Шоллок и двое солдат распахнули дверь в капитанскую каюту и пораженно застыли на пороге.

— Капитан, одного из экипажа мы нашли, — позвал капрал. — Но он нам уже ничего не расскажет.

Киан, обходя лужи слизи по дуге, заглянул в каюту и выругался вслух, помянув все склепы Шриала разом.

Если бы они сейчас не стояли на чужом корабле, то Киан мог бы подумать, что вернулся в комнату смотрителей на маяке. Все внутри каюты перемололи и переломали, превратив в кучу бесполезного хлама. А в центре, раскрасив доски в бордовый, расползлась кровавая лужа. В груде тряпья, мяса и торчащих костей не сразу можно было признать человека.

— Его как будто вместе с мебелью разнесли. Как через мясорубку, — заметил один из гвардейцев.

Киан зажал рот ладонью. Желудок и пищевод содрогались от спазмов, завтрак упорно лез наружу. Княжич отвернулся и сплюнул на доски.

На палубе кто-то громко охнул, воздух взбил хриплый крик:

— Раал всемогущий!

И тогда Киан понял, что лучше уже не будет.

Ганс Шоллок поспешил к кубрику, возле люка в который громко блевал позеленевший Тойрил. У Киана тоже содрогались все внутренности, горькая слюна наполняла рот, но он терпел — еще не хватало опозориться при всех.

В люк по одному спускались гвардейцы, сжимая винтовки потными от натуги ладонями. Киан для виду прикрикнул на Тойрила и тоже полез в кубрик.

В нос мигом влез тошнотворный дух — смесь крови и тухлой слизи равномерно заливала всю нижнюю палубу. Под сапогами противно хлюпало, подошвы липли к полу, а потом с треском отрывались от досок, точно корка от заживающей раны. Солдаты разбрелись по отсекам, Киан же шел прямо по коридору, слыша со всех сторон отрывистые «Чисто!»

Переборки корабля скрипели и стонали, словно раненые, над головой слышался топот оставшихся на палубе гвардейцев. На переломанную утварь Киан не смотрел — этим уже не удивить.

Княжич со страхом и отвращением ждал, что вновь наткнется на труп. Или то, что от него осталось. Второго такого зрелища его желудок наверняка бы не выдержал. Но пока эта участь его миновала и Киан робко понадеялся, что изувеченное тело в капитанской каюте так и останется единственной, хоть и жуткой, находкой.

Но надеялся зря.

— Капитан! — позвал Шоллок откуда-то снизу. — Сюда!

Рука капрала высовывалась из очередного люка, призывно махала командиру. Киан понял, что Ганс успел забраться в трюм.

«И все ему нипочем. Вот жеж...»

Рука исчезла. Спрыгнув в темноту трюма, Киан пожалел, что не захватил лампу, но из-за ближайшей перегородки вовремя появился Шоллок с фонарем в руке, свет от которого отбрасывал зловещую тень на его физиономию.

— Пойдемте за мной. Он там.

В трюме пахло затхлостью и копченой рыбой. Бочки с продуктами кто-то разнес на кусочки, так что провиант теперь валялся на полу — грязный и перепачканный слизью. Киан чуть не поскользнулся на куске вяленой курятины.

«Сломали все бочки и ящики, но еду не взяли. Вообще ничего не взяли».

Они прошли два отсека, отделенных друг от друга тонкими дощатыми перегородками. В глубине трюме воняло спиртом — кеги с шартехским ромом тоже валялись разбитыми, а сам алкоголь впитался в дерево. От букета не самых приятных ароматов немного мутило.

За очередной перегородкой послышался слабый стон, еле уловимый — если бы не уверенно шагающий в ту сторону Шоллок, то Киан мог бы и не заметить, пройти мимо.

В одном из отсеков за грудой мусора из сломанных ящиков сидел гвардеец, склонившись над чем-то, лежащим у стенки. Стон раздался вновь, но на этот раз куда громче.

«Раал помоги мне — там человек!»

Пожилой и лысоватый шартехец привалился спиной к перегородке, сложив руки на животе. Его затуманенный взгляд метался по всему отсеку, не находя опоры. Пересохшие губы шевелились, но кроме хриплых стонов с них не слетело ни единого слова.

Подойдя поближе, Киан с ужасом понял, что шартехец не просто так сложил руки — он зажимал рваную рану узловатыми пальцами. Его безрукавка из светло-желтой превратилась в бордовую.

