— Люблю тебя, малышка, — сказал он низким и мягким голосом. — Ты сказала мне, что тебе не нужны слова, но ты заслуживаешь их услышать. Я не хочу, чтобы ты когда-либо сомневалась в том, что я чувствую к тебе. Мне нужно, чтобы ты знала в глубине души, что ты — самое важное в моем мире. Мне нужно, чтобы ты знала, что я никогда не смогу полюбить кого-либо так, как люблю тебя.

У меня защипало глаза и зачесалось в носу. Я не ожидала такого заявления. Не была готова к этому. Мне не нужно было спрашивать его, уверен ли он — Дейн никогда бы не сказал этих слов, если бы они не были правдой.

— Глядя на тебя, я не могу сказать, когда это произошло. Я просто знаю, что люблю тебя, и это никогда не изменится.

— И я люблю тебя. Я не знаю, чем заслужил тебя, но я никогда не дам тебе повода сожалеть о том, что ты моя. Никогда, Виена. Ты можешь на это рассчитывать. На меня.

— Я знаю. Ты был лучшим фальшивым мужем на свете, так что не сомневаюсь, что из тебя получится лучший настоящий муж на свете.

Низкий, раскатистый смешок сотряс его грудь.

Я разинула рот.

— Ты только что рассмеялся.

Он уткнулся носом в мою шею.

— Это был кашель.

— Нет. Не волнуйся, я никому об этом не расскажу.

— Что я кашлянул?

Я игриво ударила его по плечу.

— Ты смеялся. Я слышала.

И я была полна решимости сделать так, чтобы это повторилось. Он заслуживал иметь дом, наполненный смехом, а не страхом и тревогой, каким был дом его детства. Я наклонила голову, когда мне кое-что пришло в голову.

— Ты захочешь переехать в дом побольше, когда у нас будут дети?

Он нахмурил брови.

— Зачем нам нужен дом побольше? Сколько детей ты хочешь?

— Нам не нужен дом побольше, если только ты думаешь, что не справишься, деля свое пространство с шумными малышами.

Он пожал плечами.

— Я справлюсь. Ты не ответила на мой вопрос. Сколько ты хочешь?

— Двоих или троих, — или, может, четверых.

— Хорошо. Мы займемся этим через несколько лет. Не хочу пока ни с кем тебя делить. Мне нужно время насладиться тобой.

Он прикусил мою губу.

— Я жадный и эгоистичный, когда дело касается тебя.

— А я разве жалуюсь?

Он провел рукой по моей шее, по груди и вниз к талии.

— Мне нравится это платье на тебе. Помнишь то маленькое черное платье, которое было на тебе на нашем первом свидании?

— Помню.

— Я хочу, чтобы ты надела его для меня однажды ночью. Я сидел напротив тебя в ресторане, чертовски возбужденный. Я продолжал представлять, как нагну тебя над столом и задеру это платье. Ты даже не представляешь, как ты была близка к тому, чтобы я трахнул тебя в машине по дороге домой.

Я бы никогда не подумала, что его также тянуло ко мне, как и меня.

— Кто сказал, что я позволила бы тебе трахнуть меня?

Он ухмыльнулся.

— Ты бы позволила. Ты был так же возбуждена, как и я.

Совершенно верно.

— О, неужели?

— Да. Отчего было еще труднее держать руки подальше от тебя. Но я знал, что, если прикоснусь к тебе хоть раз, то пути назад не будет. И я был прав.

— Да неужели.

— Я всегда прав.

Я фыркнула.

— Временами ты высокомерный осел, но ты каким-то образом это работает в твою пользу. Я даже не знаю, как. Это как твоя сверхспособность или что-то в этом роде.

— Когда я был ребенком, то хотел обладать способностью телепортироваться, чтобы отправиться в любую точку мира. Что напомнило мне… у меня есть для тебя сюрприз.

— Ты приготовил сюрприз?

— Да. В следующие выходные мы отправляемся в путешествие.

Я улыбнулась.

— Серьезно? Куда?

— В Венецию. Ханна сказала мне, что ты всегда хотела туда поехать. Это будет наш запоздалый медовый месяц.

Я крепко обняла его.

— Спасибо. Я очень взволнована. Подожди, а как насчет Блу?

— Она может отправится с нами. Мы не остановимся в отеле. Мы остановимся на моей вилле.

— Ну, конечно, у тебя есть вилла в Венеции. У тебя есть дома где-нибудь еще?

