По мнению ряда современных исследователей, предложенный Далем набор политических принципов и институтов, определяющих основы формирования власти в государстве и деятельности граждан, следует дополнить порядками, определяющими демократические основы непосредственно деятельности государственной власти, включая подотчетность и ответственность власти, верховенство закона, разделение властей.
Примечательно, что сам Даль полагал, будто американская политическая система не является демократией, а представляет собой «полиархию»[428] (то есть «многовластие») — систему, построенную на конкуренции и сотрудничестве различных групп интересов, существующих в элите и в обществе. Другой видный американский исследователь и оппонент Даля, Ч. Миллс, считал, что демократия в США — явление в первую очередь институциональное и процедурное, а управление страной строится на балансе сил и интересов между основными группами деловой и политической элиты, контролирующими финансовые и другие экономические активы и властные институты, а также армию и силовые структуры. Проще говоря, формально демократические институты прописаны в законодательстве, однако в какой степени они работают в реальности в условиях борьбы различных игроков, заботящихся прежде всего о своем собственном интересе, а не общественном благе, — большой вопрос (сам Миллс считал, что они, скорее всего, не работают)[429].
Более того, современные ученые не только не смогли прийти к общему пониманию относительно того, что такое демократия, но и выдвинули серьезные сомнения в работоспособности ее процедур, прежде всего электоральных. Еще в конце XVIII в. французский философ Н. Кондорсе[430] сформулировал парадокс, в котором показал, что голосование может приводить к взаимно противоречивым результатам, которые не будут отражать предпочтения ни одного из голосующих. Его соотечественник и современник Ж.-Ш. де Борда и вовсе доказал, что никаких универсальных методов выявления коллективных предпочтений в принципе не может быть. Иными словами, в зависимости от выбранного правила подсчета голосов итоги голосования могут быть диаметрально противоположными. Уже в XX столетии эти исследования были переосмыслены в рамках современного математического инструментария, с помощью которого в 1951 г. молодой американский экономист К. Эрроу (в будущем нобелевский лауреат) смог сформулировать и доказать свою знаменитую теорему. Эрроу обозначил несколько интуитивно понятных условий, которым должна отвечать процедура голосования[431]. Это транзитивность (если вариант А предпочтительнее варианта Б, а тот, в свою очередь, предпочтительнее С, то А обязательно должно предпочитаться С), эффективность по Парето[432] (должна выбираться такая альтернатива, которая улучшает положение некоторых индивидов, при этом как минимум не ухудшая положение других), отсутствие диктаторского принуждения, независимость альтернатив. Согласно теореме Эрроу, если принять перечисленные условия, то не существует таких методов голосования, при которых не возникал бы индивид, предпочтения которого и являются точным исходом голосования. Такого индивида ученый назвал диктатором, отчего саму его теорему иногда называют теоремой о неизбежности диктатора. Этот вывод дает большое количество практических следствий. Например, теоретически все избирательные системы могут быть подвержены манипуляциям.
Таким образом, в современной политической философии так и не дано однозначного ответа о том, что является демократией, каковы ее основные критерии и в какой степени общественно-политическое устройство Америки является демократическим. Более того, есть даже математически строгие аргументы в пользу того, что даже в теории для демократии характерны неустранимые противоречия. Однако это не мешает американским элитам верить в поистине идеальную демократичность государственного строя США, упрямо навязывая эту точку зрения миллионам сограждан, а заодно и остальному человечеству. Дело здесь отнюдь не в политических моделях и рациональных доводах. «Демократия по-американски» стала неотъемлемой частью национальной мифологии. Если говорить предельно откровенно, то она и есть главный национальный миф. Как известно, любой миф живет и развивается по своей логике и своим критериям. И если ученые десятилетиями ломают копья над попытками логическим образом истолковать и объяснить этот миф, то американские политики и идеологи давно уже прочувствовали его интуитивно и активным образом используют.
Один из самых известных эпизодов, связанных с американской демократией, — Геттисбергская речь, произнесенная президентом Линкольном во время церемонии открытия мемориала через четыре с половиной месяца после знаменитой битвы (см. главу 2). Как мы помним, для Америки это было переломное время, когда решалась сама судьба нации и государства. Геттисбергская речь — едва ли не самая краткая из великих публичных выступлений в истории, однако именно она стала одним из главных символов Америки, приобретя практически религиозный оттенок. Отдавая дань памяти павшим в великом сражении, американский лидер призывал соотечественников собрать все силы для того, чтобы реализовать великую историческую миссию: «Нам, живущим, следует посвятить себя великой задаче, все еще стоящей перед нами, — перенять у этих высокочтимых погибших еще большую приверженность тому делу, которому они в полной мере и до конца сохраняли верность, исполниться убежденностью, что они погибли не зря, что наша нация с Божьей помощью возродится в свободе и что власть народа волей народа и для народа не исчезнет с липа Земли»[433].
Заключительные слова («Власть [или «правление»] народа, волей народа и для народа» — «Government of the people, by the people, for the people»)[434] до сих пор воспринимаются гражданами США как самое заветное кредо американской демократии, перед которым меркнут любые выводы политических аналитиков. По сути, именно на этом основании воздвигнут великий национальный миф Америки. От того, насколько успешно этот миф будет поддерживаться, во многом зависит будущее американского государства.
Однако сегодня все больше американцев открыто выражают сомнение в том, что легендарные слова Линкольна по-прежнему адекватно описывают происходящее в Америке. И речь не только о рядовых гражданах. 22 октября 2016 года в ходе своей предвыборной кампании Д. Трамп произнес на поле битвы у Геттисберга собственную программную речь, посвятив ее глубоким внутренним противоречиям, существующим в Америке. В своем выступлении он говорил о всемогуществе корпораций, наносящих ущерб интересам общества, бедности и социальном расслоении, дискриминации, бесконечных военных авантюрах за рубежом, мошенничестве политиков и грязных избирательных кампаниях, продажных средствах массовой информации. Все это, по мнению кандидата в президенты, мешает гражданам США «вернуться к вере и оптимизму, на которые всегда опирался американский характер»[435].
Видный критик современной американской системы, выдающийся экономист, лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглиц признается: «На протяжении 25 лет меня мучили три вопроса. Как мы дошли до такой жизни? Куда мы движемся? И можно ли изменить курс? [Я видел] часть ответа в наших экономических провалах — неспособности организовать плавный переход от производственной экономики к экономике услуг, обуздать финансовый сектор, совладать с глобализацией и ее последствиями, а самое главное — не допустить превращения США в страну с экономикой и демократией 1 % населения, для 1 % населения и по желанию 1 % населения» (Курсив наш. — Авт.)[436]. Разумеется, что в последней фразе экономист обыгрывает известные слова президента Линкольна. Следует особо отметить: Стиглиц отнюдь не разделяет политической программы Трампа и, напротив, в свое время сам активно выступал против его политики, считая ее средством не решения, а усугубления внутриамериканских проблем. И все же оба наблюдателя, правый политик и придерживающийся левых взглядов ученый, сходны в том, что демократия в США если не погибла, то уж точно находится на грани гибели.
