула Лэйра, продолжив чистку овощей. – Что, научилась рубить дрова, так возомнила себя лесорубом?

– Я научилась рубить дрова, потому что в это время думаю о дровах. А ты обо всякой всячине, – выдала порцию обоснованной критики малышка. – Не зря Донатик запретил тебе трогать колюще-режущие предметы.

– Она права, – располовинив очередное корявое деревце, поддержала её Паксая. – В руках топор, в глазах туман. Значит, в башке что-то засело. Вот, о чём ты думала, когда сражалась с деревяшкой?

– О важном! – фыркнула Лэйра, ловко шинкуя очищенный корнеплод типа морковки.

– Уверена? – хмыкнула Паксая, примериваясь к толстому стволу.

– О том, что нам с Лэти тоже не мешает пройти курс повышения квалификации. А то тычемся в свои таланты, как слепые кроты на автобане. Тебе хорошо: ты нормальная. Знаешь о своей породе и природе достаточно, чтобы не заблуждаться на их счёт. А нам кота в мешке подсунули. Лэти вон вообще не в ту степь занесло. В животноводство, чтоб ему пусто было! Мы из-за неё теперь наподобие того дерьма, что собирает вокруг себя всех мух. Но, если мух ещё можно потерпеть, то бродить всюду с тигром в форватере, как минимум, нелепо.

– Я учла и больше не буду, – потупила глазки младшая гадючка. – Надо же было попробовать. Вы вон насочиняли радужных планов про эльдорадо на западе, – внезапно набросилась она на старших. – А там, между прочим, самые дикие места на всём материке. У степняков и то безопасней. Сами имперцы толком не знают, кто там у них водится. А вдруг, какие-нибудь драконы? И я не шучу! – вспыхнула она, реагируя на хмыканье Лэйры. – Книжки надо умные читать. Я вот читала. И обнаружила, что северяне что-то такое вывели незадолго до армагеддона. Но, вроде, не успели приспособить это к войне. Или ещё к какой-нибудь подлости. Не думаю, что оно вымерло. И предпочитаю подготовиться, но не встретить, чем встретить их неподготовленной.

– Да, ладно, ладно, – примиряюще подняла руки Лэйра. – Ты права. Не кипятись. Я тоже читала те сказки. И готова признать, что они слишком серьёзны, чтоб оказаться пустым звуком. В конце концов, под драконами можно подразумевать что угодно. От сексапильного красавца мага до тех мерзких ящеров с Комодо.

– Что-то он долго, – оборвала Паксая пустую трепотню. – Может, глянем?

– Уже глядели, – напомнила Лэйра. – Я в этом трухлявом склепе лишнего шага не сделаю. Ещё не хватало, чтобы меня там чем-нибудь допотопным шандарахнуло. Психология у местных и так хромает. А уж их прогрессивные предки и вовсе были кончеными дебилами. Только такой болван, как наш Донатик, и мог залезть в такую задницу. У него в башке не тараканы, а таракан-носорог.

– А где такие водятся? – моментально оживилась Лэти.

– В Австралии.

– А ты там была?

– Угу.

– Счастливая.

– Ещё какая. Вывезла оттуда массу впечатлений. Особенно о тамошней медицине. Там чудно лечат лихорадку денге. Наши так не умеют.

– Потому что у нас её нет? – догадалась бывшая отличница-лицеистка.

– Естественно. Мы же не тупые англосаксы. Умеем правильно селиться.

– Что-то он долго, – задумчиво повторила Паксая и воткнула топор в ствол: – Пойду, гляну. Пора вытаскивать его из этого склепа. Я и в прежней барышне была не особо трепетной, и в этой не стала. Но здесь мне как-то не по себе.

– Да что ты говоришь? – всплеснула руками Лэйра. – А я, представь себе, вообще в панике. Если мы здесь проторчим ещё хотя бы часок, вся изойду на истерику. Не угрожаю, но клянусь. Донатик! Слышал?! У тебя остался один час! Затем война!

Бункер продолжал хранить величественное молчание древней дохлятины.

Ах вы мои неотразимые гадюки – накатило на Дона щемящее дребезжание души. Досталось же вам от нашего паршивого омоложения с подселением. Сто лет оно было надо! Умницы – теперь ещё и красавицы – бегают по лесам затравленными зверьками. Не спорта ради – жить хотят. Прочитаешь в какой-нибудь книге: на кострах сжигали ведьм – честно говоря, в печёнке ничего не ёкнет. Умом понимал, что полное скотство, но с закономерной отстранённостью. Он как-то – ещё по малолетству и укоренившейся тупости – пытался представить своих гадючек в пламени костра. Расплевался и зарёкся. Тут уже не отстранишься: у самого потроха жжёт при одной мысли. Такие козырные, добрые девчонки и такая…

– Он что, доступен? – уточнила Паксая у Лэйры. – Ты же говорила, будто закрылся от вас. Тоже ещё взял моду!

– Это, чтобы мы не шпионили, – хитреньким голоском прочирикала Лэти.

– То есть, продолжаете, – укоризненно попеняла Паксая. – А заливались-то: да никогда, да ни за что!