— Ганс, срочно за врачом! — скомандовал княжич. — Быстро!

— Он и так здесь, капитан, — Шоллок указал на гвардейца, сидящего у раненого бедолаги.

Точно — умирающий матрос захватил все внимание Киана, так что он и не признал Саймона — их отрядного доктора. Тот как раз пытался разжать пальцы шартехца и разглядеть рану получше. Наконец это ему удалось — руки матроса безвольно повисли вдоль тела, с губ сорвался очередной стон.

Киан старался не глядеть на рану.

— Долго не протянет, — заключил Саймон. — Тут я ничем не помогу. Если хотите поговорить с ним, то другого шанса не будет.

Княжич уселся рядом на корточки, пытаясь дышать как можно реже — запахи трюма сводили с ума.

— Ты можешь говорить? — громко и отчетливо сказал он, коснувшись руки шартехца.

Старик с усилием повернул голову, уставился на княжича безумными глазами. Попытался что-то сказать, но вышел только глухой хрип.

— Дайте ему воды, ну!

Саймон быстро сунул под нос матросу пузатую флягу, помог ему попить, поддерживая голову. Вода стекала по подбородку, заливалась в рану, но старик уже ничего не замечал.

Поперхнувшись, он закашлялся — из дыры на животе брызнула кровь, чуть не заляпав кианов мундир.

Перед глазами все поплыло.

Шартехец перестал кашлять и прокаркал несколько слов — Киан не понял ни единого.

— На шартехском гутарит, — подал голос Шоллок. — Я его не знаю, но говор знакомый.

Киан пощелкал пальцами перед лицом старика, привлекая его внимание. Тот, похоже, куда-то провалился и плохо соображал. Его лицо сводило плохо сдерживаемой мукой, бедный шартехец терпел из последних сил.

«Надо торопиться, копыта ведь откинет».

— Ты знаешь терский? — произнес Киан по слогам. — Понимаешь меня?

Старик еле заметно кивнул.

— Пло-ха, — прошелестели его губы.

«Так, шанс есть».

— Что с вами случилось?

На этот раз матрос думал чуть дольше, но все же ответил:

— Ша-торм. Бюря, — шартехец старательно выговаривал слова, вспоминая их на ходу. — Атака. Во-роги.

— Попали во вчерашнюю бурю, а потом на них напали, — перевел Шоллок. — Это ясно. Но кто напал-то? И где все?

— Несли, — выдавил старик почти шепотом, облизывая губы. — За-би-рали.

— Кто вороги? — спросил Киан на манер шартехца. — Кто всех забрал?

Прежде, чем ответить, старик с трудом повернул голову и посмотрел на фляжку в руках Саймона. Доктор понял намек — прислонил горлышко ко рту шартехца. Кадык на тонкой шее уверенно задвигался.

— Кто забрал? Кто на вас напал? — упорствовал Киан. — Ну же!

— Во-роги, — повторил старик — его глаза закатывались, подергивались белесой дымкой. — Шайи’тханы.

Матрос конвульсивно дернулся, сжал пальцы в кулаки и тут же обмяк, раскрыв рот — челюсть повисла, не удерживаемая больше мышцами.

— Помер, бедолага, — со вздохом сказал Саймон. — Пусть Раал приготовит тебе место у себя.

— Они не верят в Раала, — заметил Шоллок. — Он же шартехец.

Саймон несогласно помотал головой:

— Раал спасет всех, верующий ты или нет.

— Что за шайи’тханы? — спросил княжич, не обращая внимания на пререкания обоих гвардейцев. — О ком он?

— Без понятия, — капрал развел руками.

Саймон сделал то же самое.

«Ну замечательно. И что толку мы с ним поговорили?»

Больше в трюме (да и вообще на корабле) никого не обнаружили — ни живых, ни мертвых. Весь отряд угрюмо загрузился обратно на «Вильяма Первого» — встретили их молчанием и понурыми взглядами. Киан походя забрал Шоллока и Морриса к себе в каюту, а белого, как смерть, Тойрила послал к доктору.

Ветер, еще утром почти не напоминавший о себе, подвывал порывами, как будто пробуя экипаж на прочность, ища лазейки и слабые места. Солнце едва проглядывало сквозь серую завесу на небе, и только одинокий фонарь на маяке маячил круглым огоньком в мутноватой дымке.

— Что будем делать с кораблем? — спросил Моррис, как только они втроем зашли в каюту. — Сожжём?