В пасти оленя красовались несколько рядов острых и кривых зубов.

Если Клэт в чем-то и был уверен в жизни, так это в своей удачливости. Вот и в этот раз она не отказала. Острые зубы оленя быстро перегрызли ему глотку, так что боли он почти не успел почувствовать.

Но в последний момент, когда отделенная от тела голова уже падала на землю, ему показалось, что неподалеку среди деревьев стояла красавица-удача, тихо хихикала и медленно поворачивалась к Клэту спиной.

832 год от Изгнания

Остров Флэнан , восточное побережье Ал ’ Терры

Старик Дженингс в очередной раз всмотрелся в зеленоватые воды около ветхой пристани и ругнулся про себя. Оно опять там было. Вот уж на этот раз ему точно не показалось – это еще раньше можно было все списать на то, что ему солнцем макушку напекло или от ярких бликов на волнах в глазах зарябило. Но теперь нет ни солнца, ни бликов – уже вторые сутки как небо заволокло одной гигантской тучей, темной, мрачной, ни одного лучика не пробьется через такой заслон. Странно, что дождя до сих пор нет, точнее – это было бы странно, если бы не кое-что еще. Нечто куда диковиннее, если можно так сказать.

Герт Дженингс видел эти воды столько, сколько себя помнил. За годы его работы на маяке местная скудная картинка настолько въелась ему в мозг, что даже самая мелкая соринка, невесть откуда взявшаяся на камнях дорожки, будет бельмом на глазу. Коротенькая пристань, мощеная булыжником тропка к маяку, сам маяк, белым столбом торчавший почти по самой середке острова, низкие кусты вокруг него. Сарай, у которого Дженингс только с неделю назад закончил перешивать крышу, ютился неподалеку от входа. Голые скалы островка, обрывами уходящие в океан. И вода. Вода повсюду.

Конечно, вода никогда не бывала одинаковой. Рисунок волн, мелкая рябь, даже цвет – все это постоянно менялось, зависело от погоды. Иной бы и этого не увидел, но Дженингс столько лет видел перед собой этот участок океана, что, наверное, отличил бы его от любого другого с первого взгляда. Но все же – эти перемены тоже стали привычными. Обыденными. Герт всегда знал, что ждать от океана и не беспокоился по этому поводу.

Однако сегодня он заметил что-то новое. Точнее – он следил за этим уже не первый день, но поначалу просто не верил глазам и самому себе.

Океан менялся. Вода была не такой, как обычно.

Дженигс поежился от стылого ветра и поплотнее закутался в куртку. Шум волн всегда успокаивал его, наполнял душу теплом, но нынче и он изменился. Герт мог бы поспорить на что угодно, что океан сейчас звучал зловеще. Пусть бы ему никто все равно бы не поверил и счел сумасшедшим.

Старик и сам не мог бы точно сказать, что именно стало не так. Цвет какой-то не такой, текстура иная, что ли. Когда он плюхнулся на колени и, нагнувшись с пристани, сунул в океан руку, ему показалось, что вода будто бы стала плотнее и неохотно сползала с кожи обратно. Впрочем, когда Герт, чертыхнувшись, набрал воды в горсть, чтобы удостовериться, все вроде бы снова стало нормально.

Но главное было даже не в этом. То, что вода менялась, могло ему и причудиться, но вот то, что было в самой воде – это уж точно реально. Дженингс то и дело замечал странные тени под поверхностью, которые проносились быстро и почти незаметно, без ряби. И что самое плохое – они появлялись все чаще и чаще.

Герт достал из-за пазухи верную фляжку, легко отвинтил крышку и сделал добрый глоток. Пойло приятно обожгло гортань и горло, теплотой разлилось в желудке. Уже лучше. Но надо все-таки решать, что теперь делать.

Если следовать кодексу, то тактика проста – записать все тревожные мысли в журнал смотрителя и ждать смены. А потом, когда привезут сменщиков, рассказать сначала все им, а уже на берегу доложить начальнику гвардии. Ничего сложного, если не вспоминать о том, что смены ждать еще несколько дней.