— В нескольких местах. Тебе понравится домик во французских Альпах.

— Альпы? Не могу представить тебя на лыжах.

Он пожал плечами.

— Я никогда не пробовал на них кататься, но… Оливер всегда хотел научиться кататься на лыжах.

И поскольку у маленького мальчика никогда не было такого шанса, Дейна сделал это за него.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Ты только что задала его.

Я закатила глаза.

— Ты не обязан отвечать, и я не расстроюсь, если ты этого не сделаешь. Мне просто стало интересно… Означает ли «о» в «о-Verve» имя Оливера?

Он кивнул.

— Да.

— А почему «огонек»⁴?

— Будучи малышом, он не мог правильно произнести имя Оливер. Он обычно показывал на себя и говорил Вервер. Но когда люди говорили: «Может, Оливер?». Он хмурился и говорил: «Нет, Вервер». По его мнению, он произносил его правильно.

Грустная улыбка тронула уголок моего рта.

— Значит, ты добавил «О» и опустил одну из «Р». — И таким образом он оказал честь своему брату.

— Да.

Я нежно поцеловала его в губы.

— Спасибо, что рассказал мне это.

Дейн застонал и снова поцеловал меня, дразня и покусывая. Вскоре поцелуй стал страстным, горячим и влажным.

— Теперь я хочу тебя обнаженной. Ну, почти. Сапоги останутся.

— Хорошо, но я не буду в них спать.

— Хорошо, — легко сказал он, так уверенный, что добьется своего. На самом деле он так и сделал.

Эпилог

Восемь лет спустя

— Мне не нравится, что это время года делает с тобой.

Бросив бумажную тарелку в кухонный мусорный бак, я посмотрела через плечо на Дейна.

— Тебе не нравится видеть меня счастливой?

— Мне не нравится видеть тебя уставшей. Или нижний этаж нашего дома, похожий на жуткий склеп.

— Я не заходила так далеко. — Ладно, может, так и было. Повсюду были тыквы, надгробия из пенопласта, синтетическая паутина и поддельные скелеты. С потолка свисали резиновые биты и гирлянды призрачных огней. У меня даже был надувной реквизит в виде пугала, ведьмы и мрачных жнецов. Моей любимой инсталяцией был бурлящий котел, который время от времени издавал злобный свист или другой жуткий звук.

Правда была в том, что… я сходила с ума от украшений на Хэллоуин. Повернувшись к нему лицом, я сказала:

— Я ни о чем не жалею.

— Дымовая машина правда была так необходима? — проворчал он.

Я склонила голову.

— Ты уверен, что ты не ноешь из-за того, что пролил красный сок на свою рубашку?

— Я не проливал его. Наша дочь вылила его на меня, потому что подумала, что она будет «невероятно» похожа на кровь.

Я сжала губы, чтобы подавить улыбку.

— Я предполагаю, ты говоришь об Алисии.

Наша четырехлетняя дочь была не самым безмятежным ребенком. Она настаивала на том, что принцесса, сражающаяся с бойцом ММА, и у нее была озорная жилка, которая, казалось, проникла в каждую косточку.

— Она просто хочет, чтобы ты соответствовал атмосфере, ну… в стиле Хэллоуина, — защищалась я. — Ты никогда не наряжаешься.

— Потому что мне не семь.

— Взрослые тоже наряжаются, — напомнила я ему, указывая на мой наряд Малефисенты. Я подошла к нему и скользнула руками вверх по его груди. — Жаль, что ты этого не делаешь. Ты бы выглядел сексуально в костюме пожарного, — я замурлыкала, когда он поцеловал меня, крепко обхватив руками. — Но этот конкретный праздник пришелся тебе по душе — я буду считать это победой.

Он хмыкнул.

— Да ладно, ты пропускаешь вечеринку, на которой настояла.

— Приятно видеть, что тебе это нравится, — сухо сказала я.

Одной рукой Дейн обнимал меня за талию, когда выводил из кухни. Войдя в гостиную, я улыбнулась при виде детей, танцующих под песню «Охотники за привидениями», играющей из стереосистемы.

Дейн, вероятно, не был слишком доволен усилиями, которые я приложила к вечеринке, но детям, несомненно, было весело. Особенно им нравилась еда. Многие блюда были в виде тематики Хэллоуина: призраки, глазные яблоки, пальцы и мумии.