— Почту за честь.

— Очень правильное решение! — поддакнул довольный как слон лейб-медик. — Только не забудьте одеться, как следует. Мороз, конечно, не так силен, каков станет к Рождеству, но все же следует поберечься.

— Так мы и сделаем!

Проводив любезного доктора, мы надели шубы и вышли во двор, если так можно назвать раскинувшееся между Мраморным и Служебным домом пространство. Как явствовало из названия, это второе здание предназначалось для многочисленных служб дворца.

На первом этаже трехэтажного корпуса располагались великолепные конюшни, небольшая кузня, шорная и седельная мастерские, экипажный сарай, он же «каретник» и даже сенной склад, а также примыкающий ко всей этой красоте просторный манеж.

На втором тридцать две квартиры для свиты, помещения для чаепитий, обедов и ужинов, на третьем большая казарма для прислуги. Все это хозяйство окружено от внешнего мира солидной кованой решеткой. Не крепость, конечно, но внушает! Спорткомплекс, гараж, СТО, отель и фудкорт в одном флаконе, все, как мы любим… Как видите, ничего нового, все давно придумано до нас…

Когда-то на месте двора проходил Красный канал из Невы в Мойку, но его засыпали для пущего удобства сиятельного фаворита «матушки Екатерины». Ведь изначально дворец был построен по приказу Костиной прабабки и предназначался для принесшего ей трон любовника. То есть для Гришки Орлова. Впрочем, вскоре она к нему охладела, а когда бывший фаворит умер, выкупила комплекс зданий у наследников.

Некоторое время апартаменты стояли бесхозными, а затем их отдали цесаревичу Константину Павловичу. К слову, меня, то есть великого князя, назвали в честь него. По смерти оставшегося бездетным дяди строение вернулось в казну. Ну а любезнейший папа — император Николай, подарил его сыну.

К слову сказать, содержание всей этой жилплощади стоит совершенно безумных денег. Конечно, оплачивает это все Министерство уделов, но как подумаю, что на них можно сделать, просто дух захватывает. Но делать нечего, noblesse oblige — происхождение обязывает…

— Не прикажете ли запрячь сани? — поклонился провожавший нас Кузьмич.

— Пожалуй.

— Это следовало сделать минут за десять до выхода, — усмехнулся Александр Васильевич.

— Ничего страшного. Пройдемся, поскрипим снегом. Давно в снежки приходилось играть?

— В лицее…

— Тогда лови!

Судя по всему, такой непосредственности Головнин от меня не ожидал. Но поняв, что с ним не шутят, принялся довольно ловко уворачиваться, а потом и ответил на коварное нападение своим залпом. В общем, когда нам наконец-то подали поставленный на полозья экипаж, мы успели хорошенько разогреться и были готовы к новым свершениям.

[1] Тафельдекер ­­– официант.

[2] Мунд-шенк — виночерпий.

Продолжение завтра

На сей раз министерство встретило меня куда более организованно. Чиновники сидели по своим местам и усердно трудились, лица начальствующие присутствовали и были готовы к любой августейшей каверзе. Ну, по крайней мере, им так казалось…

Надо сказать, что, оказавшись после отбытия князя Меншикова единоличным главой морского ведомства, мой предшественник времени зря не терял и расставил везде, где мог, своих людей. Большинство из них до своего назначения никакого отношения к флоту не имели и потому в среде моряков, традиционного настороженно относившихся ко всякого рода сухопутным чужакам, получили прозвание — «константиновцев» или «лицеистов».

Главным образом потому, что многие из них и впрямь окончили Царскосельский лицей. Тот самый, в котором учился Пушкин и… мой секретарь. Собственно говоря, именно Головнин их Косте и сосватал.

Всем выдвиженцам не больше тридцати. Они молоды, полны сил, напористы и блестяще по нынешним временам образованы. И, конечно же, как наперечет сплошь записные либералы, несмотря на принадлежность многих из них к титулованной аристократии. Судите сами, директор комиссариатского департамента князь Оболенский. Юрисконсульт Морского министерства — барон Василий Егорович Врангель. Канцелярий заведует граф Дмитрий Андреевич Толстой.