Спрятав фляжку обратно в карман куртки, Дженингс вернулся в маяк, плотно прикрыв за собой дверь и на всякий случай, чего вообще никогда раньше не делал, запер ее изнутри на массивный засов. Старику всегда было интересно, для чего нужен этот засов на маяке, на котором одновременно в лучшие времена бывали хорошо если два человека, да и то оба смотрители. От кого закрываться – от чаек? Но вот сейчас Герт мысленно благодарил тех, кто когда-то приделал к двери эту крепкую стальную пластину с петлей – с ней было как-то сподручнее.

Вообще-то, он не должен был оставаться на эти несколько суток в одиночестве. По кодексу на маяке всегда должно быть два смотрителя, но нынче гертов напарник приболел, так что его отпустили одного – сорок лет ничего не случалось и теперь вряд ли случится. Так думал и сам Дженингс… Пока не началось все это.

Первым делом Дженингс подлил масла в фонарь на верхушке маяка – его там еще хватало, но старику хотелось заняться делом, чтобы разгрузить голову и отвлечься от жутких мыслей. За окном стремительно темнело, так что Дженингс зажег фонарь пораньше и, аккуратно прикрыв за собой люк, спустился по лесенке вниз. Сейчас воды у острова Флэнан были не такими судоходными, как раньше, но корабли все-таки встречались: суда в основном шли из Шартеха, с которым у Ал’Терры в последнее время отношения совсем испортились, но не настолько, чтобы не пускать друг друга на свои берега. К тому же, для шартехцев этот путь был единственным, если они хотели уплыть и дальше Ал’Терры, хоть в тот же Таргон. Можно было и севером, конечно, идти, но вряд ли бы кто рискнул – вляпаться в Пропащие земли легче легкого, а маяков там нет.

Именно для того, чтобы суда могли спокойнопроходить в Ал’Терру и дальше (и обратно), не рискуя пересечь Границу, и 43 года назад и построили этот маяк – благо островок подошел для этого как нельзя лучше. Всего несколько миль до Границы: поплывешь с одной стороны – попадешь туда, куда и хотел, а если с другой… Тогда жителей Пропащих земель станет побольше. Если там кто живет.

Все 43 года Дженингс трудился на этом маяке. Он уже давно считал домом именно его, а не скромную лачугу в Кейле, в которой и бывал-то куда реже. И вдвойне было обидно и грустно из-за того, что теперь родные места стали не такими уютными, как раньше. Даже больше сказать – враждебными.

Герт быстро состряпал себе ужин – разогрел на керосинке кашу с тушеным мясом, отломил толстый ломоть черного хлеба и натер его чесноком с маслом. Спасительную фляжку сначала хотел убрать подальше, но потом махнул рукой и щедро плеснул из нее в стакан с чаем. Вот так. С сытым брюхом и в тепле все неприятные мысли потихоньку стали растворяться, уплывать из сознания. Да так ли все плохо? Глаза старые, башка тоже – и не такое увидишь. А чутье… Да что чутье, оно и подвести может. Месяцок переждать, а потом нырнуть в родной кабак в Кейле, просадить там половину жалованья, а на вторую половину тряхнуть стариной и забежать в одно заведение к мадам Граули на пару-другую ночек… Все и образумится.

Дженигс уже совсем разомлел от приятных мыслей, глаза начали слипаться, но громкий шум быстро привел его в чувства и заставил подпрыгнуть на месте, уронив стул. Это еще что такое?

Герт прислушался. Вот опять! Бум-бум-бум. Но откуда? Вроде бы снизу.

Когда он все понял, то застыл на месте, стараясь унять дрожь в коленях. Звук и правда шел снизу. Кто-то стучался в дверь.

С минуту ничего не происходило, но затем стук раздался вновь, причем стал еще настойчивее. Кому-то очень хотелось попасть внутрь маяка.

Из оружия смотрителю маяка полагалось только старое ружье, за которым, если уж честно, давно никто не следил. Оно валялось в одном из шкафов в подвале, но чтобы его забрать, нужно было спуститься на первый этаж и пройти мимо входной двери, а этого Герту хотелось меньше всего на свете. Но и стоять без дела тоже было страшно, так что, поколебавшись немного, он все-таки решил рискнуть.

Схватив кухонный нож и небольшую лампу, Дженингс выглянул на лестницу. Отсюда настырный стук слышался еще лучше – колотили так, что старик начал опасаться, как бы дверь не высадили вовсе.