К слову, сам Александр Васильевич, даром что лицеист, сын прославленного адмирала Головнина, совершившего два кругосветных плавания. И успел с подачи Лутковского — ученического наставника великого князя Константина — послужить в Морском министерстве у Меншикова, прежде чем попал ко мне в секретари. А между тем Феопемпт Степанович Лутковский был едва ли не из числа декабристов-заговорщиков… Вот откуда ноги-то растут у нынешней прогрессивной и деловитой молодежи…

Остались, впрочем, и представители «старой школы». Глава кораблестроительного департамента вице-адмирал Епанчин Николай Петрович. Несмотря на довольно почтенный шестидесяти шестилетний возраст, еще бодр, разумен и весьма опытен в административных делах. Его родной брат Иван в свое время командовал русской эскадрой, посланной на помощь Дании. Одним из участников этой экспедиции был я, то есть великий князь Константин, поднявший свой флаг на фрегате «Паллада». Да-да, том самом…

Но это еще не худший вариант. Артиллерийский департамент возглавляет генерал Дмитрий Павлович Примо. Некогда жгучий брюнет и дамский угодник, к семидесяти девяти годам превратился в седого как лунь старикана с трясущейся головой и скрипучим голосом. Н-да, с таким цехмейстером мы далеко не уедем…

И вот все эти люди, услышав о вчерашних событиях, примчались, чтобы узнать все из первых рук. Ну, кто примчался, а кто и приковылял…

— Здравствуйте, господа, ­ — оглядел я собравшихся. — Рад видеть всех в добром здравии. Чтобы не терять времени, прошу всех в мой кабинет, там и поговорим.

Мое сообщение о скорейшем начале войны с Англией и Францией было встречено, скажем так, с некоторым скепсисом. В открытую, правда, возражать никто не посмел, разве что Оболенский немного побухтел, что будет война или нет, еще не ясно, а вот денежки из первого платежа за строительство корветов плакали-с…

— Отчего же? — пристально посмотрел я на князя. — Если политических потрясений не случится, то мы всегда можем вернуться к заказу. Ну а коли наоборот, так надо радоваться, что потеряны всего сто тысяч, а не полмиллиона.

— Совершенно согласен, — непонятно кому поддакнул барон. — В Британии законы соблюдают и чужую собственность присвоить не могут!

— Отлично. Полагаю, с этим закончили, и теперь можно приступить к обсуждению постройки канонерок.

— Если позволите, ваше императорское высочество, — подал голос Епанчин, — мне не совсем понятно, зачем тратить деньги на столь малые суда? [1] Уж если переводить флот с парусов на паровые машины, так не будет ли полезнее снабдить таковыми линкоры и фрегаты?

— Хороший вопрос, — одобрительно кивнул я. — И давайте без чинов. Какие корабли, по-вашему, могут быть переделаны?

— Прямо сейчас в доке Петра Великого перестраиваются линейные корабли «Выборг» и «Константин». Такой же переделке можно подвергнуть и другие семидесяти четырех пушечные линкоры. Кроме того, в «Новом Адмиралтействе» строится «Орел».

— Как полагаете, какое количество вымпелов мы можем подготовить за зиму?

— Простите, Константин Николаевич, — смешался адмирал, — я вовсе не уверен, что даже те, что есть, кроме разве что «Выборга», могут быть готовы к этому сроку. «Константин» дай бог закончить к осени, а уж «Орел» в лучшем случае поспеет к навигации 1855 года.

— А что, если использовать машины, заказанные заводам Мальцева и Нобеля? — подал голос Толстой.

— Это возможно, — кивнул Николай Петрович. — Но потребуются серьезные переделки кораблей. К тому же, насколько мне известно, машины еще не готовы.

— Напомни, о чем речь? — немного растерянно оглянулся я к Головнину.

— Этим летом, ­– так же тихо ответил секретарь, — было принято решение о строительстве трех корветов для Балтики и такого же количества для Черноморского флота, для чего сразу же заказали двигательные установки.